Возьми меня с собой - Бочарова Татьяна Александровна

— Можно посмотреть? — попросила она.

— Пожалуйста. — Шаповалов пожал плечами, с деланно равнодушным видом достал из тумбочки другой листок, подал его Лере.

Так вот, оказывается, что он все это время черкал в своем блокноте во время ее обходов. Лера придирчиво разглядывала женское лило, изображенное на листе.

Она. И в то же время не она. Похожа, это факт, но все же что-то не так. Какое-то есть различие, и различие принципиальное.

Нет, все-таки это она, но будто бы на десять лет моложе. Совсем юная, такая, какой она была еще до встречи с Ильей, до рождения Машки: с сияющими, широко распахнутыми глазами, гордо поднятой головой, свободно развевающимися волосами. Одним словом. очень красивая. Слишком.

Андрей выжидающе смотрел, какое впечатление производит его работа.

— Это хобби? — спросила его Лера.

— Нет, профессия.

— Вы художник? — удивилась она.

— А что, не похож?

— Нет, почему же… — Лера пожала плечами.

— Ну и как?

— Хорошо. — Лера опустила руку с листком. — Но есть одно «но».

— Какое еще «но»? — Андрей недоверчиво прищурился.

— Художник должен рисовать правдиво, а вы покривили душой.

— В чем это вы увидели неправду? — обиделся он.

— Да во всем. — Лера улыбнулась. — Я совсем не такая, какой вы меня изобразили. Мне до этой девушки далеко.

И потом, она намного моложе своего прообраза.

— Ничего подобного! — самоуверенно возразил Шаповалов.

— Да!

— Нет!

— Точно-точно!

— Да вы… вы в зеркало на себя поглядите, Валерия Павловна! — неожиданно выпалил Андрей.

Лера, машинально повинуясь его словам, обернулась и глянула в висящее в углу над раковиной зеркало.

Мамочка! На кого она похожа! Глаза блестят, аккуратное, волосок к волоску каре растрепалось, так что волосы падают на лоб и щеки. Да еще и свекольный румянец во все лицо!

Это был Лерин бич еще со школьной скамьи: стоило ей хотя бы чуть-чуть разволноваться или смутиться, она вспыхивала как маков цвет до самых корней волос. Как только Лера не боролась с этой дурацкой особенностью своей кожи моментально, точно барометр, реагировать на любое возбуждение: умывалась ледяной водой, старалась держать эмоции под контролем, даже пила какие-то специальные капли, прописанные врачом. Но все было напрасно: предательские сосуды делали свое дело. В классе Леру шутливо поддразнивали, называя «красный свет».

Она быстро провела ладонями по волосам, стараясь пригладить прическу. Андрей сидел на кровати, скрестив руки на груди, глядя на нее одновременно насмешливо и восхищенно. И молчал.

Она почувствовала, как под его взглядом жар заливает уже не только лицо, но и шею, горячими делаются ладони, а ноги слабеют, становятся мягкими, ватными.

— Так, Андрей Васильевич, — Лера попыталась придать голосу как можно больше строгости и официальности, — немедленно ложитесь.

Вы и так нарушили режим, время одиннадцать часов.

— Слушаюсь, Валерия Павловна, — в тон ей ответил Шаповалов, при этом глаза его так и остались озорными, продолжая пристально, беззастенчиво разглядывать Леру в упор. — Рисунок только отдайте — он ведь вам не понравился.

— Не отдам. — Лера покачала головой, сложила листок, спрятала в карман халата. Подхватила Машку за руку и пошла к двери.

На пороге она все же не выдержала, обернулась, но лишь на секунду, а затем решительно шагнула из палаты. Настя стояла у выхода из отделения.

— Нашлась? — обрадовалась она, увидев Леру с Машкой. — А то я с того конца все палаты просмотрела, хотела уже вниз бежать.

— Нашлась, — рассеянно пробормотала Лера.

— Перенервничала, — посочувствовала Настя, вглядываясь в ее лицо. — Вон прямо вся горишь. Я тебе сейчас не нужна?

— Нет-нет, — Лера поспешно покачала головой.

— Тогда пойду инструменты в порядок приведу, а то Наталья завтра убьет.

— Давай.

Настя скрылась в процедурной. Лера выдохнула с облегчением и потащила Машку в ординаторскую. Та, чувствуя себя виноватой, быстренько разделась, легла и затихла.

Лера постояла над ней несколько минут, послушала ровное, сонное дыхание, потом тихонько, на цыпочках, приблизилась к зеркалу, тому самому, перед которым так любила по три раза в день подкрашиваться Анна.

Жаркий румянец так и не сошел с лица окончательно. Да и взгляд у зеркального Лериного двойника был каким-то шальным, блуждающим.

И неудержимо радостным.

Лера состроила сама себе свирепую гримасу. Дура, нашла чему радоваться! Ну нравился он ей, с самого первого взгляда нравился, это ясно, и нечего было себе самой врать! Притворяться, что он ей до лампочки, а самой только и мечтать, чтобы он обратил на нее внимание, сделал что-нибудь такое…

Ну, вот он и сделал. И что теперь? Что может у них получиться? Да ничего, ровным счетом ничего.

Она и не знает-то его толком, как, чем жил, где работал, что вообще у него на уме. Разве можно так вдруг влюбиться, ни с того ни с сего, да еще когда у самой полно проблем, когда только-только с трудом затихла боль от прошлого, когда вся она без остатка должна принадлежать кинутой отцом Машке…

Лера медленно покачала головой, завороженно глядя, как ее отражение повторяет тот же жест ей в ответ.

Ник чему все это. Андрей — мальчишка в сравнении с ней. Пусть у них не такая уж большая разница в возрасте, всего четыре года, но ясно же, что она гораздо старше. Слишком много уже произошло все жизни, слишком много горького опыта, разочарования, усталости. Еще раз разочароваться будет совсем нестерпимо. Лера не Анна, упрощать такие вещи не умеет.

Да и нельзя ничего упрощать с таким парнем, как Андрей. Он гордый, болезни своей стесняется, насмешничает, а глаза-то его Лера видела, когда последний раз обернулась. Серьезные были глаза, серьезные и грустные. Или ей показалось?

Лера включила холодную воду, умылась, стараясь расслабиться, снять с себя напряжение. Вернулась к столу, к недописанным картам. Попробовала работать, но не смогла: в голову все время лезли посторонние мысли.

«Как Настена прямо!» — сердито подумала Лера и встала. Накинула пальто, воровато прошмыгнула мимо полуоткрытой процедурной, в которой орудовала Настя, и вышла на балкон. Мягкие, влажные хлопья первого снега приятно коснулись разгоряченного лица. Лера оперлась о перила, задумчиво посмотрела вниз, на тускло освещенный больничный двор. Потом сунула руку за пазуху, вытащила лежащий в кармане халата листок, бережно разгладила, заслоняя ладонью от снежинок.

Линии рисунка были стремительными, легкими, точно летящими. Ничего не скажешь, здорово нарисовано, хоть и приукрашено. Ай да Настя, как в воду глядела, когда говорила, что с Леры портрет нужно писать. Вот вам и портрет, пожалуйста, как по заказу. Неужели Андрей и вправду считает ее такой красавицей?

Сзади тихонько скрипнуло. Сердце у Леры тут же резко ухнуло вниз. Он? Не спит? Пришел?!

Она стремительно обернулась. Никого. Лишь ветер раскачивает балконную дверь.

Лера спрятала рисунок, вернулась в ординаторскую. Машка спала, скинув на пол плед, которым ее укрыла мать, поджав под себя одну ногу и свесив руку вниз.

Лера поглядела на дочь, улыбнулась, переложила поудобней, укрыла. И вновь уселась за истории болезни.

Надо работать. И ни о чем не думать. Она и так знает, что все ее мысли лишь бесплодные мечты. Скоро его выпишут, он уйдет, найдет себе девчонку, молодую, свободную, как он сам. А Лера будет жить как жила, лечить больных, растить Машку, трепаться на балкончике с Анной. Так все и будет.

7

Решить-то все для себя Лера решила, а на деле все оказалось по-другому.

Утром она теперь просыпалась ни свет — ни заря, свежая, бодрая, точно и не работала накануне, и по дому ничего не делала. Ноги сами несли ее в больницу.

Прошагать десять минут по лужам или, при нехватке времени, проехать три минуты на автобусе, миновать калитку в чугунной ограде — и вот они, знакомые корпуса. Дальний — это роддом, под его окнами вечно толпятся счастливые отцы с букетами и авоськами, в среднем помещается травматология, а ближний — тот, что нужен Лере. Там на первом этаже расположено приемное, на втором — реанимация, дальше лоротделение, а за ним, на четвертом и пятом этажах, две терапии. Еще выше — оперблок.