Восхождение к любви - Люси Гордон

Затем они лежали, согревая друг друга не только теплом своих тел, но и сердец.

– С тобой все в порядке? – прошептал Ренцо. – Еще немного, и я, кажется, сойду с ума.

Мэнди крепче обняла его.

– Ты не сойдешь с ума. По крайней мере, пока я рядом. Либо мы сделаем это вместе. – Рассмеявшись, она почувствовала, что он держит ее так, словно она была всем, что у него осталось в этом мире. И это была правда. Среди этой бескрайней снежной пустыни, грозившей стать их последним пристанищем, они могли рассчитывать только друг на друга. – А пока давай сделаем что-нибудь, чтобы не замерзнуть до смерти.

Быстро одевшись, они подошли к шкафу, достали оттуда все одеяла, расстелили их на кроватки нырнули под них.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Мэнди, – в любовных романах он соблазняет ее на атласных простынях, медленно снимая с нее белье из шелка и кружева. Затем она так же медленно раздевает его, восхищаясь его безупречным вкусом в одежде.

– Это правда, – ответил Ренцо. – Три слоя фланели и шерстяные подштанники не идут с этим ни в какое сравнение.

– Ерунда. Главное то, что под ними, – возразила Мэнди и, прижавшись к нему, тут же погрузилась в сон.

Утром они приготовили завтрак из консервов и съели его в запретной комнате, наблюдая за падающим снегом. Было пасмурно, но они не стали включать фонарик, чтобы не расходовать понапрасну заряд батареи.

– Снег гипнотизирует, не так ли? – произнесла Мэнди. – Глядя на него, хочется спать.

Она процитировала несколько строк стихотворения о снеге.

– Это ты его написала? – спросил Ренцо.

– Нет, я учила его в школе, когда мне было десять.

– Идо сих пор помнишь? Какая память! Я никак не могу привыкнуть к тому, что ты ученый.

– Потому что я не похожа на ученого? Разве тебе не говорили, что внешность бывает обманчива?

– Ты слишком красива и пластична, чтобы целыми днями напролет рыться в библиотечных архивах.

– Признаюсь, одно время я хотела стать танцовщицей. Я брала уроки, но моих способностей не хватило, чтобы сделать себе карьеру на этом поприще, поэтому я выбрала другое занятие.

– Значит, вот почему ты двигаешься как грациозная кошечка.

Мэнди улыбнулась.

– Ты сейчас так говоришь, но, когда ты впервые назвал меня кошечкой, это не было комплиментом.

– Не совсем верно. Я с самой первой минуты был очарован твоей грацией, и речь идет не только о танцах. Каждое твое движение легко и грациозно, как у кошки. Ты такая маленькая и изящная, что я боюсь, как бы ты не выскользнула из моих рук. – Он обнял ее и прижался щекой к ее макушке.

– Тогда тебе придется держать меня крепче.

– Давай пройдем в спальню. Там мне будет легче это делать.

Забравшись под одеяла, они продолжили разговаривать.

– У тебя, правда, нет родственников?

– Только дальние.

– А друзья?

– Только одна очень хорошая подруга. Ее зовут Сью. Мы вместе учились в школе и с тех пор поддерживаем близкие отношения, хотя не очень часто видимся. Она медсестра, работает на севере. Иногда она приезжает ко мне в Лондон на несколько дней.

– И все? Тебе этого достаточно?

– Да. Я люблю свою работу, и иногда мне кажется, что, кроме нее, мне ничего не нужно.

– Но не всегда?

– Ну, возможно, в один прекрасный день мне захочется чего-то еще.

Поняв, что сказала, Мэнди замолчала. «Один прекрасный день» никогда не наступит. С каждой минутой она все больше в этом убеждалась.

– И чего бы ты могла захотеть в один прекрасный день? – мягко спросил Ренцо.

– Человека, который принадлежал бы только мне, думал бы только обо мне, любил бы только меня. – Она усмехнулась. – Звучит эгоистично, не правда ли?

– Совсем нет. По правде говоря, этого все хотят. Но такого человека трудно найти. Я бы даже сказал – невозможно.

– Невозможно? Ты правда так считаешь?

– Я не знаю. Раньше считал, но сейчас все по-другому. Я лишь знаю, что постоянно думаю о тебе.

– У тебя есть семья? Кто-то, кому ты небезразличен?

– Только дедушка, но он очень старый и потерял контакт с внешним миром.

– А твои родители?

– Мать бросила нас с отцом, когда мне было шесть лет. Полюбила другого мужчину и ушла к нему.

– И оставила тебя? – ошеломленно произнесла Мэнди.

– Однажды я вернулся из школы, а она исчезла.

– Что? Она ничего не объяснила? Даже не попрощалась?

– Ей захотелось свободы, – просто ответил Ренцо.

– Ты когда-нибудь после этого ее видел?

– Время от времени. Она в конце концов вышла замуж за своего любовника и родила ему троих детей.

Возмущенная, Мэнди спросила, не подумав:

– А от них она не захотела освободиться?

Немного помедлив, Ренцо спокойно ответил:

– Нет, только от меня.

За этими словами скрывались долгие годы боли, обиды и одиночества.

Ужаснувшись, Мэнди поняла, что задела рану, которая все еще болела после стольких лет.

– Вот сволочь! – воскликнула она. – Я бы ее убила.

– Все в порядке. Это уже давно в прошлом.

– Правда?

– Думаю, нет. Такие вещи остаются с тобой навсегда, но сейчас они отошли на второй план. После встречи с тобой вся моя предыдущая жизнь не имеет значения.

Она погладила его по лицу.

– Если мы отсюда выберемся…

Он поцеловал ее.

– Ты навсегда останешься со мной.

– Пока смерть не разлучит нас.

Мэнди крепко обняла его.

– А твой отец? Наверное, он был очень несчастен.

– Поначалу. Затем он начал новую жизнь, а я переехал к дедушке. Всякий раз, когда я навещал отца, у него была новая женщина. Он говорил, что главное в жизни – это разнообразие. Однажды я напомнил ему, как он сходил с ума по моей матери, а он сказал, что не понимает, о чем идет речь. Его уже давно нет в живых.

– А где твоя мать?

– Она живет в Австралии. Я видел, как неловко она себя чувствовала во время моих визитов, и больше не стал ее беспокоить.

– Теперь я понимаю, в чем причина твоего негативного отношения к обязательствам.

Ренцо усмехнулся.

– Я придумал себе умный план. Сначала я собирался жить в свое удовольствие, затем, когда буду ни на что больше не годен, жениться и завести детей.

– Но у этого плана есть недостатки, – серьезно сказала Мэнди.

– Да, я тоже это вижу. Кроме того, я быстро понял, что человеку с таким отношением к семейным узам, как у меня, лучше не иметь детей.

– А может, помня об ошибках своих родителей, ты стал бы отличным отцом, – предположила Мэнди.

– Это отличная теория, но я в нее не верю. Вообще все это слишком сложно.

Она понимающе кивнула. Скоро они снова встанут, поедят, вернутся в постель, займутся любовью, затем продолжат разговаривать. Ей вдруг пришло в голову, что так себя ведут молодожены во время медового месяца.