Цифровой журнал «Компьютерра» № 174 - Коллектив Авторов

В Китае для обозначения подделок есть специальное слово — «шаньчжай». Дословно оно означает «горная крепость», но называли им не любое оборонительное сооружение на холме, а вполне определённый тип — бандитское логово. Если у нас контрафактную медиапродукцию принято называть словом «пиратка», то художественный перевод слова «шаньчжай» на русский — это «бандитка». Впервые этот термин попал в западную прессу с публикацией изданием Wall Street Journal статьи Ская Канавеса и Джулиет Йе под заголовком «Имитация — самая искренняя форма протеста в Китае«.

Казалось бы, при чём тут искренность и прочая романтика? Всем вроде бы понятно, что главная цель китайских плагиаторов — это заработать денег в обход патентного законодательства и прочих условностей, придуманных белолицыми. Но такой меркантильный взгляд не вмещает всей культурной специфики шаньчжая.

Объяснить проще всего через аналогию с нашим местным патриотичным и амбициозным плагиаторством. «Америкосы там напридумывали чего-то, а наши — молодцы, уже разобрали и склепали своё на коленке — ещё лучше вышло», — примерно так в народе воспринимается шаньчжай. Полуподпольные фирмочки даже не стесняются покупать телевизионную рекламу и просить поддерживать их, отечественных производителей, а не зарубежных создателей оригинального продукта.

Китайские власти, как несложно догадаться, попустительствуют этому феномену, покуда он способствует экономическому росту, а не препятствует ему (где провести черту и есть ли она вообще — предмет для отдельного разговора). Встречаются, впрочем, и недовольные речи с призывами начать считаться с правами на интеллектуальную собственность и давить шаньчжай во всех его проявлениях.

Проявлений, к слову, множество. Если всё, что доходит до нас, — это контрафактная продукция под псевдобрендами вроде Soni и Ponasonik (да и то исчезающе редко по сравнению с девяностыми), то в Китае принято клонировать что угодно, включая продукты собственных производителей, да и не только электронику. Эндрю Хуан в своём блоге приводит пример в виде поддельного автомобиля Toyota, а статья в New York Times повествует о том, как китаец сделал свой клон новогоднего шоу с центрального телеканала, провозгласил его шаньчжаем и заполучил обширную аудиторию. Кстати, в контексте медийных продуктов шанчьжай нам тоже известен: «Доктор Тырса» или мультфильм «Самолёты» — как раз из этой области.

При желании подделки можно было бы доводить до такого уровня, что их будет сложно отличить от оригиналов, но к этому никто не стремится — чтобы называть продукт шаньчжаем, нужно делать как можно дешевле и нарочито аляповато. Вот как объясняет эту концепцию Рэймонд Чжоу в статье для издания China Daily: «Нет смысла смеяться над феноменом шаньчжая. Это один шаг на пути в развитии — экономическом и культурном. Когда кто-то старательно подделывает сумку с логотипом «Луи Виттон» без договорённости с его владельцем — это пиратство. А когда кто-то делает сумку из самой дешёвой кожи или даже не из кожи вообще, а из пластика, выглядящего как кожа, да ещё и ставит логотип LU вместо LV, тогда он понижает подделку до статуса шаньчжая. Я не думаю, что это повредит репутации и выручке фирмы Луи Виттон».

Китай на протяжении десятилетий служит фабрикой для мультинациональных корпораций, и шаньчжай как движение в немалой мере направлен в противоположную корпоративной культуре сторону. «Шаньчжай — это креативность в среде, где креативность не приветствуется», — пишет Рэймонд Чжоу. Пожалуй, это и есть лучшее объяснение «духовной» составляющей шаньчжая.

Из всех видов потребительских товаров один из самых широко подделываемых и заодно самых интересных — это, конечно же, электроника, а если ещё точнее — мобильные телефоны. Каких только изысков не находят любители исследовать ассортимент китайских развалов! Тут вам и телефоны в виде сигаретной пачки (и даже с местом для настоящих сигарет!), и телефоны в виде детских машинок, и чёрт-те что ещё.

Попадаются, конечно, и практичные инновации: от «двухсимочности», встречающейся чуть ли не чаще, чем в каждом втором телефоне, до изысков вроде камерофонов с огромным телеобъективом или телефонов с семью динамиками — чтобы музяка качала как положено.

Стоит копнуть поглубже, как обнаруживается, что в основе всех этих телефонов (включая упомянутое в начале статьи двенадцатидолларовое чудо) лежат системы на чипе производства одного и того же тайваньского производителя — фирмы Mediatek. И откуда такой почёт, вовсе не секрет: дело в том, что помимо сверхдешёвых процессоров (около двух долларов за штуку) эта фирма продаёт своим партнёрам наборы для сборки аппаратов, а также почти свободно распространяет чертежи печатных плат.

Впрочем, «свободно» — здесь не совсем верный термин. Поскольку лицензионная чистота чертежей, используемых в Mediatek, находится под большим сомнением, свобода эта ограничена исключительно кругом «своих». Как написал Эндрю Хуан, чтобы заполучить пару образцов чипов и ссылку на скачивание чертежей, ему пришлось провести небольшое исследование по китайским сайтам и поговорить с разработчиками на их родном языке. По его словам, достучаться до Mediatek по официальным каналам просто-напросто невозможно.

Если бы эти телефоны делали на Западе, то речь бы шла об очень модных ныне тенденциях «открытого железа» и лицензионная чистота для разработчиков была бы превыше всего. Такие разработки существуют: свободная платформа OpenMoko, например, в своё время привлекла к себе большое внимание. Но много ли вы видели телефонов, построенных на OpenMoko? Вся разница, видимо, в том, что их начинку не клепают по собственной инициативе китайские фабрики и не продают по бросовым ценам.

Чтобы отличать лицензионно чистое «открытое железо» от китайской модели, где открытость достигается не лицензиями, а личными договорённостями, Эндрю Хуан предлагает ввести новое слово — «гонкай». Придумал он его самостоятельно и сообщает, что на китайском оно означает «открытый» в том же смысле, что и открытое ПО. Другими словами, гонкай — это «открытое железо с китайскими особенностями», или, если пользоваться жаргоном, «опенсорсный шаньчжай».

Сейчас плоды гонкая привлекают лишь самих китайцев и прилегающих к ним охотников за максимальной дешевизной, но в будущем всё может оказаться намного интереснее. Mediatek — это своего рода китайский Arduino — компания, поставляющая изобретателям необходимые им компоненты. И если на Западе мейкерское движение только сейчас при помощи Kickstarter перерастает в нечто, отдалённо напоминающее индустрию, то в Китае оно стартовало сразу в промышленном виде.

Но самое интересное — это перспектива смешения восточного гонкая и западного мейкерства. Пусть между ними и лежат языковой и культурный барьеры, но в эпоху глобальных коммуникаций перекрёстное опыление просто неизбежно. Вообразите: потомков двенадцатидолларового телефона мы будем (нелегально!) печатать дома на своих 3D-принтерах, а Raspberry Pi станет стандартом выпускаемых в Китае копеечных ПК.

К оглавлению

И снова номер один: как Билл Гейтс опять стал самым богатым человеком в мире?

Евгений Золотов

Опубликовано 20 мая 2013

Компьютеры нынче не в фаворе. Обыватель не испытывает при виде их ничего близкого тому сверхъестественному ощущению, которое рождал вид дисплея и клавиатуры всего-то, скажем, двадцать лет назад. Персоналка стала ещё одним устройством из категории бытовой электроники, сродни утюгу и стиральной машине. И, может быть, оттого переживаешь какую-то особенную гордость и волнение, когда узнаёшь, что самым богатым человеком Земли снова стал простой компьютерщик. 57-летний американец, взрастивший компанию со скромным названием «Микрософт», на днях занял первую строчку в списке миллиардеров Bloomberg Billionaires Index. Его состояние оценивается без малого в 73 млрд. долларов.

Главным соперником Билла в рейтингах толстосумов последние годы был мексиканский магнат Карлос Слим — персона чрезвычайно интересная сама по себе, поскольку во многих смыслах Слим является диаметральной противоположностью Гейтсу. Первый строит многомиллионное «умное» поместье и пишет о высоких технологиях, второй по сей день носит дешёвенькие часы и обходится без компьютеров. Роднят их две вещи: оба держат состояния в сильно диверсифицированных портфелях ценных бумаг и оба активно занимаются благотворительностью. Впрочем, до Гейтса Слиму всё-таки далеко: Билл (хоть и не без помощи друзей вроде Уоррена Баффета) истратил на филантропию, похоже, больше, чем кто-либо в истории человечества. Оценка потраченного на данный момент сводится к сумме немногим меньше 30 миллиардов долларов.