Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый - Василий Лягоскин

– Ну… такие платья действительно им не скоро понадобятся, – вынуждена была признать Гольдберг.

– А нам? – ехидно вступила в разговор на английском языке Бэйла с заднего сидения, – что-то там командир говорил про танцы в субботу.

– Тебе нельзя, – тут же ответила Гольдберг, – шабат!

– А тебе?

– А я русская! – обе израильтянки засмеялись.

А командир продолжил:

– Конечно, можно было скрутить этого босса и пригласить к себе все итальянское общество. Но думаю, они тоже отказались бы.

– Почему? – требовательно потребовала объяснений Оксана.

– Обработали их не слабо – та же Виктория, к примеру. Мы там полдня проторчали, и ни один не вышел – даже из любопытства? Очень странно. Запугали их – мол, русские идут. А русские пришли – оленя подарили; ничего отбирать сами не стали – это жлоб-босс продал кучу нужных вещей русским – за бешеные деньги. А сейчас наверняка их где-нибудь припрятал.

– Ага, – поняла израильтянка, – ты поэтому так орал там?

– Не орал, – поправил ее с улыбкой Кудрявцев, – а доносил информацию до нужных ушей. Вот увидите – через несколько дней большинство итальянцев будут у нас. Так что расхватывайте наряды поскорее, девчонки, пока конкуренток не так много.

– Не понял, – теперь спрашивал профессор, – зачем тогда было огород городить, если все равно мы будем вместе; вот тогда все и перевезли бы?

– Хорошо, если так все и сложится. А где гарантия? А если там бой будет – что останется от той же посуды, парфюмерии или?..

– Или барабана? – с сарказмом добавила Гольдберг.

– Вот именно – барабана, – согласился командир вполне серьезным тоном, – одна маленькая пулька и… чью кожу мы на него натягивать будем? Скорняков-то среди нас пока нет; и вряд ли будут – слишком редкая теперь эта профессия.

– А зачем нам оркестр? – не унимался Романов.

– Будем новых переселенцев под звуки марша встречать, – улыбнулся ему в зеркало Кудрявцев, – а по воскресеньям оркестр будет в городском парке играть…

– Ага, – согласилась Оксана, поворачиваясь к нему с улыбкой, – тем более что трубач у нас уже есть!

Но полковник не ответил на ее улыбку; напротив – его лицо стало строгим, даже суровым, нога вдавила педаль тормоза вниз и автомобиль остановился почти плавно – скорость его была невелика. Теперь все потрясенно молчали – в сотне метров от них, на крайнем дереве, на нижних почти горизонтальных ветвях висели два длинных черных тела.

– Священники, – ахнула сзади Таня-Тамара.

– Один священник, – поправила ее Бэйла, которая рассматривала страшную картинку в прицел снайперской винтовки, – второй обычный человек.

– Люди, – Гольдберг тоже выставила и ствол, и прицел «Бенелли» в открытое окно автомобиля. Непонятно было, к кому относилось ее слово – к висящим на этой импровизированной виселице телам, которых смерть уравняла во всем, или к той паре фигур, что выступили из леса, останавливаясь почти под ногами повешенных.

С трупов тяжело взлетело несколько темных силуэтов – абсолютно молча, хотя каждый в автомобиле, наверное, ожидал зловещего карканья.

– Ну что же, – сказал полковник абсолютно нейтральным голосом, в котором только очень близкий человек мог распознать и ярость, и боль, и обещание неминуемой расплаты, – пойдем знакомиться.

– А надо? – спросила вдруг никарагуанка, – может прямо отсюда их…

Она протянула руку мимо профессора, сидящего посредине и ткнула легонько пальцем в ложе винтовки Драгунова.

– Нет, – решительно ответил Кудрявцев, – может это насильников и мародеров повесили, абсолютно справедливо. И чем мы тогда будем лучше их?

Командир и сам не верил в свое предположение, но вот так, походя, лишить двух человек жизни, не будучи уверенным в их вине? К тому же позади них прячутся еще несколько человек, явно вооруженных. Готов ли он сейчас объявить войну всем колумбийцам – и волкам и агнцам? Нет!

В результате к лесу, к темнеющим за толстыми стволами развалинам пошли двое – сам Кудрявцев и профессор Романов. А Оксана Гольдберг, как ни спорила она с командиром, осталась прикрывать их спины; вместе с Тагер естественно. Никарагуанка была вооружена пистолетом Макарова, и ей было настрого запрещено стрелять с такой дистанции.

– На ста метрах, – покачал головой Кудрявцев, – ну… я может и попал бы в туловище из пистолета; Бэйла, может быть…

Израильтянка решительно замотала головой – это не винтовка, запросто вместо чужой спины можно попасть в ту, которую должен прикрывать.

Сто метров закончились удивительно быстро – полковник только успел запретить профессору показывать знание испанского языка – родного для колумбийцев.

– Почему, – негромко попытался возразить Романов, – с итальянцами ведь ничего не скрывали?

– Не скрывали того, что они и так знали, – объяснил командир, – а здесь пока наших не было.

Он помрачнел, так же как и профессор, вспомнив о перебежчике Иванове. С такими хмурыми лицами они и подошли к колумбийцам, которые встретили их тоже не с самыми дружелюбными физиономиями. Молодые, как и все здесь, парни – широкоплечие, с пробивающейся на щеках бородками, они стояли и молчали, держа руки на кобурах пистолетов, которых у каждого было по два. Казалось что сейчас, как в старом вестерне, прозвучит резкая команда и эти руки выдернут оружие – те самые огромные кольты и начнется пальба. С прыжками в сторону, перекатами и прочими ковбойскими штучками.

– Может, – подумал Кудрявцев, – лучше бы так и случилось. Тогда ничто не помешало бы мне первым выдернуть свои Стечкины и решить проблему… Раз и навсегда. И с этими, и с другими, что прячутся в развалинах – очень скрытно, как им кажется. А девчатам и стрелять не придется.

Но до такого фатального для одной из сторон сценария дело не дошло; молодой здоровяк, стоящий напротив полковника – старший, наверное – что-то отрывисто спросил. Кудрявцев пожал плечами, скосив глаза на профессора; тот (молодец!) даже такого движения себе не позволил, хотя конечно же прекрасно понял фразу.

– Кто вы такие? – задал вопрос колумбиец теперь уже на английском.

Ответил, как и уговаривались, Кудрявцев; ответил коротко и емко:

– Русские!

– И что вам надо, русские? – губы колумбийца скривила улыбка, тоже совсем недружелюбная.

– Познакомиться… для начала, – ответил ему командир, – может чем-то полезными будем друг другу, дружить начнем?

Колумбиец посмотрел вдаль, на автомобиль; отсюда – полковник с уверенностью мог сказать, даже не оборачиваясь – можно было хорошо рассмотреть дула винтовок, нацеленные в них. Его соотечественник что-то быстро проговорил. Первый ответил ему не так экспрессивно, покачивая головой. Единственное, что разобрал командир в этой мешанине незнакомых слов – какое-то имя, Антонио. Профессор же задумчиво глядел куда-то поверх их голов, мимо и самих колумбийцев, и ног висящих трупов, до которых, при желании, хозяева анклава могли бы легко дотянуться рукой. И опять Кудрявцев мысленно похвалил товарища.

Наконец разговор закончился и главный переговорщик с колумбийской стороны поставил точку:

– Нам такие друзья не нужны!

Хозяева синхронно развернулись и медленно ушли к своим развалинам. Русским тоже нечего было делать тут – им очень понятно показали на дверь, здесь отсутствующую, и они пошли к машине. Пошли тоже медленно, так что профессор успел рассказать о коротком разговоре колумбийцев. Беседовали они, как и предполагалось, на испанском языке. Экспрессивный колумбиец, как оказалось, предлагал захватить их – Кудрявцева с Романовым – в заложники и под их прикрытием разобраться со стрелками в автомобиле.

– А что другой? – живо заинтересовался командир, опять пожалев, что колумбийцы так и не решились на схватку.

– Другой сначала колебался, – продолжил профессор, – а потом спросил, что бы сделал его собеседник (имен переговорщиков русские так и не узнали), если бы его – командира колумбийской общины – захватили?

– И?..

– И сам же ответил на свой вопрос, – Алексей Александрович возмущенно засопел, – он бы перестрелял всех вместе с заложниками, а если бы не получилось – развернулся бы и уехал.

– Во как! – в душе полковника родилась теплая волна, заполнившая все внутри – его товарищи – Оксана, и Бэйла,.. да и Таня-Тамара о таком бы даже не подумали.

– Да! – спохватился вдруг профессор, уже взявшись за ручку автомобильной дверцы, – старший колумбиец сказал еще, что можно было бы попробовать, если бы какой-то Антонио не ушел в гости к этим узкоглазым обезьянам с тремя бойцами, а их восьмерых слишком мало, чтобы блокировать пути отхода.

– Ну вот, – задумчиво протянул командир, – а ты сомневался, Алексей Александрович, что военные хитрости нужны, – поехали!