В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г. - Сергей Снегов

Кроме того, — продолжал Чарли, — есть существенная разница в движении в будущее и возвращении в прошлое. Замедляя время, мы не умеем создать прошлое ниже того настоящего, какое было в момент эксперимента. Вот это и делает невозможным путешествие в прошедшие эпохи. Граница достижимого прошлого недалека от настоящего. Совсем иное дело — выброс в будущее путем ускорения времени. Будущее не имеет границы. Оно может стать беспредельным. В этом своя грозная опасность: мы знаем, каково было прошлое, но понятия не имеем, каким станет будущее. Все выходы в будущее грозят аварией. На молекулярном уровне, к изучению которого мы приступаем, опасность невелика: Просто ослабеют связи какой-то молекулы с окружающими ее молекулами, потом, уходя в будущее, она как бы обернется призраком. А может, и вообще сохранится, какая есть. Таковы, например, молекулы многих минералов — время их неизменного существования огромно, они образовывались в далеком прошлом, разрушатся в далеком будущем, они инертны в токе времени.

Совсем по-иному реагирует живая молекула на ускорение ее времени. Ее жизненный срок невелик. За какой-то границей будущего ее просто может не быть, ибо она умрет раньше.

— Насколько я понимаю, мы подходим к вашей гипотезе взрыва, — сказал Рой. — В докладе Земле вы осторожно упомянули о ней, сейчас, надеюсь, разовьете подробней.

Все хронисты Института уже не раз выслушивали соображения Чарли. У меня не было причин опровергать их. И до прихода к Рою я не сомневался, что он примет концепцию Чарли: другой попросту не существовало. Но то напряжение, что внезапно возникло между мной и Роем, то давление его психополя, какое я ощущал, предвещало что-то иное. Я опасался, что сложная гипотеза Чарли покажется Рою слишком простой и что он постарается еще усложнить ее и усложнение, как острие шпаги в грудь, направит против меня. И тогда все, что я так исступленно торопил, не осуществится!

— Вы не ошиблись, Рой, я перехожу к моей концепции катастрофы. В этой связи должен поговорить о Павле Ковальском, помощнике Эдуарда Барсова. Павел обеспечивал экранизацию лабораторий нашего института. Вас, конечно, информировали, что лаборатория Эдуарда называется лабораторией стабилизации времени. В ее программу входит поддержание постоянства поля времени — в той мере, какая нужна для экспериментов, вызывающих пульсацию атомного времени, но требующих, чтобы волны не превосходила заданного предела. И Павел взял на себя охрану окружающего Институт пространства от выноса наружу хроноколебаний. Он вел свое дело надежно уже не один год, но вот допустил какой-то просчет, и пульсирующая волна атомного времени вырвалась острым лучом в направлении энергосклада, который, к сожалению, находится слишком близко от Института. Так произошло вторжение пульсации в спокойный ток внутреннего времени воды.

Павел собственным телом, как экраном, погасил пульсацию времени, но было уже поздно: на складе высвободилась из чудовищного сгущения вода, а в клетках самого Павла произошел разрыв биологического времени.

Спасти его мы не сумели.

— Куда, по-вашему, деформировалось атомное время сгущенной воды — в будущее или прошлое? — спросил Рой.

— В прошлое. Хотя я немало наговорил вам об опасности выбросов в будущее, но в данном случае прошлое было грозней. Ибо в обозримом будущем сгущенная вода должна оставаться сгущенной водой, если не производится энергосъема с ее поверхности. А в прошлом было время, когда сгущенная вода была просто водой. Достаточно возвратить ее в это время, даже в одно мгновение этого времени, чтобы мигом высвободилась вся чудовищная энергия сгущения, что, к несчастью, и произошло.

Рой Васильев задумался. Чарли бросил на меня вопросительный взгляд: убедительна ли аргументация? Я взглядом же успокоил его: отличная речь, возражений по существу гипотезы не будет.

Рой заговорил медленно, как бы вслушиваясь в каждое слово:

— Возражать вам не могу, да и не хочу. Гипотеза, вероятно, правильная. А объяснение откровенное. Вы не ждете, чтобы вам предъявили обвинения, вы сами признаете свою вину.

— Свою часть вины, — поправил Чарли. — В конечном счете авария произошла от недостаточного экранирования трансформаторов времени. Это мой просчет. Постараюсь больше не допускать таких просчетов.

— Вы продумали, как усилить меры безопасности?

— Конечно. Новый энергосклад строится подальше от нас. А экранирование лабораторий от пульсаций времени усилено, за этим следит Эдуард Барсов.

Рой наконец обратился ко мне:

— Что вы добавите к объяснениям друга Чарлза?

— Решительно ничего, — спокойно ответил я.

— Значит, вы с ним полностью согласны?

— Полностью согласен.

— Друг Чарлз, по-вашему, исчерпал проблему?

— Мне добавить нечего, — повторил я.

Рой теперь говорил снова с одним Чарли, демонстративно игнорируя меня. Но Чарли и не заметил, что Рой поворачивается ко мне чуть ли не спиной.

— Я буду думать, друг Чарлз, — сказал Рой. — Вы до краев наполнили меня интереснейшей информацией, надо ее переварить. Когда я приду к какому-либо решению, я снова с вами посоветуюсь.

Мы ушли из гостиницы, и по дороге Чарли радостно сказал:

— Он, наверно, думал, что мы будем юлить. А мы обрушили на него правду, нигде не затесывая ее острые грани. Он ошеломлен — это минимум.

— Будет еще и максимум, Чарли. Очнувшись от ошеломления, он может счесть недостаточными наши защитные меры. Подумай об этом.

— Подумаю. Зайди ко мне. Надо информировать Жанну.

Жанна возникла на экране. Я старался не глядеть на нее. Она вновь была недопустимо хороша. Мне и взглядом нельзя было доводить ее до сознания, что вижу в ней перемены. Чарли весело передал ей наш разговор с Роем и попросил приготовиться к вызову.

— Сколько ты еще собираешься внушать мне свои инструкции? — оборвала она. — Чарли, я по горло сыта твоими и Эдика наставлениями.

— Ты такая красивая и умная, Жанна, — умильно сказал Чарли. — В общем, восхитительная. А Рой — слабый мужчина. А все мужчины считают ум в мужчине обыденностью, а ум в женщине необычайностью. И когда женщина не только красивая, но и дьявольски умная…

— Чарли, в старину, на которую ты так часто ссылаешься, ежедневно молились господу: избави меня от лукавого!

Он воскликнул с хохотом:

— Жанна, всеми чертями прошу — не избавляйся от лукавого!

— Не избавляйся от лукавого и ты, Эдик, — посоветовал Чарли мне. — Ведь лукавый — кто? Вовсе иное, чем виделся он предку. Я тебе это быстренько разъясню…

— Не старайся, — сказал я. — Твои софизмы я способен выслушивать только в столовой, там они вроде перца к еде.