Тайна невидимки (сборник) - Юрий Долгушин

— Вы что же… значит… поженились уже?

Я смотрел на него, удивленный неожиданным вопросом.

— Ну, свадьбу, что ли, отпраздновали? — пояснил он нетерпеливо.

— Нет, пока не пришлось еще, — ответил я.

— А собираетесь?

— Конечно.

— Ну так вот что: отложите до Нового года. Пустяки, всего полтора месяца. Пировать будем здесь, у меня, в этой комнате. Приглашаю. Кстати покажу нечто интересное. Согласны? Прекрасно. А теперь скажите: вы можете дать мне самые точные координаты этого вашего «замка витающих духов»?

Я вытащил из тетради карту — двухкилометровку района, где находился замок, и пояснил, как к нему добраться.

Маэстро был доволен.

Потом он задал несколько вопросов, показавшихся мне странными: он интересовался люстрой и вообще освещением моей комнаты в замке, расположением выключателей на дощечке, спрашивал, не было ли там какой-нибудь аппаратуры. Признаюсь, я не смог дать точных ответов на эти вопросы и был удивлен, когда Маэстро, явно удовлетворенный моими неопределенными объяснениями, сказал:

— Так, все понятно. Теперь садитесь сюда, вот вам бумага, карандаш, изобразите — приблизительно хотя бы — план замка, а главное — расположение ваших таинственных комнат, чтобы я мог их найти без ошибки.

— Для чего вам это? Неужели поедете исследовать на месте?

— Ладно, ладно, рисуйте… «Исследовать»… Конечно, поеду! Не исследовать, все ясно и так, а взять там кое- что ценное для нас…

На этом мы расстались. Прощаясь, он сказал:

— Мы, может быть, больше не встретимся до Нового года, — я буду очень занят все это время, — так помните: тридцать первого декабря, в двадцать три ноль-ноль вы должны быть у меня. Ну, до встречи!

Об этих полутора месяцах не стоит особенно распространяться. Мы с Мариной были поглощены устройством нашей новой жизни. Время летело незаметно.

И вот наступил канун Нового года — первый радостный, светлый канун за прошедшие пять долгих, убийственно жестоких лет.

Мы вышли из дому рано и, медленно пробираясь пешком сквозь оживленные толпы москвичей, достигли дома Маэстро.

Нас ожидало огорчение: вместо моего друга открыл дверь один из его ближайших, навсегда им очарованных помощников, молодой, круглолицый и шустрый Ныркин.

— Входите, входите, — говорил он весело и радушно, — я пока играю хозяина! Но не падайте духом: вечер состоится несмотря ни на что. Маэстро вызвали куда-то по важному делу часа два назад, и может случиться, что он запоздает.

Мы вошли, и я был поражен необычайным видом комнаты Маэстро, всегда мрачноватой, запыленной, наполненной бесчисленными приборами и инструментами, похожей скорей на радиотехническую мастерскую, чем на жилую комнату. Теперь она преобразилась. Со сверкающего белизной потолка свешивалась яркая люстра, стены были покрыты новыми тисненными обоями, и — никаких признаков мастерской!

Большой стол посредине сверкал белоснежной скатертью, посудой, бутылками и яствами. Нет, положительно Маэстро решил поразить нас сегодня одной обстановкой.

Все приглашенные были в сборе — человек десять редких, но неизменных гостей Маэстро. Марина оказалась единственным новым человеком среди нас. Остальные были более или менее знакомы между собой. Завязалась оживленная беседа.

Оставалось минут десять до полночи, когда Ныркин пригласил всех к столу. Хозяин, к общему сожалению, очевидно опаздывал.

Мы уселись — председательское место за столом, по указанию Ныркина, было оставлено для Маэстро, — и, наполнив бокалы напитками, спешно готовили закуски.

Три минуты оставались еще в нашем распоряжении, когда раздался громкий стук в дверь. Мне он показался каким-то нелепым, неестественным в этот момент и в этой обстановке. Невольно мы переглянулись с Мариной: стук этот нам о чем-то смутно напомнил. Не знаю уж, как он был воспринят остальными гостями, но все замолкли.

Ныркин кубарем подкатился к двери, распахнул ее, и в тот же момент лукавый и торжествующий голос Маэстро на пороге комнаты провозгласил:

— Привет, дорогие друзья! Бесконечно рад видеть вас всех сегодня здесь, за общим столом! Простите что я…

Говоря так, он быстро обошел стол, приближаясь к своему месту, и шаги его были отчетливо слышны среди наступившей тишины.

Никто уже не сидел, а все вскочили и замерли в изумлении, потому что видели ясно, что никого нет там, где звучал такой знакомый голос нашего друга. Только двое из гостей были не столько озадачены, сколько бесконечно обрадованы этим появлением «духа». Теперь было несомненно, что мы с Мариной узнаем наконец тайну «невидимки», очевидно разгаданную Маэстро. Мы обменялись радостными улыбками.

Маэстро между тем продолжал:

— Простите, что я вынужден появиться среди вас в таком странном виде или, лучше сказать, совсем без вида (он искренне рассмеялся, сказав это…) но я опаздываю, машина мчит меня еще только через центр города, и мне пришлось на несколько минут покинуть, как видите, свою телесную оболочку, чтобы присоединиться к вам в торжественный момент…

— Маэстро, — воскликнула Марина. — Разрешите поблагодарить вас: мы с мужем принимаем это ваше появление как прекраснейший из свадебных подарков! Но время пришло, поднимем бокалы, товарищи! С Новым годом!

И когда под бархатный бой больших стенных часов мы кричали «ура» и, запрокинув головы, допивали последние капли, из-за широкой фигуры Ныркина появился на своем месте Маэстро — настоящий, сияющий, во всем великолепии своей хитрой и торжествующей реальности, — схватил бокал и, залпом осушив его, сказал:

— С Новым годом, с прекрасным будущим, друзья!

Загадочное появление Маэстро, почти испугавшее гостей, было только началом обширной и, очевидно, тщательно подготовленной им программы новогоднего представления. Решительно отразив все наши попытки заставить его что-либо объяснить, он заявил, что этот его невидимый «выход» — пустяки в сравнении с тем, что мы увидим, как только расправимся со столом.

Нужно ли говорить, что через полчаса все традиционные новогодние тосты были сказаны, гости насытились и с нетерпением поглядывали на хозяина. Он молча встал, вышел из комнаты.

Через минуту, однако, резкий звук отодвинутого стула заставил нас повернуться к председательскому месту, и мы услышали оттуда торжественный, театральный голос Маэстро:

— Итак, разрешите начать…

С этого момента мы как бы переселились в какой-то сказочный, волшебный мир — до такой степени необычайно и необъяснимо было все, что делал Маэстро. Я вспомнил того старика Франкарди — замечательного мирового артиста эстрады, прекрасного фокусника, иллюзиониста, «трансформатора», который один разыгрывал целые пьесы с массой действующих лиц. Он играл и мужские и женские роли и так молниеносно менял свой облик, подменяя себя куклами, переделывая голос, что невозможно было бы поверить, что на сцене один человек, если бы Франкарди не показывал тут же, как он это делает. Кроме того, он был меткий стрелок, музыкант, декламатор — что угодно.