Зимняя королева - Аманда Маккейб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А-а-а! Все равно! Нам надо сосредоточиться на твоем романе. Надо придумать, как тайно переправить ему письмо… О, вот, добавь, в свою ветвь омелы. Без нее никакого волшебства!
Розамунда засмеялась, взяла у Анны толстую ветку глянцевитой омелы и привязала в центре своей. В самом деле, некое волшебство уже плавало в зимнем воздухе: она чувствовала себя легче с приближением Рождества.
Как ни странно, но, глядя на омелу, она видела не светловолосого Ричарда, а темные глаза, сильное худощавое тело под облегающим его бархатом, летящее над сверкающим льдом.
— Падуб и плющ, самшит и лавр вносят в дом под Рождество, — прошептала она.
В другом конце галереи поднялась какая-то суматоха: вошли мужчины, внося с собой холод дня. Среди них был тот симпатичный молодой человек, который в прошлый раз подмигнул Анне, а она от него отмахнулась. И был Энтон Густавсен, с коньками, перекинутыми через плечо: черные волнистые волосы выбились из-под бархатной шапочки.
При виде их леди захихикали, смущенно краснея. Розамунда боялась, что она тоже покраснела — чувствовала, как горят ее щеки. Она склонилась ниже к своей работе, но и в жемчужных ягодах омелы видела глаза Энтона и его дразнящую улыбку.
— Мисс Анна, — сказал один из вошедших. Розамунда подняла глаза и увидела, что это был тот, кто подмигивал Анне. Вблизи он выглядел еще симпатичнее, с длинными золотисто-русыми волосами и зелеными, как изумруд, глазами. Он улыбался Анне, но Розамунде показалось, что она заметила странное напряжение в уголках его рта и быстро завуалированную вспышку в глазах. Возможно, не она одна скрывала свои тайные чувства. — Что вы здесь делаете?
Анна даже не взглянула на него, а, наоборот, сосредоточилась на своих руках, перебирающих ленточки.
— Кто-то же из нас должен работать, лорд Лэнгли, а не только целый день резвиться на льду.
— Ох, какая тяжелая работа! — весело ответил лорд Лэнгли.
Он уселся на конец стола, свободный от плюща. На указательном пальце у него блестело золотое кольцо с чеканкой в виде гребешка феникса, герба рыцарской семьи. У Розамунды перехватило дыхание. Обожатель Анны был граф Лэнгли. И не старым, и не ворчливым. Она против воли бросила взгляд на Энтона, не хотела ни смотреть на него, ни вспоминать об их пари и своих глупых мыслях о поцелуевой ветви и катании на льду. Но ее будто что-то заставило посмотреть, что он делает. А он стоял у окна, вальяжно облокотившись о резную раму и наблюдая, как его спутники хихикают с двумя Мэри. Веселая полуулыбка играла на его губах. Розамунда крепче вцепилась в свою поцелуеву ветвь, и тут же ей померещилось видение, как она стоит с ним под зеленой сферой, смотрит на него, на эти губы, и ей очень захотелось узнать, что она почувствовала бы, если его губы прижались к ее губам в поцелуе. Она представила себе, как берет его за плечи, теплые, мускулистые под прекрасным бархатом. Как гладит руками по его рукам, а его губы приближаются к ее губам, приближаются… И тут его улыбка расплылась, будто он прочел ее мысли. Розамунда затаила дыхание и устремила взгляд в стол; щеки ее полыхали.
— Мы не только катались, мисс Анна, — проговорил Энтон. — Нас королева послала подыскать хорошенькую колоду для камина на Святки.
— И вы нашли, конечно? — едко спросила Анна, вырывая плющ из руки лорда Лэнгли.
Тот расхохотался и взял вместо плюща ленточки.
— Пока не нашли, но сегодня снова пойдем. Только самые хорошие возьмем для Рождества королевы и ее леди.
— Вот и поторопитесь. Рождество-то завтра.
— Не бойтесь, мисс Анна. Если я что задумал, то добьюсь обязательно.
— Обязательно?! — подхватила Анна. — А я-то боюсь, что для всего есть свое время, даже для разочарования.
Зеленые глаза лорда Лэнгли прищурились, а Энтон усмехнулся и подошел ближе к столу. Он склонился над плечом Розамунды, дотягиваясь до веточки падуба. Розамунда тяжело сглотнула, когда он шеей коснулся ее рукава, мягко, тепло и в то же время со снежной свежестью.
— Э, лорд Лэнгли, — протянул Энтон, — работа с падубом сделала сегодня леди такими раздражительными. Может, нам лучше удалиться, пока нас не поцарапали.
Лорд Лэнгли тоже рассмеялся:
— У вас, у шведов, такая тонкая кожа? У нас здесь покрепче защита от колючек леди.
— Разве от этого можно защититься?! — спросил Энтон. Розамунда взяла веточку из его рук осторожно, стараясь не коснуться его пальцев. — Говорят, если листья падуба закругленные, то следующий год в доме будет править миледи. Если с зазубринками, то — милорд. А какие же эти? — Энтон опять взял веточку падуба, провел пальцем по блестящему зеленому листочку. — Что бы это могло значить, если половина листа закругленная, а другая половина с зазубринами?
— Так не бывает, — засмеялся лорд Лэнгли. — В каждом доме править может только кто-то один.
— В доме королевы все листочки всегда гладкие, — сказала Анна. — А теперь будьте так любезны и помогите нам развесить в зале гирлянды.
Энтон вставил маленькую веточку падуба в зачесанные наверх волосы Розамунды, край его ладони коснулся ее щеки.
— Вот так, леди Розамунда, — шепнул он. — Теперь вы совсем готовы к празднику.
Розамунда дотронулась до веточки, но не выдернула ее, а оставила на память.
— В таком случае вам лучше опасаться моих колючек, мистер Густавсен. Их, может быть, не видно, как на листьях, но они есть.
— Учту. Но я не тот, кто испугается ожога крапивой, леди Розамунда, даже самой жгучей.
Он положил свои коньки на стол, сдвинув длинную гирлянду из плюща и лент, и подал ей руку:
— Вы мне покажете, где должны висеть ваши украшения? Я бы очень не хотел нарушить ваш замысел украшения залов.
Чуть посомневавшись, Розамунда кивнула и протянула руку, позволяя ему помочь ей встать. А другой она взяла свою поцелуеву ветвь, и они пошли за всеми остальными. Все принялись напевать.
Розамунда не удержалась и стала подпевать в счастливом предчувствии праздников. Она улыбнулась Энтону, удивленная тем, что он тоже подпевает.
— Вы знаете, английские песни, мистер Густавсен? — спросила она, когда они подошли к огромному камину.
Он отпустил ее руку, чтобы взять табурет, и Розамунда почувствовала себя покинутой.
— Моя мама была англичанкой, — ответил он, вставая на табурет. Розамунда подала ему конец гирлянды, который он закрепил на деревянной стойке, покрытой искусной резьбой. — Она всех в доме научила своим старым любимым песням.
— А как у вас, в Швеции, празднуют Рождество? — полюбопытствовала Розамунда.
— Полагаю, так же, как и здесь, — званые обеды, приемы, зрелищные представления, подарки… И еще у нас есть День святой Люции.