Эпоха мертворожденных. Украина в крови - Глеб Бобров

Пока подошел «КамАЗ» с Жихарем, в меня энцефалитным клещом снова вцепился Грыгорыч:

– Командир, ты видел?! Ну, скажи – видел?!

Понятно, сам – не отвяжется. Надо было коньяком поделиться, да вот только стремное это дело – с Денатуратычем.

– Дед, что я должен был увидеть такого? Стоят машины, три штуки. Твои машины, саперные. Что дальше?

– Не саперные, а инженерные… ладно. Это универсальные минные заградители. Новые! Самые крутые! Механизированная постановка минных полей… каких хочешь – полей… – Он смотрел на меня так, как будто, повтори я это заклинание вслух, вода в соседней луже тут же превратилась бы в мерцающий лунным сиянием вермут.

– И что? – Вот уж умеет томить…

Бывший инструктор-подрывник, наклонив голову набок, скроил недовольную рожу и, невольно копируя интонации моей математички из давно закрытой восьмилетки, раздельно произнес:

– У нас нет, никогда не было и быть не может этой техники… Никогда – понимаешь? Это – россияне!

Понял – теория заговора. «Паранойя безжалостно косила наши ряды»!

– Григорьевич, дорогой! Все полезное, что мне суждено узнать, я узнаю в штабе, а что меня не касается, пусть стоит там, где поставили. И руками не мацать, а то поженят. Лады?! – Развернувшись, позвал взводного: – Юра, Передерий сидит у Педали в «шестьдесят шестом». До команды из кабины не выходит. Проследи, будь добр.

Дед озабоченно нахмурил брови и, подчинившись, успел по дороге от души прогрузить Жихаря. Зато не из обидчивых – радует.

Осмотрелся. Рядом с входом в бункер курило несколько офицеров полка Колодия. По батальону их не помню. Новые… Чуть дальше у входа раздавалось виноватое бухтение самого Богданыча да звенящий от негодования голосок моей старой подруги. Ну, ты попал, батя! Эта пердлявочка из кого хочешь душу выймет. Такую мозголюбку-затейницу еще поискать!

Закинув автомат за спину, двинул на звук. Впереди у стены маячило несколько машин. Вначале узнал «БРДМ»[45] Стаса. Он-то что тут делает? Дальше – больше: две КШМки в песочном камуфляже я видел и раньше… плюс несколько БМП сопровождения и блатной, бронированный джип. Нормально! Либо Шурпалыч весь штаб в пампасы вывез, либо он – с командующим. Попадалово… Понятно, откуда эту суку ветром надуло. Ничего, родная, я тебе сейчас вечеринку обломаю…

– Катька, твою мать, – сто лет тебя не видел!

Шипение сменилось возмущенным молчанием. Недавно принявший полк Буслаева Колода, не сдержавшись, чуток громче, чем следовало, перевел дух. Маленькая, ладно скроенная женщина с изящной фигуркой, гневно отвернувшись от меня, вновь задрала симпатичную востренькую мордочку куницы, готовясь вцепиться в добрые, домиком, глаза бывшего комбата. Ага, щаз-з-з!

– Не понял?! Ты че, жаба, – не рада меня видеть, а?! – чуток металла в голосе и ноток праведного недоумения… – Или: ушел с должности – забыла, как звать?

Тут она не выдержала:

– Кирилл Аркадьевич! Я – Екатерина Романовна, если вам удобнее по имени… – Могу поспорить – лиловыми пятнами пошла. Девчонка напряглась, ее сразу очень правдоподобно передернуло… – И еще! У меня нет времени на ваши дурацкие шуточки. Я – работаю!

– Я заметил… это мы тут дрочим!

Красавочка еще раз дрогнула всем корпусом, точно зная, что на меня это не действует. В образе, видно… Ощущая кожей глумливые улыбки со всех сторон, она, продирая бумагу в заветной черной тетрадочке отложенной мести, навела напротив моей фамилии не иначе как сотый жирный крестик, задрала голову на свои полные метр шестьдесят «с каблуками» и гордо, с прямой спиной процокала стальными набойками вниз по кафельной лестнице бывшего банно-прачечного комплекса.

– Кать, ну шо ты как девочка, честное слово! Я ж – шучу… Да дай хоть за сиськи подержаться! – последние слова улетели в темный зев подвала. Ледяное могильное молчание было ответом, а ржание чуть ли не в голос за спиной – всеобщим народным одобрением.

– От бисова дытына, як кынулася… вжэ нэ знав куды подитысь! – Перекомандовавший за свои пятьдесят с гаком всем на свете Колодий явно не был готов к такому наезду. Просто не знал, старый, на что напоролся! Это дите, которому еще тридцати нет, таких, как ты, батя, на завтрак жрет и после – не отрыгивает.

От машин штаба отделилась расслабленная фигура Дёмы. Подошел, обнялись. Начальник охраны Кравеца хитро посмотрел на меня и как бы невзначай в потоке общего трепа обронил:

– Ты Катьку особо не щеми… – И, не договаривая, приподняв бровь, добавил: – А ведь хороша стервочка, скажи!

Да понял я… понял! С другой стороны, он мог бы и не намекать: ему-то какое дело до того, кто и почему шефову прошмандовку угомонил.

– Нормально, брат. – Я благодарно хлопнул его по плечу и пошел навстречу выходящему из подземелья Стасу.

– Это кто тут сотрудников аппарата гоняет? – В суровом начальственном рыке сквозили неприкрытые смешинки. Богданыч не понял и вытянулся по струнке. Пока мы хлопали друг дружку по спинам, он так и стоял, покорно ожидая продолжения «вливания». Ненароком оттаскивая Стаса в сторону, я быстро прошептал:

– При всем уважении… Если эта курва еще раз позволит в присутствии подчиненных отвязаться на пофиг-кого из боевых офицеров, пойдет ко мне в отряд. Как раз будет, где пацанам писюны отмыть.

– Отвали со своими бабами, окей. Разберусь… – при всей вальяжности, сказал негромко и в сторону – только для меня. Не повезло Катьке.

– Что там?

– Там – круто. Опанасенко, Буслаев и Сам. Покурите с Колодием полчасика. Вы – последние.

– Будет весело?

– Очень! Только уговор – с порога матом не орать. Договорились?

– Посмотрим…

– Нечего смотреть.

Пока суд да дело, вернулся к взволнованному полкачу – приобняв за необхватную талию, увлек за собой на поваленный взрывом ствол акации.

– Ну, что, Богданыч, пошли загорать. Наш номер – восемь, помрем – не спросят.

– И звидкиль цэ у вас, добродию, такый гарный коньяк? – даже не поведя носом, вдруг оживился новоиспеченный командор.

– Ну, Богданыч, у тебя – нюх! Не проведешь… – сам призывно махнул рукой Жихареву… – Ты, батя, лучше расскажи, на кой тебе с этой цацкой цепляться? – Протянул руку, взял у понятливого Юры флягу и передал Колодию.

Тот неторопливо, оценивая литраж, встряхнул, сделал пару смачных глотков, оторвавшись, потряс, как бы взвешивая остаток, еще раз приложился – по-скромному – и передал оставшиеся сто граммов – назад. Вот это опыт, я понимаю!

– Та я ж и миркую… – пока мы с взводным добивали волшебную воду, полкач кратко поведал историю о звонке из Военсовета и о заказанном ими транспорте для обслуживания корреспондентов… – И дэ ж мэни цых машин на всих набраты? – горестно закончил он свой рассказ. – Хозяйственная прижимистость бывшего комбата задолго до сего знаменательного события на века вошла в народные предания, но здесь он был прав.

– Да, батя, обеими ногами – да в тазик с маргарином. Дивчина – шалэна: без трусов в бассейн прыгнет. На будущее… Посылай под три чорты и не ведись на разводки. Ты кому подчиняешься? Вот приказы штаба и исполняй… А вообще, увидишь – держись от греха подальше.

Тут я, правда, Колодия немного перелечил. Легко сказать – посылай. Эту кобылу я посылал, и не раз, толку?

Голодным степным ветром занесло девочку из глухого крестьянского Старобельска в Луганск. Таким же загадочным северным порывом вбило в голову и выбор профессии. Без видимых проблем окончив факультет журналистики нашего педа, она вполне успешно успела сменить несколько печатных изданий и, наконец, попала на редакторскую должность в новостийный отдел кабельного телевидения.

О том, что такое Катя Хонич, я знал и ранее. Журналистская среда внутри себя достаточно информированна – все знают всех. И когда в самом начале войны Екатерина Романовна вошла в отдел контрпропаганды как ответственный работник, я, ни секунды не думая, двинул к Стасу. Но было уже поздно. Цепкие ручонки этого ангельского создания крепко держались за член одного из Бессмертных.

Лишенная даже намека на какую-либо инфантильность, беззащитность, романтичность, всего того, что делает подростка девушкой, насквозь прагматичная, с заточенной в бритву целеустремленностью, она, казалось, была рождена и воспитана не в человеческой семье, а искусственно выращена на некой бизнес-фабрике будущих золотых директоров MLM.[46]

Внешне Катька – что называется – на любителя. Эдакая мечта педофила – «женщина-ребенок». Невысокая, даже маленькая, но демонстративно стройная, всегда на шпильках, с осанкой школьной примы бальных танцев, с хорошей высокой грудью и круглой правильной попкой. Симпатичная, чуток конопатая мордаха: выразительные карие глазки, чистая ухоженная кожа, бровки игривой дугой, ровненький точеный носик, крупные резные губы, большой рот – все хорошо. Только вот характер – безжалостное и расчетливое животное. Не злобная, жестокая или уродка, а просто тварь.