Розы для Магистра. Роман для взрослых - Владимир Козлов

– Куда теперь, на центральный склад едем? – спросил водитель.

– Да, но вначале давай проедем до середины улицы. Мне надо ещё в один дом зайти, – сказал Анатолий.

– Муж у нашей Царицы мне показался инертным, большая противоположность ей, – поделился он своими впечатлениями с водителем. – Наталья Дмитриевна мне порой, кажется, сделана из протонов и нейтронов, а муж у неё больше похож на конское седло.

– Так оно и есть Анатолий Романович, у нас на фабрике его все называют Гоша – Гугу. Он больше молчит, а если говорить начнёт, то может завернуть такую безумную речь, хоть стой, хоть падай. Он однажды потянул запястье на руке и взял больничный лист, но в профсоюзе потребовал, чтобы ему его оформили, как производственную травму. Так, как кисть у него открутилась из-за отвёртки, которой он перед этим днём упорно работал. Тогда Царица врезала ему за эту отвёртку так, что он на следующий день сразу выздоровел.

– Останови у синего дома? – сказал Анатолий Михаилу и прошёл, через калитку в дом.

К его счастью Миндаль находился дома и ковырялся в старом магнитофоне. Он был женат и воспитывал троих сыновей. Работал начальником автоколонны в своём пассажирском предприятии.

– Магистр, тебя, как ко мне занесло? – обрадовано сказал Миндаль, – обычно ты ко мне на работу заходишь, а тут решил домой завалиться.

– Ты, что не рад? – усмехнулся Анатолий.

– Кончай такие шутки? Я тебе всегда рад, – достал он из холодильника початую бутылку водки.

– Нет, я не буду пить я на работе, – отказался Анатолий, – я у тебя совершенно случайно оказался. Заезжал к своей директрисе домой.

– К Брусовой Наталье? Ты ещё не примял ей сиськи? – засмеялся он. – Она ничего, я бы к ней тоже в штат согласился зачислиться, но у меня Волги нет. Одни автобусы. А её привозят домой только на Волгах.

– Ты расскажи мне про неё, она всё-таки у вас на виду здесь, а то я что – то в ней никак не разберусь, что она за человек? – вкрадчиво спросил Анатолий.

– Понял, я всё, ты глаз на неё положил. И не надо мне рассказывать больше ничего, я же знаю тебя, как облупленного, – сказал Миндаль, – то, что тебя интересует, я тебе всё рассказал, а в быту она классная баба и не зазнайка. Про неё никто с улицы гадостей не скажет. Благодаря своему мандату у нас на улице чистота и порядок, мы же не зря её депутатом в местный совет несколько созывов кряду избираем. Но она достойна, чтобы её любили, такие мужчины, как я! – пошутил Сеня.

– Что – же ты её не любишь?

– Как можно мы же считай соседи с ней, а у меня правило никаких вариаций с соседями не производить, какая бы у меня гравитация не была.

– Трепач ты, я тебя серьёзно спрашиваю.

– А я тебе серьёзно и говорю, что ты должен её скосить, она же женщина. Узнай по своей методе её привычки, какие книги любит, какую музыку слушает и вперёд на баррикаду. Дерзай, но смотри не ошпарься, о горком партии а, то лишишься своей должности. Неизвестно кто там у неё есть.

– Всего бояться, значит жить без наслаждения, – изрёк Анатолий, – а моей натуре это не подходит. Я лучше биндюжником буду, но жить буду в радости.

Миндаль проводил его на улицу и перед машиной сказал:

– Вспомнил, она любит французские духи и исландские консервы. А ещё они с мужем по четвергам посещают вечерами клуб народных творчеств «Пастораль». Она пишет вроде акварелью, а он в струнном оркестре играет на балалайке. Это я точно знаю, она рассказывала об этом моей жене. А они с ней часто общаются.

Миндаль замолчал и глазами повёл на водителя Москвича, который не спускал с двух друзей своего взгляда:

– Прими к сведению мои ценные сведения? – почти шёпотом произнёс он.

– Про духи я точно знаю, а вот консервы, это уже кое – что, а в акварели я тупой, как сибирский валенок, – рисовать сам знаешь, могу только кораблики и обнажённых женщин.

Анатолий пожал руку другу и сел в машину.

В этот день он своему тестю Адольфу Карловичу Ленскому, который работал начальником ОРСА, заказал коробку исландских консервов.

Они разговаривали по телефону:

– Сейчас у меня в наличии их нет, – сказал тесть, – но дней через пять будут. Ты что свою шефиню хочешь подкормить ими? – удивил он Анатолия своей прозорливостью, от чего у него свело скулы, и он сразу не мог ответить тестю.

Быстро придя в себя, он крикнул в трубку тестю:

– В Подольск надо презентовать, на запасные части для швейных машин, а почему вы решили, что моего директора надо кормить этими консервами? – спросил он.

– Наталья Дмитриевна мне иногда делает такой заказ, и по возможности я ей его выполняю. Она женщина у нас на виду и тоже на многое способна, так, что грех ей отказывать в маленькой услуге, но ты можешь её обрадовать, вместе с тобой я и ей доставлю исландское удовольствие.

– Вот этого бы мне, как раз и не хотелось, лучше её заказ попридержите, а когда ей потребуется, тогда вы её поразите своей оперативностью.

– А ты зятёк прав, из тебя может хороший коммерческий директор получиться. Молодец! Ты мне вот, что скажи, – ты как с ней срабатываешься? Только не обманывай меня, потому что я у неё интересовался, она мне хвалит тебя. Но она одно может сказать, а ты другое. Я знаю, как тяжело подчиняться женщине, сам раньше был почти девять лет пажом у моей предшественницы.

– У меня нет повода с ней конфликтовать, так же и у неё со мной, – ответил Анатолий, – я вроде человек с головой, и въехал в свою работу грамотно. Много будет зависеть в дальнейшем не от моих взаимоотношений с Брусовой, а от моей продуктивной работы. А здесь я как рыба в воде, к отцу ещё ни разу за помощью не обратился. Сам управляюсь пока.

– Ты не прав Анатолий, Натальей Дмитриевной пренебрегать нельзя, – ей заместители министра ручки целуют, так, что и ты не упускай возможности иногда с её плеча пылинку сдуть, – дал совет ему тесть. – Она со своей не женской напористостью далеко пойдёт! Запомни мои слова. А я редко ошибаюсь!

Анатолий без тестя всё хорошо понимал, что Брусова, – это женщина ценнейшая собственность партии и все дороги, по которым её направят, будут лаковыми и высокогорными для неё.

Он положил трубку и начал размышлять, как он поступит с этой коробкой консервов.

«Про акварель ясно, я ни бум – бум в ней, но с консервами, надо, что – то придумать оригинальное и случайно – правдивое. То, что она к тестю с этой просьбой обращалась неоднократно, это конечно плохо. Можно эту затею, отменить, но тесть заказ принял, назад пятиться нельзя. Ладно, будут консервы, тогда и буду думать», – встал он из-за стола и хотел собираться идти домой, но в кабинет постучали:

– Заходите? – сказал он.

Дверь открылась и перед ним появилась симпатичная блондинка с немного вздёрнутым носом и пухлыми губами.

– Анатолий Романович, подпишите, пожалуйста, требование на спецодежду? – протянула она ему бумагу.

Он взял требование в руку покрутил его, а потом, взглянув на неё, спросил:

– Вас, как зовут лилия?

– Нет, я не Лилия, я Саша, а муж у меня Слава, – сказала она, нагло глядя на него.

– На вашего мужа требование не выписано, тут стоит фамилия Беляева, а имени и отчества нет, – не обращая внимания на её наглый взгляд, сказал он и подвинул требование в её сторону.

– Ну и что разве, не ясно, что это я, – тут больше с такой фамилией не работает никто. Подпишите, пока слад не закрыли, иначе я к работе не приступлю. Я первый день после отпуска, вышла во вторую смену. Мне новый халат положен.

Она села на стул и, не меняя своего наглого взгляда, продвинула пальцем требование назад.

– У вас волосы натуральные или крашенные? – спросил он, у неё приподняв на неё свои лукавые и обольстительные глаза.

– Вы, что не видите, что это мои естественные. – А что?

– Понимаете в чём дело, вы я думаю редкий экземпляр, – кинул он на швею пронзительный взгляд, – В природе не существует наглых блондинок, они могут быть милыми, добродушными, сексуальными, но никак не грубыми. Грубая и наглая блондинка падает в глазах окружающих, быстрее, чем брюнетка. Блондинки должны светиться, так, чтобы от их излучения всем было тепло и светло. Для этого их природа наделила таким даром. В каждой блондинке присутствует частица солнца. А вы вломились ко мне в кабинет с надменным лицом, заочно знакомите меня со своим мужем и пытаетесь убедить, что Беляева вы одна на фабрике. На третьем этаже в цехе детской одежды, трудится Нина Беляева. Подымитесь сейчас и убедитесь в верности моих слов? А если я сейчас позвоню в отдел кадров, то думаю, найду ещё несколько ваших однофамильцев. Какое ваше отчество? – спросил он.

– Александра Алексеевна, – тихо прошептала она и опустила голову.

Он, не глядя на неё, дописал её имя и отчество, поставил свою подпись и протянул требование ей.