«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе - Алексей Владимирович Самсонов

Сравните с известными послеоктябрьскими фотографиями. С большой натяжкой можно сказать, что на фото в семинарии и в Бакинской тюрьме — Сталин. Обратите внимание на очертание лица: у человека в верхнем ряду оно вытянутое, а в нижнем — овальное. С уверенностью можно сказать, что в верхнем ряду — Коба, а в нижнем — Сталин. Ну не может лицо из вытянутого стать круглым!

1902 год

В семинарии, 1894 год

1900-е годы

1912 год

Для сравнения: вот фотографии Троцкого разных возрастов. Видно, что это — один и тот же человек.

Возможно, впервые попавший в участок Сосо, испугался, написал (19 января 1903 г.) прошение. Его отпустили, но с условием сотрудничать. Да, его, скорее всего, действительно несколько раз арестовывали — но, видимо, для того, чтобы спрятать от судов соратников.

А. Островский: «1903 г., 21 апреля, — писала она, — я с окна сообщила ему: “Сосо, нас куда-то уводят”». Оказалось, что Наталью отправляли в Кутаис. В этой же этапной партии был, по её словам, и И. В. Джугашвили. В кутаисской тюрьме он встретился с социал-демократом Григорием Уратадзе, который оставил следующее описание своего товарища по партии: “На вид он был невзрачный, оспой изрытое лицо делало его вид не особенно опрятным. Здесь же должен заметить, что все портреты, которые я видел после того, как он стал диктатором, абсолютно непохожи (Выделено мной. — А.С.) на того Кобу, которого я видел в тюрьме в первый раз, и на того Сталина, которого я знал в продолжение многих лет потом. В тюрьме он носил бороду, длинные волосы, причёсанные назад. Походка вкрадчивая, маленькими шагами. Он никогда не смеялся полным открытым ртом, а улыбался только. И размер улыбки зависел от размера эмоции, вызванной в нем тем или иным происшествием, но его улыбка никогда не превращалась в открытый смех полным ртом. Был совершенно невозмутим. Мы прожили вместе в кутаисской тюрьме более чем полгода, и я ни разу не видел его, чтобы он возмущался, выходил из себя, сердился, кричал, ругался, словом, проявлял себя в ином аспекте, чем в совершенном спокойствии. И голос его в точности соответствовал его ледяному характеру, каким его считали близко его знавшие” [23].

После арестов Сосо прятали — “ссылали”, а вместо него ехал “Коба”. А местные полицейские добросовестно описывали его приметы, так как они не были в курсе дела.

А где в это время находился Сталин? Это неизвестно. Но, при желании, спрятать человека не трудно. Тем более, если прячет полиция. В конце концов, Сталин мог просто жить эти 1,5–2 года “ссылок” в Санкт-Петербурге. А чтобы Сталин быстрее принимался за работу, Кобе (или “Кобам”) устраивали побеги.

За время ссылки на Кавказе появлялись новые революционеры, и их надо было разоблачать. Именно поэтому Сталин всегда из ссылок приезжает на Кавказ — то есть туда, где его хорошо знают. В том числе и полиция.

Но ведь это — нечто непонятное! По идее, если революционера на одном месте арестовывали несколько раз и полиция его хорошо знала, то партия его направляла в другую губернию, а особо ценные работники вообще бежали за границу.

Да, с обычной точки зрения это не объяснимо, но если исходить из факта сотрудничества — то всё становится на место. Кстати, я нигде не читал, чтобы факт постоянного возвращения Сталина на Кавказ как-то комментировался. Мол, хотел, и возвращался. Ничего не боялся. Сталин — стальной.

Бесспорно, сыграло свою роль и членство Сталина в тайном обществе “Месаме даси” (о нём я ещё скажу). Вспомните генерала масона Владимира Джунковского. 18 января 1913 года он стал товарищем (заместителем) министра внутренних дел и одновременно начальником Отдельного корпуса жандармов. Был московским губернатором. Именно он обязан был следить за революционерами. Но… Например, секретарь “Верховного Совета народов России” князь Д. Бебутов был осведомителем МВД [24]. То есть был осведомителем “охранки”, которую возглавлял масон Джунковский!

За короткий период пребывания у власти — с января 1913‐го по июль 1915 года — Джунковский серьёзно ослабил возможность правоохранительных органов защищать государство. Вот итог его “реформ”: ключевые фигуры “охранки”, которые, по мнению В. Джунковского, не заслуживали доверия, были уволены со службы; уменьшился бюджет полиции; исчезла сеть полуавтономных охранных отделений, созданная С. Зубатовым, а также было ликвидировано большинство районных охранных отделений, созданных М. Трусевичем; секретные агенты больше не проникали в гимназии и воинские части; все дела, которые велись Охранным отделением, были переданы в ведение местных губернских жандармских управлений, которые и без того задыхались от огромного количества работы, задаваемой им революционерами.

Прочитав приказ об упразднении районных отделений, начальник Пермского губернского жандармского управления Е. Флоринский сказал: “Нам дали шефом изменника, мы теперь слепы и не можем работать. Мы должны теперь ожидать революцию”.

Предчувствуя, какое впечатление этот приказ произведет на подчинённых, В. Джунковский издал ещё один приказ, запрещавший жандармским офицерам просить о переводе из корпуса жандармов в армию.

Одновременно В. Джунковский уничтожил органы секретного наблюдения за порядком в войсках. В результате контроль над делами в войсковых частях был потерян. То есть революционеры получали возможность проникать в войска для агитации. Уничтожая органы наблюдения за войсками, В. Джунковский проявил настойчивость, посетив военного министра В. Сухомлинова и командующего войсками Великого Князя Николая Николаевича, убеждая их, “как омерзительна агентура в войсках”.

Весной 1914 года, т. е. перед самой войной, Джунковский ликвидирует самого ценного полицейского агента в партии большевиков, ближайшего соратника Ленина, рабочего Романа Малиновского. Этот человек действительно работал на “охранку”, что масонам было не нужно. В результате полиция потеряла возможность получать информацию из близкого к Ленину источника.

Позже В. Джунковский возглавил и контрразведку, которая подчинялась министру внутренних дел масону А. Протопопову. После Февраля он принял решение о запрещении работы органов контрразведки в армии. И тут же в войсках началась революционная агитация.

Напомню, в первые же дни после революции было сожжено Петроградское охранное отделение со всеми архивами. Случайно?

После Октября он жил в СССР и не был арестован. За что такая честь не простому жандарму, а генералу? И не просто генералу, а большому