"Стерва" для Ледяного Дракона (СИ) - Призрачная Татьяна

— Если и будет то, о чем ты говоришь, то явно не с Кареславом. Он противный.

— Что? Что ты, милая. Он самый красивый парень во всех землях. Его родители очень гордятся им, все девушки хотят с ним встречаться, любая бы с ума сошла от счастья, если бы он пришел с таким же визитом, как к тебе. Все родители хотят видеть его рядом со своими дочерями.

— Значит родители и эти дочки слепые и глупые. Мама не расстраивай меня. Ты умная женщина, ну как ты не видешь?

— Ты же любила его! — оправдалась мать.

— Разлюбила! — сухо отрезала я, — Удар по голове многое расставил в ней по местам. Вылечил от серьезного недуга в лице Кареслава. И зародил новые цели. Где мои платья? — перевела тему на действительно интересную для меня я.

Глава 8

«Стерва»

— Вот, — мать растеряно подошла к небольшому сундуку в углу комнаты и открыла его.

— Это все? Я же барышня на выданье или я что-то не то говорю? — рассердилась почему-то на мать я.

Потом пришло понимание, что разговариваю с вдовой, которая одна тянет двух взрослых детей, которые не работают. И вообще непонятно чем занимаются.

— Я училась где-то? — оглядела комнату, где было полно книг.

— Нет, ты женщина, — устало отозвалась родительница, — тебе не положено. Но… — она посмотрела на меня с большим обожанием, — у тебя такой настырный характер, что школу ты закончила. Ходила вместе с Кареславом. Училась в его классе. Можно сказать за него и всех его друзей, — махнула рукой мать.

— А дальше? Дальше почему не пошла?

— А куда ты пойдешь? У нас есть только для мальчиков образование: военное дело, управление деревней, торговое дело. Для женщин нет профессий.

— Как это? Военное дело — не спорю. Но вот торговое дело? Почему я не пошла туда?

— Потому что это тяжелый и мужской труд.

— Я не согласна! — сложила руки на груди.

— Как и тогда, так и сейчас это никого не волнует. Ты платья смотреть будешь?

— Буду! — согласилась сменить тему, тем более не самое время идти против системы, ее для начала надо изучить.

Мать стала доставать наряды, которые было сложно назвать нарядными. Серость, безвкусный крой — основная черта каждого платья. И выбрать оказалось очень сложно, да и выбора не было. Три верхних платья, пять нижних, два головных убора, трое пар варежек — весь гардероб молодой девушки.

— Не густо! — хмурила брови я.

— Ты всегда говорила, что не в красоте дело, и что не надо тебе этого.

— Чего этого?

— Внимания со стороны парней, что это отвлекает от твоей цели.

— И что была у меня за цель? — решила на всякий случай поинтересоваться, вдруг там что-то грандиозное.

— А вот этого мы никто не знаем, ты не поясняла.

— Так, раз я женщина, и при том молодая, красивая, на удачу, то будем менять тактику и средства достижения этой цели.

— А что за цель? — поинтересовалась с большим уважением и интересом мать.

— Я пока не вспомнила, — серьезно и уважительно ответила я.

Кремлина тяжело вздохнула. Но давить не стала. Она понимала, что бесполезно.

— Мне не нравятся эти платья. Надо перешить. У вас в селении есть портные? И есть ли у нас деньги, чтобы воспользоваться услугой? — в конце опомнилась, ведь теперь ни я распоряжаюсь и добываю деньги, а мать.

— Портные есть. Но они шьют на мужчин. Так как это мужчины. А для женщин есть лавка, где продают готовые платья. Ты можешь выбрать по размеру, и только.

— А как же индивидуальность, красота, особенности фигуры?

— Крой для всех один. А красота должна быть природная. Твоя собственная.

— Подожди, но ты ходишь в других платьях! — тут же высказала свои заметки.

— Эти платья заказал сам Радигост. Он любит красоту, если так можно сказать. Он не терпит около себя чего-то некрасивого. Поэтому одежда прислуги была одобрена им самим и сшита портными замка. Я очень аккуратно к ней отношусь. И по ней нас сразу видно в селении. Люди нас отличают и выказывают почтение.

— Ты хочешь сказать, что купить я могу только точно такое же платье? — провела руками по одинаковым трем верхним платьям и двум видам нижнего платья. Отличались они тканью. Были варианты из более плотной, как то, что было на мне, и из тонкой, нежной.

— Да, такое платье ты можешь купить. И летнее или зимнее нижнее.

— Так дело не пойдет, — скуксила я свой симпатичный, без ложной скромности, носик.

— А что нам остается? — развела руками мать.

— Брать все в свои руки. Они у тебя же мастеровые, не так ли? — уточнила на всякий случай, а то было бы опрометчиво пускаться в авантюру с человеком, который не может помочь.

— Я не понимаю тебя.

— Ты умеешь шить?

— Конечно, и иголка есть в доме, — с гордостью произнесла Кремлина.

— А это не достояние каждого дома?

— Нет, во-первых, она очень дорогая, а во-вторых, многие ее боятся, так как колется.

— Иголка одна? — моему удивлению не было предела.

— Нет, две. Только ты не умеешь шить!

— Умею.

— Не умеешь, — стала злиться родительница, — я тебя не учила.

— Сама научилась. Неси все ленты, тесьму, камни, бисер и все красивое, что есть в доме. И Две, слышишь, две иголки. Мы будем делать моду.

— Что будем? — удивилась, и заволновалась Кремлина.

— Будем создавать моду. Сейчас поймешь. А когда увидишь результат, просто офанареешь от восторга.

— Что сделаю? — смотрела уже как на умалишённую мать.

— Восторгаться будешь, радоваться и гордиться дочерью.

— Я и так очень тебя люблю, горжусь тобой и радуюсь, что ты у меня есть.

— А это еще больше будешь. Твоя дочь будет родоначальницей женской моды.

«Стерва»

Мы провозились с матерью весь день. Платьев было мало, да и прикладного материала тоже. Но мы старались выжить из этого максимум. К вечеру три верхних платья и два головных убора были готовы. Нижние мы не трогали, так как их все равно кроме меня больше не увидит. Пока что.

— Боже мой, это восхитительно, — умилялась мать над самым сдержанным, как бы совсем повседневным, платьем Кремлина.

— Да, неплохо. Пока пусть будет так. Теперь, давай глянем, что у нас есть в арсенале ухода за волосами.

Я разложила платья на кресле, чтобы те не измялись окончательно, решив, что чуть позже решу проблему с вешалками и хранением гардероба. А пока мы с матерью подошли к столику, где лежали какие-то приспособления.

— Вот, — провела женщина в воздухе рукой, — это все для плетения волос.

— А для укладки? Что есть для красивой укладки?

— Укладки чего? — поинтересовалась озадачено мать.

— Волос.

— Укладки их в плетение?

— Нет, чтобы они красиво лежали в распущенном виде, — устала от постоянных пояснений.

— Так ходить нельзя. С распущенными волосами ходят лентяйки и заморажки.

— Понятно. Если тут моются только раз в году — летом, то понятно, — недовольно пробубнила я, — А какая самая частая прическа?

— Вот, — мать тряхнула своей головой, и две тугие косы колыхнулись.

Я скривила лицо. Возвращаться в детство, когда бабушка заплетала мне две косы с подбором так, что глаза открывались с трудом, я не горела желанием.

— Тогда будем экспериментировать, пробовать и вносить новшества и тут.

Я взяла какой-то пуф, с трудом дотащила до столика, села на него и стала объяснять как я хочу чтобы меня заплела Кремлина. Женщина была очень понятливой. Она тут же подхватила идею, и под конец уже совсем ловко плела из моих светлых волос корзиночку с убегающей дорожкой к тонкой шее и заканчивающуюся хвостом, который по-хорошему, надо было бы завить большой волной.

— Ох, доченька! — всплеснула руками мать.

— Да, совсем молоденькая, — оглядела себя во что-то наподобие зеркала.

— Так тебе и лет-то, совсем чуть-чуть.

Я еще раз осмотрела свое отражение, и поняла, что сморю не на Стехану, а пытаюсь разглядеть себя. Я вижу свое отражение, которое могло бы быть. Тряхнула головой и вгляделась в отражение. На меня смотрела молоденькая, почти с девичьим лицом, девушка. Благодаря всем стараниям того дня, выглядела она куда лучше, чем утром того же дня. Мне стало грустно. Нестерпимо грустно, что все, что я достигла, что я смогла, что сделала, теперь кануло в лету. И как бы я своим воображением не рисовала себе себя прежнюю. Я стала другой. Совершенно не похожей, ни одной чертой лица.