Заметки путевого Обходчика - Ник Львовский

— Действуй — успокоил его начальник и Рыжий, уразумев, что на сей раз пронесло, бросился исполнять.

Сами дырки мы решили проделать с помощью выстрелов. Переведя АКМ на одиночные, сталкеры заходились вычерчивать на стене овал довольно таки правильной формы. Застрявшие пули вытаскивались, или правильнее будет сказать, выковыривались. Некоторые, правда, засели так глубоко, что это не представлялось возможным, и приходилось стрелять еще и еще. Потом в дырки вставили гильзы с порохом и недлинными шнурами вместо пуль, и подожгли.

Заслышав выстрелы, твари что-то подозрительно зашевелились. Им видать тоже стало интересно, а чем это мы здесь занимаемся. Но подсмотреть им не дали. Пулемет и пара автоматов тут же выдворили их подальше, заставив парочку корчиться и издыхать на перроне.

Слышали, как взрываются петарды? Именно такой звук издали наши заряды. Почти одновременно, и по всей окружности. А потом тишина и ничего. Стена и дальше преспокойно себе стояла, будто насмехаясь над всеми нами.

— А-а-а-а!!! — Рыжий видно понял, что ему несдобровать и бросился всем своим телом на стенку. Взревев, как раненый бугай, на нее же, следом понеслась еще пара сталкеров. Отчего такое вытворял Рыжий, я понимал очень даже хорошо, но вот зачем они это проделали. Видать правду говорят, что дурной пример заразителен.

Но самое интересное случилось потом, когда стена все же рухнула. То ли она испугалась такого напора, то ли все же заряды сделали свое дело. Скорее всего, и одно и другое. Но факт остается фактом. Когда пыль осела, нашему взору открылся довольно таки широкий проем. Путь к нашему спасению.

Двери на перрон мы забаррикадировали лавками и поспешили покинуть помещение. И дело было не только в тварях.

Хотя наши носы и не ощущали, что воздух какой-то не такой, наши головы то отлично представляли, с чем на самом деле мы имеем дело. Страшное слово «радиация» крепко засело в мозгах. А с ее последствиями мы только что столкнулись. Вот и спешили все, кто как мог. И так уже нахватались «свежего воздуха» по самое не балуй.

Небольшое помещенье. Коридорчик. Еще один. Кафешка, которая имела два входа. Один со стороны вокзала, а другой вел в интересующий нас проход. Еще мгновение и мы были у цели. Мы отодвинули люк, какими пользуются, чтобы попасть в канализацию, и стали спускаться вниз.

Глава 11. Аномалия

Если исключить сырость, низкие потолки, иногда приходилось идти, согнувшись в три погибели; и крыс, не тех, гигантских, а обыкновенных, таких, какими им, и положено быть от природы, наше путешествие можно было считать почти что увеселительной прогулкой. Но все были настолько измотаны, что даже такой поход довел их до ручки.

У любого человека есть свой предел, порог, переступив через который, наступает полная и окончательная потеря сил. И что говорить о детях и женщинах, если даже взрослые мужики валились с ног от усталости.

Поэтому, буквально вывалившись в тоннель, соединявший станции Сокол и Войковскую, все просто попадали, кто, где видел. Я улегся у стены, блаженно прикрыв глаза. Потянулся, хрустнув каждой косточкой, и почти сразу стал проваливаться в сон. Тем более, что рядом, плотно прижавшись по всей длине тела, растеклась Даша, тихо посапывая мне в ухо.

Начальник, вмиг уразумев, что тащить всех дальше не получится, тут даже его силы убеждения будет недостаточно, только обреченно махнул рукой. Тоже присел, упершись спиной о стену, и начал клевать носом. Парочка сталкеров все же встали в караул. Вернее попробовали встать. Потому что через пять минут, и они погрузились в глубокий сон.

Скажите, вру. Нисколечко. Тогда, в тот момент никого из нас не удивил такой вот скоропалительный и добровольный уход в оковы Морфея. Эффект был сродни тому, словно нам что-то подсыпали. Какое-то сильнодействующее снотворное. А иначе, как еще объяснить такой вот провал. Причем сон был столь глубоким, что никто ничего не слышал. А впоследствии и ничего не помнил. Даже самого момента, когда это случилось.

Проснулись мы тоже все вместе, как по команде открыв глаза. Голова раскалывалась от жуткой боли. Все тело ломило, а во рту был странный привкус железа. Но самое странное творилось все же вокруг нас.

Туман. Самый настоящий, сродни тому утреннему, который застит своим белым покрывалом все и вся. Когда не видно даже собственную вытянутую вперед руку, а ваш крик, посланный в эту манку, тут же возвращается, словно споткнувшись о какую-то невидимую стенку.

И все бы ничего. Ну, туман, и что из этого.

— НО В МЕТРО ТУМАНОВ НЕ БЫВАЕТ!!! — мои мозги взорвались от сумасшедшей догадки, и боль стала просто невыносимой. Я обхватил, сжал, что есть сил, виски обеими руками, пытаясь предотвратить, немедленно положить конец этому мучению. С таким же успехом я мог бы попытаться остановить своим телом, несущийся мне навстречу поезд. Результат предсказуем. Поезд пронесся бы дальше, а боль была все там же и все такой же.

Я подсунулся впритык, нос к носу, и посмотрел на Дашу. Тут же понял, что она испытывает нечто весьма похожее. Только девушка еще и тихонько постанывала. Кстати, до меня дошло, что я только сейчас начал слышать.

Остальных я разглядеть и не пытался. Напрасная трата времени. Но я их тоже услышал. Причем звук был глухой, отдаленный. Так еще кричат, моля о спасении, упав в очень глубокий колодец. Детский плач. Когда глаза бездействуют, уши начинают работать в гораздо улучшенном режиме, стараясь хоть как-то компенсировать потерю. Какая-то женщина, позабыв о своих болячках, пробует успокоить ребенка. Я поворачивал голову, направляя уши-локаторы в разные стороны. Отвлекся. И боль немного отступила. Я даже смог попытаться осмыслить увиденное и услышанное. Или не мог?

— Цок, цок, цок.

— Ты слышишь?! — Даша крепко сжала мою руку.

— Цок, цок, цок — а звук все приближался и не услышать подобное мог только глухой. Но вот мой разум противился, поставив крепкий, нерушимый барьер. Твердо сказав: «НЕЕЕЕЕТ!!!! ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!», чтоб окончательно не слететь с катушек, я попробовал подключить логику.

— Это, наверное, туман — погладил девушку по плечу, свободной рукой. — Я слышал, что иногда подобное случалось. Звуки имеют свойство искажа…. — цок, цок, цок — …ться.

— А звук может рассеивать мглу? — Дашин вопрос заставил меня отвлечься.

— Что ты …. — я хотел поинтересоваться, что она имела в виду, но так и замер с раскрытым ртом. Я уже все и сам увидел.

Она сжималась, уплотнялась, превращаясь во что-то более осязаемое. Мне даже показалось, что ЭТО! можно пощупать. Но я не мог пошевелиться. А еще тишина. В ушах зазвенело от этой, неестественной тишины. Я не верю, что никто не закричал от ужаса. Но ко мне не долетало ни звука. Даже моего, собственного, потому что я тоже должен был кричать. Рот раскрыт и я ору, ору во всю глотку. Но в ушах по-прежнему ничего. Только: «цок, цок, цок».

Постепенно стали вырисовываться контуры. Все четче. Все ближе. Совсем близко.

Рядом со мной возник всадник.

— Цок, цок, цок — конь, сотканный из белесых нитей тумана, двигался очень медленно. Плавно покачиваясь в такт лошади, наездник безучастно смотрит пустой глазницей куда вдаль. На его голове, вернее том, что от нее осталось, ополовиненная фуражка с кокардой. На поясе четко угадывалась сабля. В руке, вяло повисшей вдоль тела, нагайка.

За всадником следовали солдаты с ружьями — герои былой, окончившейся больше ста лет назад, войны. Те же невидящие ничего и никого глаза. Такие же, как и на командире, полуистлевшие шинели. Большинство с явным отсутствием какой-то из конечностей, или рваными, огромными ранами на телах. Их души «разбудили» и они возвращались домой. У них осталось одно, последнее желание, но, к сожалению, никто не мог им в этом помочь.

Боль в голове достигла, казалось, своего апогея. Мои глаза так и норовили тоже покинуть глазницы. А главное все та же тишина, от которой можно было ОГЛОХНУТЬ! А еще ощущение полной беспомощности, и подспудное желание снова, как в детстве, спрятаться под одеяло, и притвориться, что ты спишь. Глядишь, и чудище не тронет. Побродит вокруг и уберется восвояси.

— А-а-а-а-а!!! Ма-а-а-а-ма!! У-у-у-у-у!!! Йо…..!!! — сперва включился звук. Сразу и одновременно. И я с облегчением услышал, что тоже кричу. Не стесняясь, почти по-женски. Рядом, уже охрипнув и сойдя на фальцет, орала Даша.

А уже за миг туман сгинул. Будто и не было его вовсе. Осталась чернота тоннеля и слабое свечение наших фонариков. В голове тоже прояснилось. Даже боль ушла, а глаза снова встали на свои места.

Обсуждать только что увиденное не хотелось никому. Было лишь желание убраться отсюда подальше и поскорее. Усталость как рукой сняло. Откуда только силы взялись. Мы дружно, прейдя на легкую трусцу, понеслись в сторону Войковской.