Портреты - Джулия Кендал

– Божественный нектар, – произнес Макс, сдирая с горлышка фольгу. – Я слышал как-то, что звук, который издает бутылка шампанского, когда ее открывают, должен походить на вздох удовлетворенной женщины.

– Макс Лейтон, придержите язык! Вы хотите дать мне понять, что хорошо знаете, каков этот вздох?

– А вы сомневаетесь? Тогда послушайте, – произнес он усмехаясь. Пробка негромко шипя вылезла из бутылки. – Гораздо удачнее, чем обычно бывает. Один приятель рассказал мне, что страшно испугался, столкнувшись с этим явлением впервые. Ему показалось, что кругом открывают шампанское.

– Ваше здоровье. .

Он подождал, пока я перестану смеяться, потом протянул мне стакан.

Я легонько чокнулась с ним и тихо сказала:

– 3а вас.

Устрицы были вкуснейшие, свежие, крупные и очень холодные и запивать их шампанским было очень приятно, а свинина получилась у меня очень красивая. Еще я сделала морковку в глазури из жженого сахара и масла, и пышное картофельное пюре с густой, блестящей подливкой. У вина, которое принес Макс – «Романс-Сен-Виван», был великолепный букет, и мы с удовольствием запивали им мясо. 3авершили мы нашу трапезу лимонным муссом.

Макс откинулся на спинку стула.

– Это было куда удачней, чем я предполагал. С этого дня наши походы в ресторан отменяются, теперь я знаю, куда можно прийти поесть.

– Не надейтесь, что так будет всегда. Скорее всего вам придется довольствоваться тунцом или макаронами с сыром, а на десерт получите рисовый пудинг.

– Повседневность меня не страшит, я обожаю детскую пищу. А ну-ка, дайте я помогу вам помыть посуду. – Он пошел за мной в кухню, прихватив грязные тарелки, и опустил их в мыльную воду. Я мыла посуду, а Макс вытирал, причем получалось у него до того естественно, будто мы занимались этим вместе годами.

– Где вы научились так хорошо готовить? Я почему-то не видел, чтобы вы записывали рецепты в «Кордон Бле».

– Подсматривала то там, то здесь. В основном, во Франции. Если хочешь, чтобы к тебе там относились с уважением, то обязан научиться готовить. В первое лето, когда я только купила дом, женщины посматривали на меня с любопытством, но и с большим недоверием.

– Могу себе представить.

– Они никак не могли понять, как может женщина жить одна и только писать картины, то есть заниматься совершенно бессмысленным делом, причем по собственной воле. Но я восстановила свою репутацию во время деревенского праздника, когда для общего застолья я приготовила coque de vin. Я подслушала, как мадам Клабортин, мать Гастона, говорит одной из своих подруг: «А мадемуазель Вентворт серьезная женщина. Она готовит!»

– Цыпленок в вине помог спасти ваше доброе имя. Чудная история! Типично для тамошних людей, правда? Вы сумели это передать в своих картинах – удивительная простота нравов. А мадам Клабортин нет среди женщин в сцене на рынке?

– Есть! Это та самая, с красным лицом, в платке и без талии. Она держит в руках огромный кочан капусты.

– О, Боже, но у нее же ужасно глупый вид! Не удивительно, что сам Гастон на портрете такой грустный.

– Вы знаете, Макс, он очень забавно относится к своим родителям. Говорит о них, стараясь быть справедливым. Но совершенно ясно, что они друг друга не понимают.

– А какой у него отец?

– Они с женой очень подходящая пара. Он толстенький коротышка, пьет, как сапожник, и играет с мальчишками в boules, когда у него есть возможность оторваться от его табачной плантации.

– 3наете, похоже, Гастону приходится сталкиваться с тем, что вы называете «канзасской проблемой».

– Ну конечно, бедный малыш. Потому-то мы и подружились – два оригинала на целую деревню.

– Я так и понял. – Макс забрал у меня последнюю тарелку.

– Макс...

– Ау?

– А я ведь должна уехать в конце месяца. – Я догадывался. – Он повесил полотенце на крючок и повернулся ко мне. – Вы хотите, чтобы я попытался вас отговорить, убедил остаться и пожинать плоды нагрянувшей славы?

– Конечно нет. – я почувствовала, что краснею.

Макс стоял, прислонившись к раковине и сложив перед собой руки.

– Вот и отлично. Мне бы страшно не понравилось, если бы вы поступили иначе. 3начит, в конце месяца вы уезжаете. И почему вы мне об этом говорите?

– Просто так, собственно. – Мне стало совсем неловко, я и вправду не знала, зачем я это произнесла.

Макс сел за кухонный стол и сам ответил вместо меня.

– Я хочу, чтобы вы послушали меня, Клэр. Я понимаю, что наша дружба возникла неожиданно, – он очень тщательно выбирал слова. – Мне, конечно, будет жаль расставаться с вами, но я вовсе не хочу, чтобы вы подумали, что я жду от вас чего-то другого.

Я села рядом с ним и стала машинально наливать кофе, стараясь собраться с мыслями. Макса достаточно часто было трудно понять, а сейчас это было просто немыслимо.

– Да, конечно, просто все это немного необычно. И еще эти ваши шутки насчет Персефоны...

– Милая моя девочка, я же говорил вам, что временами, когда мне это удобно, я веду себя как отпетый мерзавец. Только, пожалуйста не думайте, что это хоть в малой степени может коснуться вашей работы.

– Простите, Макс. Я наверное недостаточно понятно объяснила. Мне всего лишь хочется, чтобы вы поняли, почему я уезжаю. Немногие меня понимают.

– Клэр... – Он немного помедлил, не решаясь продолжать, а потом все же сказал: – Вспомните, мы уже говорили об этом однажды. Вы мне очень нравитесь, и я бы хотел, чтобы вы были счастливы. У вас нет никаких обязательств ни передо мной, ни перед кем либо другим. Вы должны продолжать делать то, что делаете, и что касается меня, то я этим восхищаюсь.

– Спасибо. Мне важно было это услышать и особенно сейчас. Пойдемте наверх. У меня есть арманьяк, и я давно ждала какого-нибудь повода, чтобы его открыть.

Он пристально и долго смотрел на меня, но сказал только:

– Как вам угодно.

Макс удобно устроился на диване, положив одну руку на спинку, а другой придерживая на коленях чашку кофе.

– Так что же вы все-таки собирались мне сообщить не раньше сегодняшнего вечера?

– Ах, да! Чуть не забыла, вы никогда не догадаетесь, кто вчера приходил в галерею!

– Вы правы. Конечно, не догадаюсь, ответил он удивленно. – Так почему бы вам не удовлетворить мое любопытство.

– София!

Макс дернулся, и кофе пролился ему на колени.

– Неважно, – нетерпеливо сказал он, когда я вскочила и кинулась за салфеткой.

– Расскажите мне, как это было.

Он достал носовой платок и положил его на мокрое пятно, не обращая на него особого внимания.

– В общем... – я пересказала ему всю сцену, и Макс слушал очень внимательно и напряженно.