Плоды школы Верт - Таша Ульянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я всё сказал, — Храст поднялся из кресла. — У начальника стражи много дел: кто-то взломал подвал, две высокородные барышни поутру не поделили дверной проём, близится третья ночь полнолуния… Честь имею! — напоследок он вежливо поклонился, однако даже после его ухода в помещении сохранилось неприятное ощущение присутствия постороннего.
— Трудно выразить, как я опечален этим инцидентом, — директор сокрушённо говорил в полголоса, словно кабинет был арендован им напрокат, а арендодатель только что повысил плату. — Будь моя воля… Но у главы стражи есть влиятельные друзья. Я связан по рукам, — он удостоверился, что Берберис не упрекает его и немного успокоился:
— На самом деле, я взял на себя смелость быть в числе первых, кто поздравит вас: вчера вечером графиня благополучно разродилась чудным малышом. У вас теперь есть брат.
Он протянул даже не письмо, а записку без печати, прочитать которую мог любой желающий. Берберис принял послание так, словно оно обязательно воспламенится в его пальцах. В малочисленных строчках помимо основной новости сообщалось, что новоиспечённый граф имеет вес больше трёх килограмм и здоровый аппетит, ниже отец призывал Бербериса собрать вещи и покинуть школу — у семьи больше нет возможности оплачивать его обучение.
— Кто-нибудь ещё знает об этом? — граф для наглядности развернул записку перед директором.
Тот расщедрился на улыбку — единственную ценность, которую готов был безвозвратно одолжить:
— Понимаю. Школа чтит семейные секреты. Наслаждайтесь праздником. С утра экипаж отвезёт вас на железнодорожную станцию. Вам нужны слуги, чтобы помочь с вещами?
Три года назад, при поступлении, Берберис лично затаскивал чемодан в комнату. Нынешние экипаж и слуги служили своего рода бархатным башмаком, которым ему отвешивали смачный пинок за ворота.
— Благодарю, но нет.
Вытянутая осанка Бербериса неожиданно сдала. Из кабинета он вышел нетвёрдым шагом и тут же был подхвачен под руку начальником стражи.
— Оставьте меня в покое!
— Ни в коем случае. Граф вы или нет, но, являясь учеником Верта, находитесь под моим попечением. Считайте, что я ваш суетливый дядюшка.
— Вы мерзавец!
Храст вздохнул:
— Подслушивать — привычка с предыдущей работы. Тут ничего не поделать.
Они проследовали на свежий воздух. Практически невесомое небо раскинулось над головой. Небо зимой иное, чем знойным летом — оно настолько гладкое и раскинулось так высоко, что и взглядом не уцепиться.
Впереди показалось общежитие для стражей — кирпичный домишко, единственный этаж которого внутри вытянулся длинным коридором; комнаты для стражников располагались по бокам. Обычно в спальнях стояло по четыре койки, но у начальника была привилегия — личные апартаменты с печуркой и шифоньером.
Печурка почти потухла, и Храст подкинул пару поленьев. Вспыхнуло радостно и ярко. За дверцей шифоньера открылся вид на праздничный мундир — новёхонький и весь в наградах. Никто не видел начальника стражи в иной одежде, чем обычная форма, создавалось впечатление, что он даже спит в ней.
Храст протянул графу кружку с питьём:
— Лекарство от воспаления и температуры. В прошлом сам часто им спасался.
Берберис покончил с горьким содержимым в три захода. Желудок громко напомнил, что он пуст.
В руках Храста появилась вазочка с печеньем:
— Угощайтесь. Думаю, на кухне ещё осталась колбаса после обеда.
Тут что-то было не чисто: слишком много учтивости и заботы, слишком мало вопросов.
Храст подождал с вазочкой наперевес, после чего отдал должное наблюдательности графа и пояснил:
— Я ведь знал, что прольётся кровь. Вчера ночью на дуэли был ранен маркиз Желод. Ему попался жестокий соперник — метил прямиком в сердце, но промазал. Последний раз я видел маркиза на койке без сознания. Врач сказал, что последующие часы решающие: либо Желод выживет, либо произошло убийство.
— С каких пор смерть на дуэли считается преступлением?
— А! Если речь идёт о дуэли благородных, то не считается; дуэль с простолюдином зовётся «дракой», — Храст задумчиво посмотрел на Бербериса:
— Я очень виноват, граф, и прошу простить меня. Нужно было сразу принять меры. Нужно было ещё вчера запереть вашу благородную задницу!
Начальник стражи подался вперёд, и макушка Бербериса оказалась во власти пятерни, которая недавно колола орехи.
— Рана маркиза — всего лишь начало! Твой надлом вкусил первой победы и потребует большей крови!
Хватка ослабла. Скальп Бербериса, не знававший доселе побоев, жгло немногим слабее, чем щёку от горячего дыхания Храста.
Начальник стражи встал и поправил пояс:
— Ваша Светлость побудет у меня до завтрашнего утра. Вам ничего не грозит — у дверей караулит верный человек: его не подкупить и не запугать. Скоро Вашей Светлости принесут еды и приведут врача — нужно обработать раны.
Рискуя свернуть себе шею из-за приступа головокружения, Берберис резко подскочил и кинулся к окну. Шторы разлетелись в разные стороны, граф в отчаянии ударил по стеклу — с противоположной стороны окно оказалось запечатано крепкими ставнями.
— Ну! Вы же не в тюрьме, а в гостях, — укорил его Храст. — Отдыхайте, Ваша Светлость.
Глава 16
Врач не задавал вопросов, стражник неотступно караулил за дверью.
Вскоре жар спал, к мышцам возвратилась гибкость, даже раны под бинтами стали меньше ныть и у графа появилась возможность размышлять, не отвлекаясь на физические муки и посторонних.
Начиная со вчерашнего вечера он — никто, следовательно, проиграл. Однако измерение периметра комнаты шагами, разгоняло кровь, но не помогало добавить сердцу смирения. До завтрашнего утра сохранность тайны гарантирована и остаётся крохотная возможность добиться успеха, ведь для страсти не существует титулов. Доказательство тому — его простородная мать, некогда полюбившая молодого графа.
Боровинка сейчас пребывает в смятении, и её сердце является податливым материалом. Осталось приложить последние усилия, чтобы на свет появилось прекрасное, пылкое чувство. Тогда-то можно праздновать победу собственного упорства!
Вспыхнувший торжеством взгляд Бербериса тут же поскучнел — его окружали стены. Из заточения до герцогини не достучаться.
«Тук-тук» раздалось из-за окна. Берберис припал к стеклу. В щель между створок протискивалось слишком мало света, чтобы удостовериться наверняка, как вдруг на фоне снега мелькнула янтарная прядь.
— Череша! Умоляю, откройте ставни!
Заскрежетала щеколда — девичьим пальцам было тяжело одолеть упрямый металл, но через пару секунд уличный свет беспрепятственно ввалился в комнату.
Берберис распахнул окно и ловко одолел подоконник. Девичья талия оказалась в его руках, и Череша на секунду стала ближе к небесам.
— Спасительница!
Девушка спрятала смущение за меховым воротником.
— Я видела, как начальник стражи уводил вас под руку. Говорят, вы убили маркиза.
