История русского драматического театра - Николай Николаевич Евреинов

короткополое платье (называвшееся «юпами»), сшитое из красного сукна, с оплечьями из выбойки, и в конические шапки, раскрашенные и позлащенные (называвшиеся «туриками»), сделанные из дерева или кожи, с опушкой из заячьего меха или даже горностая, что, по-видимому, было в зависимости от богатства прихода. Интересно отметить, что Олеарию эти «халдеи» напоминали своим красным костюмом западноевропейских «масленичных шутов». Отроки Анания, Азария и Мисаил были обычно одеты в белые полотняные стихари с оплечьями и перерукавьями из цветной бархатеи, с «источниками» из крашенины и такими же подпушками, причем на головах их были надеты венцы с медными литыми крестами (анахронизм!). Из театральных атрибутов «Пещного действа» следует упомянуть еще, кроме плоской фигуры двусторонне разрисованного Ангела Господня, еще «убрусцы по выям», то есть полотенца, которыми связывались пленные отроки, позолоченные «пальмы» в руках «халдеев», которыми они гораздо «примеривались», понукая отроков, и железные трубки для выдувания на огонь «плавун-травы» (Lycopodium clavatum).

В постановке этого первого извне заимствованного действа русские сразу же проявили такую любовь к внешне зрелищному, что очень скоро превзошли в театральности его самих греков. Об этом мы можем верно заключить, например, из «Dialogue adversus haeresus» архиепископа Симеона Солунского (ум. в 1430 году), где имеется между прочим прямое указание, во-первых, что греческий обряд «Пещного действа» совершался вообще с гораздо большей простотой, во-вторых, что столь живописные в русском действе «халдеи» совсем не принимали в нем участия у греков, и, в-третьих, что Ангела Господня в греческом действе только подразумевали, отнюдь не спуская подобия его сверху, ради вящего «coup de theatre».

Кроме отроков Анании, Азарии и Мисаила, в «Пещном действе» участвовал и их учитель, который облачал отроков, связывал их и все время сопутствовал им; его играл старший певчий или дьяк. Роль халдеев исполняли посторонние лица по найму, быть может, взрослые певчие или скоморохи. Кроме того, участвовали еще поддьяки, то есть причетники, а пономарь или какой-нибудь вдовий поп должен был «сидеть на печи», то есть разводить там огонь. Конечно, при пещном действе присутствовало все духовенство и масса народу.

Отроки с учителем и халдеи участвовали уже в субботней вечерне, в костюмах и с пальмами и свечами в руках. Но сама драма происходит во время заутрени. Тут учитель подходит к святителю и говорит: «Благослови, Владыко, отроков на уреченное место представити», на что святитель, благословляя его, скажет: «Благословен Бог наш, изволивый тако». Затем учитель связывает отрокам руки и отдает их халдеям, приводящим их к печи. Тогда происходит такой разговор:

П е р в ы й х а л д е й. Дети царевы!

В т о р о й х а л д е й. Царевы!

П е р в ы й. Видите ли сию пещь, огнем горящу и вельми распаляему?

В т о р о й. А сия пещь изготовлена вам на мучение.

А н а н и я. Видим мы пещь сию, но не ужасаемся, есть бо Бог наш на небеси, Ему же мы служим, Той силен изъяти нас от пещи сея.

А з а р и я. И от рук ваших избавить нас.

М и с а и л. А сия пещь будет не нам на мучение, но вам на обличение.

Затем отроки поют: «И потщися на помощь нашу, яко можеши хозяй», преклоняются перед святителем и получают от него свои свечи. Учитель развязывает их поочередно. Халдеи ведут новый диалог:

П е р в ы й х а л д е й. Товарищ!

В т о р о й х а л д е й. Чево!

П е р в ы й. Это дети царевы?

В т о р о й. Царевы.

П е р в ы й. Нашего царя повеления не слушают?

В т о р о й. Не слушают.

П е р в ы й. А златому телу не поклоняются?

В т о р о й. Не поклоняются.

П е р в ы й. И вкинем их в пещь?

В т о р о й. И начнем их жечь.

Потом халдеи вводят отроков в печь и затворяют в печи дверь. Протодьякон, певчие и отроки начинают седьмую песнь, в то время как горн под печью начинает «раздымать», и «начнут халдеи ходити около пещи, и угрожают того, кто под пещию раздымает горн, а промеж собой сходят, примериваются пальмами и мечут травою на пещь и под пещь», а по московскому уставу – также «на пещников и на люди», вообще «палят зело около пещи». По окончании песни отроки поют: «Иже обрете о пещи халдействей». Протодьякон с своего места кричит: «Ангел же Господень сниде купно с Азарииною чадью в пещь, и отъять пламень огненный от пещи, и сотвори среде пещи яко дух хладен и шумящ». При последних словах ключарь спускает ангела в пещь. Отроки повторяют «Ангел же Господень» и поклоняются ему до земли. Халдеи говорят между собой:

П е р в ы й х а л д е й. Товарищ!

В т о р о й х а л д е й. Чево?

П е р в ы й. Видишь ли?

В т о р о й. Вижу.

П е р в ы й. Было три, стало четыре, а четвертый грозен и страшен зело, образом уподобися Сыну Божиему.

В т о р о й. Как он прилетел, да и нас победил?

(При этом они стояли «с унылыми опущенными головами».)

П р о т о д и а к о н. Тогда тии трие, яко единеми усты пояху и благословяху, и славяху Бога, в пещи глаголюще: Господа пойте и превозносите Его вовеки.

О т р о к и, крестясь и положив по три поклона, брали ангела – Анания за правое крыло, Мисаил за левое, а Азария – за правую ногу и трижды ходили кругом в пещи.

П р о т о д и а к о н. Благословен еси, Господи Боже, Отец наших препетый и превозносимый вовеки.

О т р о к и повторяли то же.

Затем шла 8 песнь канона. Наконец, при словах протодьякона «благословите трие отроцы», ангел снова с громом спускался в пещь, отчего халдеи падали на колени, а отроки пели тот же стих и обходили пещь еще раз. Когда песнопение оканчивалось, первый халдей с поклонами говорил архиерею: «Владыко, благослови Ананию кликати».

Е п и с к о п (благословлял его рукою).

П е р в ы й х а л д е й (сняв шапку). Анания, гряди вон из пещи.

В т о р о й х а л д е й. Чего стал, поворачивайся, не имеет вас ни огонь, ни поломя, ни смола, ни сера.

П е р в ы й х а л д е й. Мы чаяли – вас сожгли, а мы сами сгорели. (Они вели Анания к архиерейскому месту.) –