Ложь во благо, или О чем все молчат - Диана Чемберлен

В машину опять хлынул воздух, и я испытала облегчение. Мы объехали табачное поле и подобрались по проселку к ветхому домику. Вблизи он оказался еще меньше. Мы остановились на утоптанном дворе.

– В офисе мы с вами Шарлотта и Джейн, – сказала Шарлотта. – Но здесь, «в поле», я – миссис Веркман, вы – миссис Макки.

– Теперь я Форрестер.

– Форрестер так Форрестер.

Выйдя из машины, мы увидели в открытой двери дома женщину.

– Здравствуйте, миссис Джордан! – радостно крикнула Шарлотта.

– И вам здоровья, миссис Веркман. Кого это вы привезли? – Загородив ладонью глаза от солнца, она оглядела меня с ног до головы. Рядом с ней стоял, цепляясь за подол, маленький мальчик.

– Это миссис Форрестер, – представила меня Шарлотта. – Она заменит меня. Я перехожу на административную работу.

– Что вы говорите! – Миссис Джордан нахмурилась. Было видно, что грядущая перемена ее не порадовала.

– Впустите для разговора? – спросила ее Шарлотта. Гейл предупреждала меня, как важно видеть дом изнутри. По ее словам, однажды она нашла в гостиной своей подопечной хороший телевизор и новую мебель и вычеркнула семью из списка получателей пособия.

– Угостить мне вас нечем, – сказала миссис Джордан, поправляя на голове синий платок, – но все равно, милости прошу.

И она посторонилась, пропуская нас с Шарлоттой в дом. Я несла в руке новый портфель, где теперь вместе с блокнотом находился полученный от Шарлотты учебник. Мне нравилась его тяжесть.

Шарлотта наклонилась, чтобы поздороваться с малышом.

– Привет, Родни. Кажется, за прошедшие две недели ты подрос на пару дюймов.

– Это точно, – поддакнула миссис Джордан. – Все мои парни такие: не успеешь оглянуться – уже вымахали.

От входной двери можно было увидеть весь дом. Мы стояли в маленькой темной гостиной. Дальше располагалась кухня, где на двухконфорочной плите готовилось что-то вкусное. От аромата у меня сразу разгорелся аппетит. Я увидела край стола и угол койки. В кухне тоже кто-то спал. Справа от меня, за распахнутой дверью, стояла чугунная кровать. Непонятно, как в домишке размером с почтовую марку умещались целых пятеро детей с матерью. Неудивительно, что одного из них она спровадила.

– Я боялась, что вы будете в сушильне и мы вас не застанем, – сказала Шарлотта, протискиваясь следом за миссис Джордан и ее малышом в кухню.

– Я готовлю для парней обед, – ответила хозяйка дома.

Мы сели за стол, занимавший половину помещения. Теперь я смогла как следует разглядеть миссис Джордан. Из-под платка выбился клок жестких черных волос, темные глаза были немного раскосыми, как будто в ее жилах текла восточная кровь. Глаза придавали ей красивый, экзотический вид.

Я постаралась проявить наблюдательность и все рассмотреть. С койки свисали до самого полу простыни. Родни вскарабкался на койку и принялся по ней скакать. Мать, не вытерпев, схватила его за руку и велела слезть. Над раковиной висел умывальник, водопроводный кран отсутствовал. Раньше я не видела ничего подобного. У задней двери стоял узкий ящик со льдом. Над кухонной стойкой тянулись открытые полки, провисшие от тяжести банок с домашними соленьями.

– В машине кое-какая одежда для мальчиков, – сказала Шарлотта. – Напомните мне потом о ней, – попросила она меня.

– Это то, что надо, – сказала миссис Джордан. – Больше всего обновки нужны Эли. Остальные донашивают друг за другом, но Эли так быстро растет, что ему уже ничего не годится. Дэвисон, то есть мистер Гардинер, отдал ему свой старый комбинезон.

Шарлотта повернулась ко мне:

– Миссис Джордан и мистер Гардинер знакомы с детства.

– О! – откликнулась я, пытаясь понять, как это получилось.

– Больше всего Эли нужна обувь. Та, что есть, ему мала, приходится резать спереди и выпускать наружу пальцы.

– Ах, да! – Шарлотта вооружилась блокнотом и что-то в нем черкнула – по-видимому, «привезти обувь для Эли». Я раздумывала, следует ли и мне достать блокнот. Все-таки Джорданы – мои будущие подопечные. Мне нравилось, как это звучит: «подопечные». Звук этих слов наполнял меня желанным чувством ответственности.

– Что еще им нужно? – спросила Шарлотта.

Миссис Джордан перечислила еще кое-что, в основном одежду и постельное белье, а также лекарство от астмы для Эвери, своего полуслепого сына. Похоже, она относилась к Шарлотте с симпатией и с доверием: они беседовали как давние приятельницы. В манере Шарлотты было что-то располагающее. Миссис Джордан то и дело косилась на меня, как будто я не вызывала у нее большого доверия, а я сидела с застывшей на лице полуулыбкой, размышляя, обрету ли когда-нибудь простоту и уверенность Шарлотты.

В кухню вбежал Родни, нацепивший на себя старую разваливающуюся картонную коробку с намалеванными фарами. Носясь по дому, он изображал автомобиль и издавал соответствующие звуки. Я прыснула: на него невозможно было смотреть без умиления. Ринувшись в заднюю дверь, он проделал краем своей коробки очередную дыру в сетке.

– Новая сетка для двери тоже не помешала бы, – с иронией заметила миссис Джордан, и мы втроем засмеялись.

Родни опять ворвался в дом. Коробка пропала, теперь он волочил ветку от дерева вдвое больше его самого.

– Унеси это, Родни! – прикрикнула на него миссис Джордан. – Только деревьев мне в доме не хватало!

Родни застыл посреди кухни, вцепившись в ветку и соображая, подчиниться или ослушаться. При этом он поглядывал на нас с Шарлоттой, как будто ждал подсказки.

– Ты слышал? Убери эту гадость из дома!

Он вылетел в дверь, миссис Джордан закатила глаза, не переставая улыбаться.

– Я рада, что он у меня последний, но он лучше всех, – сказала она. – Он все время нас смешит.

Родни вернулся, уже без ветки.

– Родни! – позвала Шарлотта. – Иди сюда, ангел.

Он охотно подошел к ней и положил руки ей на колени. Она достала из сумочки леденец.

– Ну и растешь же ты!

Он улыбнулся, показав белые зубки, и потянулся за гостинцем.

– Дай, хочу!

– Вот грубиян! – Мать со смехом шлепнула его по руке. – Как надо просить?

Он уставился на нее, как будто понятия не имел, о чем речь.

– Какое нужно слово?

– Пожалуйста?

– Так-то лучше.

Но Шарлотта не торопилась отдавать ему леденец.

– Какого он цвета?

– Зеленый, – ответил мальчуган.

– Какой формы? – не унималась Шарлотта. Родни был озадачен. – Квадратный или круглый?

– Круглый.

– Правильно. Круглый-круглый. Ты умница! – Она развернула леденец и вручила ему.

– Он заткнет за пояс остальных, – сказала мать Родни. – Как бы сам себя не перехитрил! Мой маленький путешественник! – Она прижала к себе сынишку, которого в этот момент интересовал только леденец.

– Путешественник, говорите? – подхватила Шарлотта, и я сразу распознала ее коронный метод беседы. И действительно, метод сработал безотказно.

– Ни минуты не сидит смирно: то к Гардинерам наведается – клянчить у Дезире сладости, то к Хартам пожалует – поиграть с их маленьким Уильямом.

– За таким не уследишь! – посетовала Шарлотта.

У миссис Джордан был такой вид, словно она сболтнула лишнего.

– Ничего, у меня получается, – сказала она. – Мальчишки помогают. Эли – помощник хоть куда, Дэвил тоже уже подрос.

– Это как раз то, что нам надо обсудить, – сказала Шарлотта. – Ведь Эли уже исполнилось семнадцать?

– Только не снимайте его с пособия! – взмолилась миссис Джордан. – Прошу вас, миссус Шарлотта, не снимайте! Иначе нам не выжить!

– Пока он учится в школе, выплаты будут продолжаться, – успокоила ее Шарлотта. – Ему учиться еще год. Останется в школе – будет получать пособие. – Она повернулась ко мне. – Многие сверстники Эли бросают школу, но он…

– Я ему не позволю! Ясное дело, его, бывает, с постели не сгонишь, но я умею поговорить с ним по душам, пока он валяется, как ленивый мул. Мол, таким манером он останется пустым местом. И все такое прочее.

– Помогает? – спросила Шарлотта.

– Если бы! Я вам отвечу, что помогает: я не только вправляю ему мозги, но и тыкаю его вилкой. Несильно, – спохватилась она, – просто чтобы лежать больше не мог. Знаете, как назойливая муха: не захочешь, а вскочишь. Вот что помогает!

Мы рассмеялись. Она все еще не спускала с рук своего Родни. Наконец он вывернулся, и она разжала объятия.

– Как дела у Эвери? – спросила Шарлотта. – На этой неделе я его не видела: к преподавателю азбуки Брайля его возил пастор Фрид.

– Сказали, ему нужны новые очки, – ответила миссис Джордан со вздохом. – Как же мне хочется, чтобы он стал нормально видеть!

– Он может помогать на уборке табака? – спросила Шарлотта.

– Несколько недель назад он занимался обрезкой. Цветы он видит и может их убирать. Ему хочется работать вместе с остальными, особенно на разгрузке и на переноске. Он спит и видит, чтобы стать как все. – Глаза матери увлажнились, и я впервые по-настоящему ее пожалела. До меня дошло, каково ей живется, и я отвернулась, чтобы не разрыдаться от сочувствия. Слабость посетила меня ненадолго, всего на две-три секунды, но успела заронить сомнение, гожусь ли я для этой работы. Дело было не в том, что я узнала про ее больного сына – я была готова и к худшему, а в ее собственной боли: я ощутила ее как свою.