Журнал «Вокруг Света» №04 за 1992 год - Вокруг Света

В целом же Угморин особым разнообразием не отличается. Каменистый берег по всему периметру острова. Песчаную отмель заметили лишь на юго-восточной стороне, но в прилив ее заливало полностью. Рядом — несколько небольших бухт, заваленных бревнами. На берегу одной из них нашли постройки прежних робинзонов. Грубый навес меж двух больших валунов и поодаль — более пристойно сделанный шалаш, крытый мхом и ветками. Ни то, ни другое нас не устраивало. Жилище решили делать в соседней бухте, где берег был более пологий и ровный. Меж двух этих бухт нашли мы и столб, поставленный в прошлом году тоже робинзонами. На нем было 6 зарубок. Что ж, надеюсь, у нас будет больше. Весь свой нехитрый скарб перенесли к шалашу, где и решили пока заночевать. В высоких консервных банках, выброшенных морем, вскипятили чай из брусники, ромашки и пары кусочков золотого корня (родиолы розовой). Мери я покрошил кусочек сухаря, найденного на том месте, где нас высадили. Она, особенно не привередничая, склевала почти все.

Утвердив генеральный план «здания», принялись таскать бревна. Кто хотя бы раз таскал на себе бревна, знает, каково это. В конце концов пришли к более конструктивному решению — сделать из бревен плот и переправить его по воде. Но это завтра...

Еще с утра я почувствовал боль в горле, начал кашлять, насморк не давал спокойно дышать. Две таблетки сульфадиметоксина с горячим чаем вселили надежду на улучшение. Через несколько часов следов простуды как не бывало.

Прошедший день принес самую разнообразную гамму чувств — от полного отчаяния и тоски до энтузиазма и радости. Основная причина — воспоминания о прошлой жизни, о любимой девушке. Заметил, что лучшее средство от хандры — работа. Причем всякая работа кажется непосильной, пока не возьмешься за нее.

24 июля. Среда

Маугли. Завтрак — грибной суп, чай из листьев черники и можжевельника. Обед — мидии и снова чай. Ужин — суп из щавеля и рябины, чай из костяники. Странно, но все время мучает жажда, а есть почему-то не хочется, хотя нет-нет и засосет под ложечкой.

Не устаю намекать Деду на то, что его место не здесь. Чувствую угрызения совести, что, возможно, поступаю нехорошо, мерзко, гадко, но ничего не могу с собой поделать. Я не могу с ним жить!!! Решил зайти, что называется, с другого боку. Стал описывать свои недостатки, убеждать в том, что хуже меня нет никого на белом свете. А он в ответ только улыбается. Но это, как я понял, бравада. Днем, во время отдыха, Дед по обыкновению удалился, и вдруг я услышал, как кто-то хлюпает носом. Встал и тихо прокрался в, сторону странных звуков. На камнях, в нескольких десятках метров or лагеря, сидел Дед и, уткнув голову в колени, горько плакал. «Кажется, дело сделано», — подумал я. Но, увы. Вернувшись, Дед повел себя как ни в чем не бывало.

Остров все больше и больше начинает мне нравиться, но Дед... Как же он некстати!

Завтра мой день рождения. Мне исполнится 17. Еще день, уверен, продержусь, а вот что дальше? Физические нагрузки мне нипочем, но психологические... Как трудно существовать, именно существовать рядом, но не иметь возможности общаться по душам... Некоторые, может быть, не поверят, но без этого я просто не могу жить и, если мой напарник не покинет остров, буду вынужден пустить ракету и прекратить эксперимент. Единственная отрада — наша курица-кривоклювка, которая почему-то осталась безымянной. Она адаптировалась быстро, и ее не мучают вопросы психологической несовместимости. Имеет, однако, не очень приятную привычку клевать на мне комаров, когда я сплю. Постоянно будит своими меткими попаданиями то в лоб, то в нос. Ее тоже мучает жажда, но она неаккуратна — банку свою сбивает так часто, как будто родилась футболисткой.

Кстати, о снах. Как только закрываются веки — перед глазами все наши робинзоны. Мы с ними разговариваем, смеемся. Нам вместе хорошо, и среди них нет Деда. И так каждый раз. А откроешь глаза... Ну да ладно.

Знахарь. Комарье снова не давало спать. Проснулся чуть раньше Зорикта. Солнечная, безветренная погода. На море полный штиль. Ближе к полудню подул восточный ветер и принес некоторую прохладу. Где-то за горизонтом гремел гром, над морем проносились солидные грозы, но остров миновали...

После полудня проснулся Зорикт. Жалуется на холод. Говорит, что мерзнут суставы в коленях и эта боль не дает заснуть. Надо сказать, что мой монгольский напарник не очень разговорчив, хотя русский в необходимом для нас объеме знает отлично. С самого начала принял на себя роль Пятницы. А может, это я слишком быстро вошел в роль бывалого распорядителя-профессионала? В общем Зорикт довольно инертен, делает только то, что я скажу. Стараюсь предоставить ему самому возможность решать и выбирать, но все почему-то постоянно возвращается к простому исполнительству. Еще вчера решили, что, пока вместе, он будет учить меня монгольскому языку.

Начали осуществлять план транспортировки бревен. В полный отлив аккуратно сложили их на отмели, переложили шестами и связали плот. Едва вода начала прибывать, положили сверху несколько коротких бревен и отправились в путь. Сначала я тянул плот обеими руками, идя по пояс в воде, но затем приспособил старый багор, который Зорикт нашел в другой бухте, и, отталкиваясь им от дна, обогнул мыс, хотя, признаюсь, тем самым нарушил правила, которыми строго запрещался выход в открытое море. Больше, я думаю, такое не повторится. Только под вечер мы втянули плот на камни, но разбирать бревна не стали. До места постройки было далеко, поэтому решили дождаться прилива. Пока суд да дело, занялись добычей пищи. Зорикт собрал полную банку вороники, я сходил за пресной водой, а по пути набрал грибов: пару сыроежек, несколько лисичек и хороший подосиновик. Тем временем вода подошла максимально близко к будущему месту постройки, и мы, втянув плот на камни, разобрали его на бревна. Намокшие, они были намного тяжелее. С большим трудом перенесли их поближе к шалашу и, решив, что на сегодня хватит, занялись приготовлением еды. Добавив к собранному раньше дикого чеснока, какого-то пахучего растения с запахом петрушки, сварили мировой суп. Из бересты я быстро сделал две ложки. Правда, в обычной жизни я смотреть в сторону этой похлебки не стал бы, но здесь... На закуску — полбанки вороники. Остальное на утро.

Мери облюбовала местечко под навесом. Там мы покрошили ей сухарик, посыпали горсточку ягод, но от них она отказалась. Погода стала портиться прямо на глазах. Подул злой северо-восточный ветер, небо затянулось дымкой. Мы еще плотнее обложили мхом шалаш и забили дыры и щели в навесе над Мери. Сев поудобней у костра, разговорились. У Зорикта, оказывается, тоже была девушка. Звали ее Байра, училась она с ним в институте, но на другом факультете. Рассказывал он о ней довольно скупо. Может, это у них не принято, а может, просто не хватало слов.

Меня же снова грызла тоска... Странное сочетание: тоска по любимой, по городской жизни, по друзьям — и ни малейшего желания прервать эксперимент, ни капли раскаяния, твердое желание выиграть конкурс.

Около 12 легли спать. Свой спасжилет я отдал Зорикту укрыть ноги. "Ночью пошел дождь. Здорово капало в шалаш. Я сильно промок. Собачий холод не давал спать. Половину ночи я просто провертелся с боку на бок.

25 июля. Четверг

Маугли. Утром нашел Деда спящим на камнях неподалеку от избушки, и мы вместе пошли вывешивать жилет. Снова я сделал дежурный намек на то, чтобы не вывешивать его - и снова отрицательный результат. Провисев положенное, жилет опять занял свое место под камнями, а мы пошли в поход за едой. Удача сопутствовала нам: попался большой подберезовик, который заменил два гнилых гриба, найденных чуть раньше. Постороннему, наблюдающему наши чисто деловые отношения, вряд ли пришло бы в голову, что эти два паренька, суетящиеся вокруг костра, с трудом переносят друг друга. Все было в высшей мере дипломатично. В меню был суп из гриба и чай из иван-чая. Когда завтрак, он же обед, был окончен, я, выждав немного, сказал: «Наверное, завтра пущу ракету». — «Почему?» — не скрывая своего удивления, спросил Дед. «Думаю, ты сам понимаешь. У нас — несовместимость характеров. Не знаю, как это объяснить, просто не могу с тобой ужиться. Иногда у меня возникает желание убить тебя». Дед заулыбался. «Не смейся. Я человек крайне неуравновешенный».

Разговор длился час, а то и более и завершился тем, что Дед обещал покинуть остров. Мне удалось задавить его психологически, и он сам поверил в то, что плохо подготовился. Добившись своего, я стал утешать Деда, чтобы хоть как-то уменьшить горечь поражения, да и убедить себя в своей правоте. Говорил, что если в этом году не получилось, то в следующем получится обязательно...

В назначенное время жилет не появился на привычном месте, вместо него запылал сигнальный костер, который я собрал одним духом, радуясь скорому расставанию со своим Пятницей. Он же, с собранными вещами, стоял рядом. «Я попрошу, чтобы мне на замену прислали «ПС» («ПС» — кличка одного из наблюдателей на базовом острове.), — сказал Дед, — ведь ты так сильно этого хочешь». — «Посмотрим», — сдержанно ответил я, хотя он был совершенно прав. Я об этом мечтал. «Может, я и вправду не готов. Может, психолог во мне ошибся?» — с сомнением в голосе продолжал мой собеседник. «Не знаю. Я же не психолог, а медбрат широкого профиля», — ответил я с улыбкой, не в силах сдержать внутреннее ликование.