Экзотические птицы - Ирина Степановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда ее? — спросила молоденькая сестра, подкатывая каталку для того, чтобы переложить на нее уже прооперированную Нику. Лидия Ивановна, картинно взмахнув ножницами, виртуозно отрезала последние кончики марли на завязанном узле. Азарцев скинул стерильный колпак с головы, сдернул маску, перчатки, почесал нос, размялся и счастливо сказал:
— Давай спустим ее вниз, в мой кабинет, на кушетку. До утра там поспит, а утром я ее заберу!
Медсестра улетела за подушкой и простыней, чтобы постелить Нике постель, а Азарцев с анестезиологом легко подняли спящую девушку и понесли ее вниз.
— Ты домой? — спросил Азарцев анестезиолога, вкладывая ему в карман деньги. Оплата анестезиолога у них была пооперационной.
— Если не нужен, домой, — отозвался тот. — Девушка проснулась, я послежу за ней с полчаса и больше, наверное, не буду нужен.
— Пойдем пока глянем одну больную! — взял его под руку Владимир Сергеевич. — На всякий случай, чтоб все было тики-так! — И он завел анестезиолога в одноместную палату.
Дама с голубыми волосами сидела поперек койки, привалившись спиной к стене, держась руками за грудь, и издавала какие-то сдавленные звуки.
— Что это с вами? — удивился Азарцев, а анестезиолог быстро вставил в уши концы своего фонендоскопа.
— Там птицы! Щебечут! Или мне кажется! Может, я схожу с ума? — Дама закатила глаза и показала пальцем на потолок.
— Ничего страшного! — успокоил ее Азарцев. — Там действительно живут птицы. Очень красивые, экзотические. Перед выпиской я вас туда провожу, покажу! Но сейчас они не щебечут. Сейчас они спят! Уже для птиц ночь — десять часов вечера!
— Но у меня же астма! — встрепенулась больная. — То-то я думаю, отчего это я задыхаюсь!
— Дыхание нормальное! — сказал анестезиолог, тем временем внимательно выслушавший через фонендоскоп, как она дышит. — Повернитесь спиной! — Больная усиленно засопела. — Ну, выдох немного укорочен, дыхание жестковатое, как бывает при хронических неспецифических заболеваниях легких, но хрипов, свиста нет, — сказал анестезиолог уверенно, повернувшись к Азарцеву.
— Вам кажется, что трудно дышать, из-за того, что отек распространяется вниз на шею. Но мы договорились, что это будет еще в течение завтрашних суток, а потом отек начнет спадать. Вам сразу станет легче. — Азарцеву казалось, что он говорит очень убедительно.
— Я здесь умру! — с не меньшим убеждением проговорила в ответ больная.
— Не умрете! — тоже убежденно сказал анестезиолог. — И уж, во всяком случае, не здесь. Сейчас вам ничто не угрожает! Ну, отечные ткани, конечно, давят, мешают, продукты отека всасываются, но угроза вовсе не такая сильная, как вы ее представляете.
— К тому же, чтобы вы были спокойны, к димедролу и анальгину мы добавим эуфиллин! — сказал Азарцев.
— Зачем вы все время колете мне димедрол? — недовольно проговорила больная. — Вам так, конечно, удобнее, чтобы я все время спала и ничего не чувствовала! Но я не хочу умереть во сне! К тому же димедрол — старый препарат!
— Димедрол действительно старое, но испытанное средство для того, чтобы отек не развивался слишком сильно! — стал убеждать больную удивившийся ее тону анестезиолог.
— За такие деньги можно было бы найти средство и поновее! — парировала больная.
— Старое не значит плохое! — вставил Азарцев.
— Да! Я найду здесь свою могилу! — Пациентка ничего не хотела больше слушать и одно и то же твердила как заведенная. К тому же она опять закатила глаза. Анестезиолог сделал знак заглянувшей сестре, та кивнула и мигом явилась со шприцем. В ответ на укол больная принялась стонать так, будто ее по меньшей мере стали оперировать без наркоза.
— А кто это нам говорил раньше, что вы волевая женщина и должны все вынести и всем доказать, что вы можете быть молодой и красивой? — попытался зайти с другой стороны Азарцев.
— Ну почему я не послушалась своего лечащего врача? — ныла женщина. — Вы обманом заманили меня, вы сулили мне красоту и молодость, а не сказали, что я буду задыхаться и терпеть такие ужасные муки! Да еще эти птицы! Я же аллергик!
— Но ведь вам ничто не угрожает! И никто вас сюда не заманивал! — рассердился Азарцев. — Вы сами настояли на операции. А что касается птиц, они не могут вызвать у вас аллергию. Они отделены от вас массивными балками потолка вашей палаты, толстым слоем штукатурки и полом чердака. Вы могли их слышать только днем! Но кроме слуховых ощущений, больше ничего не могло быть!
— Уберите птиц! — заявила больная.
— Куда же я их уберу? — удивился Азарцев. — Сейчас ночь. Птицы спят. Если хотите, я скажу, чтобы клетки их накрыли платками. Но нахождение птиц на чердаке не может отразиться на вашем здоровье. Вам же не мешает воробей, что прыгает у вас под окнами? Наши птицы находятся от вас гораздо дальше этого гипотетического воробья.
— Что вы мне заморочили голову с вашим воробьем?! — возмутилась больная. — Я должна связаться с моим лечащим врачом.
— Пожалуйста, — согласился Азарцев.
— Дайте ваш телефон! — потребовала больная, хотя ее собственный лежал на всеобщем обозрении на тумбочке. Азарцев безропотно предоставил ей свой мобильник.
— Мне поговорить с вашим доктором? — спросил анестезиолог.
— Я еще в своем уме, сама могу все ему рассказать! — отрезала пациентка, и Азарцев с коллегой вышли из комнаты.
— Ну что? Правда, что ли, обострилась астма? — спросил Азарцев.
— Теоретически все возможно, — ответил коллега. — Помнишь, наверное, классический пример с георгинами, описанный во всех учебниках. Вид георгинов, не настоящих, а только изображенных на открытке, провоцировал у больной приступ астмы. Но эта бабка просто дурит. Приступа у нее нет. Я удивляюсь, — добавил он, — зачем вы вообще с такими связываетесь?
— Кушать-то хочется. Проценты за кредит надо платить, — пожал плечами Владимир Сергеевич. — Но этот экземпляр — действительно стервозный. Она мне сразу не понравилась, еще когда я ее увидел в первый раз. Так я и знал, что с ней выйдет какая-нибудь история. Юлия настояла, чтобы я стал ее оперировать.
— Так мне уезжать или оставаться? — спросил анестезиолог.
— Сам как думаешь?
— Думаю, что ничего страшного. Но, чтобы тебя подстраховать, постели мне где-нибудь в холле!
— Спасибо. — Азарцев протянул ему руку и после ответного рукопожатия отправился проконтролировать остальных больных. Анестезиолог пошел посмотреть Нику.
Борис Яковлевич же маялся от безделья в ожидании, когда наступит время его работы. Лечь поспать на часок он не мог, ибо все-таки находился в напряжении, да и стоны и оханье рожениц расслабиться не дали бы. Он вздыхал и думал, что мир перевернулся, бабы сошли с ума, а мужики получают закономерное наказание в виде нарушения потенции и простатита.