Неправильная женщина - Анна Стриковская

Оказалось, я всем нужна, меня ждут — не дождутся. Андрей нашел двух новых клиентов, с ними предстоят встречи. Валера привез из Петербурга кучу материалов, которые надо было обсчитать и проанализировать. Вообще, он там времени даром не терял. Кроме работы активно занялся устройством личной жизни и теперь приглашал всех на свадьбу со Светланой Игоревной. Молодец! Я их поздравила и пожелала счастья. Андрей сомневался: он хотел сделать Свету штатным сотрудником, и теперь не знал, удобно ли это с этической точки зрения. Не знаю, как с этической, а с моей точки зрения, вдвоем они будут только лучше работать. А если этого не сделать, то и Валеру можно потерять. Сергей Иванович до моего приезда тоже сомневался, а тут активно меня поддержал.

Ничего, главное — не сидеть просто так. Страдания проистекают от безделья. Я с головой окунулась в дела. На работе столько всего накопилось, так много разных вещей, о которых необходимо было позаботиться, что получалось не думать о Пеллернене каждую минуту. Окружающие как будто чувствовали, что мне сейчас нужно. Меня не оставляли одну: мы ездили на встречи, совещались, что-то вместе считали и обсуждали, а, когда я занималась чем-нибудь сугубо индивидуальным, мои сотрудники все время меня окликали, чтобы задать вопрос. Даже в машине я теперь не оставалась одна. Светлана Игоревна, как оказалось, живет рядом, по вечерам я подвозила ее вместе с новоявленным женихом.

Катьку я почти не видела, она вставала поздно, когда я уже уезжала на работу, а вечером болталась неизвестно где. Сережка ходил мрачный, ко мне не приставал, все время просиживая за компьютером.

Домой я приходила поздно, наскоро ела и ложилась спать. А вот стоило лечь в постель и закрыть глаза, Анри возникал передо мной как живой. Снова и снова я видела, как наяву: его лицо искажается, он зажмуривает глаза и начинает тихо, холодно говорить мне, какая же я гадина, и вдруг срывается на крик… и каждый раз я вскакивала в холодном поту. Заснуть не получалось до четырех утра. В таком режиме существование просто невозможно: я чувствовала, что силы меня оставляют, на работе клевала носом, но вечером снова не могла заснуть. Несколько дней я так промучилась, но ясно было, что долго так не протянешь. Надо было что-то делать.

Когда-то один йог научил меня, как правильно пить валерьянку. Оказывается, не нужно пить спиртовой настой, а надо заваривать траву. Я нашла в аптечке и заварила два пакетика на стакан. Выпила все без остатка и заснула без сновидений. На следующий день все повторилось, но я была уже готова: по дороге на работу купила свежую упаковку. А на третий день я сразу заварила себе полный стакан валерьянки и выпила его прежде, чем легла. Йог, помнится, говорил, что при необходимости ее можно пить ежедневно месяц-полтора. Значит, буду покупать и заваривать, благо, в аптеке есть. Если нужно спать, а ты не можешь, надо себя как-то заставить. Валериана помогала: промучившись минут двадцать, я засыпала без снов.

На выходные пришлось отправиться на дачу. Катька с нами не поехала, отговорилась подготовкой к институту, где уже через неделю должны начаться занятия. У Сережки тоже должны, но он беспокойства не проявил. Помог собраться и погрузиться. Манана поехала с нами. Все-таки она необыкновенная, я на ее месте просто не могла бы пошевелить ни рукой, ни ногой. А она всю неделю бегала с бумагами по инстанциям, отстаивала очереди во французском посольстве, после чего решила поддержать меня.

Не знаю, как бы я вынесла расспросы мамы, если бы не моя подруга и неожиданно подключившийся к ней Сережка. Они быстро свели разговор к Мананиным делам и пребыванию детей на море. Причем звучало это так, как будто и я была с детьми на море, время от времени отлучаясь, чтобы помочь подруге. Я участвовала в разговоре чисто номинально, по большей части лепеча что-то в ответ на Сережкино риторическое: «Мам, скажи?!» О Катькиных делах мы тоже не проболтались, изобразив вполне правдоподобную версию. Получалось, что она отложила решение на год, до окончания института. И все. По сути дела не особо соврали, но и правды не сказали. Еще помогло то, что я привезла много подарков: шарфиков, перчаток, кофточек и море другой дребедени. Их разбор занял как время, так и внимание, так что мои дела остались в стороне.

Вечером я увела Манану в поля, и мы гуляли под звездами до поздней ночи. Я шла и плакала, а моя подруга обнимала меня за плечи и уговаривала, что все еще закончится хорошо. Вот она едет к своему Мише, хотя еще месяц назад на это не было никакой надежды. И я еще буду счастлива с моим Анри, он одумается и приедет за мной. И с Катькой мы помиримся. Я слушала ее, верила, и не верила. Только слезы катились по щекам.

Когда мы вернулись, в доме все уже спали. Так что объясняться по поводу моего зареванного лица не пришлось. А на следующий день следов слез уже не было, только лицо отекло, или, как выразилась маменька, «морда опухла». Морду списали на аллергию. Мы с Мананой копались в саду, Сережка с дедом чинили водопровод, все трудились часов до пяти. Потом мы попили чай и собрались в Москву. Вместе с нами с дачи уезжали сорок банок с вареньем: урожай смородины и вишни выдался просто грандиозным.

Нас ждал сюрприз. Катерина была дома. Даже включилась в работу, стала таскать банки и ставить в кладовку. Между делом сообщила: она съезжает. Будет жить у Ленки. Ленка — это ее соученица, неплохая девка, но немножко без царя в голове. Она живет одна, и готова пустить мою дочь, чтобы та помогала ей по хозяйству.

Я не нашлась что возразить. Только спросила, на что они собираются жить, две безработные студентки. Катя ответила, что она нашла работу на фирме у Лениного дяди, будет вести складской учет и получать за это четыреста долларов. Вид у нее при этом был свирепый.

Понятно, в банк ее теперь не возьмут. А еще в начале лета начальник отдела, в котором она проходила практику, звал ее на полставки, и эти полставки были раза в два больше четырехсот долларов. Ладно, лишь бы учебу не бросала. Я покивала головой, и инцидент был исчерпан.

Установилась новая временная жизнь. Я ходила на работу, Сережка — на учебу, Манана бегала в посольство и другие инстанции. Катерина жила у Ленки, приезжала только на дачу, к бабушке. Причем старалась со мной там не сталкиваться — моим днем была суббота, ее — воскресенье. В конце сентября я перевезла родителей с дачи, а в начале октября Манана уехала во Францию.

Описать, как это все происходило, выше моих сил. Одно могу сказать — слез мы пролили море. Провожать ее в аэропорт приехало все наше семейство, включая моих родителей и Катерину: Манану у нас любят все.

После ее отъезда в доме образовалась пустота. Катьки не было, Сережка весь день проводил в институте, меня тоже домой не тянуло. Все время я проводила на работе, дома только спала. Тут напомнил о себе господин Егоров. Я уже совсем успокоилась, забывать о нем стала, и вот… Не зря говорят, что месть — блюдо, которое едят холодным.