Экономика СССР в период с 1921 по 1929 годы. Деньги и Вторая мировая война. После Второй мировой войны: экономика ФРГ, Англии, Франции, США, Латинской Америки, Китая, Японии и Восточной Европы [ - Коллектив авторов -- История
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4. Прямое государственное финансирование научных исследований и опытно-конструкторских разработок, образования, искусства. Наши гарвардские или оксфордские коллеги-профессора в разговоре любят горько сетовать на убогость своего материального положения, на что мы, профессора российские, улыбаемся не менее горько. Действительно, их годовой доход в 150–250 тыс. долл, трудно сравним с доходом среднего бизнесмена или достаточно популярного адвоката. Но разницу вполне компенсирует система материальных льгот и привилегий, особенно невероятно высокий социальный статут. Нельзя забывать и абсолютную стабильность их материального положения.
5. Широко развитая и также относительно стабильная система государственного социального обеспечения в сочетании с негосударственными его формами[146]. Несмотря на резкие национальные отличия (Япония, например), она везде действует достаточно эффективно, хотя в этой сфере постоянно возникают вопросы о необходимости реформ (США, например). Так, величина среднего пособия по безработице в Бельгии превышает ставку заработной платы посла такой великой державы, как Российская Федерация.
6. Государственный контроль над сохранением ресурсного потенциала для будущего развития экономики в сочетании с сохранением и восстановлением экологии под давлением общественности. Обидно, что опыт реализации этого постоянно декларируемого советской экономической теорией принципа нам приходилось и приходится поныне наблюдать в основном извне.
7. Наконец, надо отметить усиливающуюся тенденцию мировой и региональной интеграции хозяйства, уживающуюся чудесным образом с обострением конкуренции, противоречий национальных экономических интересов и амбиций. Не грех на этом фоне вспомнить теорию «сравнительных затрат» Давида Рикардо и еще раз убедиться, что великая экономическая мысль не стареет.
15. Россия и Зарубежье. Частное и общее
He только французские короли оставляли истории афоризмы. На этой ниве отличались и российские монархи. Чего стоит только одна фраза Александра III, которого в царской семье за глаза прозвали «наш бычок». Однажды во время высочайшей рыбалки ему доложили, что послы Англии и Франции просят срочной аудиенции. «Когда русский император удит рыбу, – сказал наш самодержец, – Англия и Франция могут подождать». Сказано сильно, но еще вернее примерно ту же мысль выразил Петр Великий, сказав, что «Россия – это не страна, а материк». Екатерина II уточнила: «Россия – это не страна, а Вселенная».
Поверьте, уважаемый читатель, обращаясь к этим высказываниям, мы крайне далеки от шовинизма. Просто образность выражения мысли помогает пониманию особенностей нашего экономического и политического развития и порожденных ими проблем. В подтверждение этого приведем еще одну фразу. Отвечая на вопросы анкеты переписи населения Российской империи, Николай II род своих занятий определил так: «Хозяин Земли Русской». Мы бы не стали усматривать плагиата знаменитого афоризма короля-солнца Людовика XIV, заявившего: «Государство – это я». Наш монарх свои полномочия, пожалуй, трактовал еще шире. Да и разделяют высказывания примерно двести лет исторического опыта, опять мало чему нас научившего.
Рассуждая об особенностях нашего развития, принято прежде всего указывать на огромность территорий, наличие большого числа климатических зон и набора природных ресурсов, которому таблица Менделеева служит только иллюстрацией. Аргумент серьезный, и не учитывать его при анализе невозможно. Заметим только, что сказанное можно отнести и к природно-географическим условиям США.
Почему все-таки Октябрьская революция произошла именно в нашей, а не какой-либо другой стране, в чем исторические особенности России, которые привели ее именно к такому типу развития?
Традиционное объяснение, что социалистическая революция была вызвана экономической разрухой и политическим кризисом, сейчас не вполне убедительно. Да, были экономические и политические противоречия, но масштаб их не настолько велик, как это обычно представляли. Обратимся к фактам.
Накануне Первой мировой войны Россия была страной «молодого» капитализма. Она занимала почетное 5-е место в мире по объему промышленного производства, причем темпы роста индустрии были выше, чем в других странах, и Россия постепенно, но неуклонно догоняла самые передовые. Кстати, она уже их опережала по уровню концентрации производства и по такому важнейшему показателю технического прогресса, как энерговооруженность труда (по сравнению с Германией и Францией).
Спору нет, удельный вес населения, занятого в промышленном производстве, был невелик: только десятая его часть. Поэтому специалисты и относят дореволюционную Россию к аграрным странам. Но сельское хозяйство становилось все более капиталистическим, а значит, и товарным, ежегодно страна экспортировала много зерна и других сельскохозяйственных продуктов, обеспечивая непрерывный приток валюты.
Началась война, но и в первые ее годы промышленное производство продолжало расти. Потом, правда, начался спад, но отнюдь не катастрофический. Даже такой, в общем, «невоенной» продукции, как хлопчатобумажные ткани, в 1916 г. было выпущено лишь на 14 % меньше, чем перед войной, а военное производство росло успешно. Производство оружия и боеприпасов увеличилось в 2,3 раза, и трудности военного снабжения, которые сложились в первые месяцы, были успешно преодолены.
За годы войны в России, как, впрочем, и в других странах, сложилась система органов регулирования хозяйства. Особое совещание по обороне, ведавшее в первую очередь военной промышленностью, нашло удачные формы объединения мирных и военных предприятий для выполнения оборонных заказов.
Тяжелое положение сложилось в начале войны на железных дорогах, они были забиты военными грузами, а для традиционных хозяйственных нужд не хватало подвижного состава. В результате многие экономические связи между отдельными районами страны были разорваны. При избытке хлеба на юге страны на севере начались продовольственные трудности. Заводы останавливались из-за недостатка топлива, а в Донбассе скапливались готовые к отправке горы угля.
Особенно плохо было на дорогах к морским портам. Балтийское море и проливы Черного моря попали под контроль германского флота. Остались Владивосток и Архангельск, но в первый вела лишь одноколейная дорога через всю огромную Сибирь, а во второй – и вовсе узкоколейка. В результате мер, принятых Особым совещанием по перевозкам, дорога к Архангельску переводится на широкую колею, а к незамерзающему Мурманскому порту прокладывается новая. Пропускная способность железных дорог к концу войны увеличилась в полтора раза.
Нехватка промышленных товаров для обмена между городами и деревней порождала продовольственные трудности, инфляцию. Особое совещание по продовольствию организовало заготовку продуктов питания в сельской местности, доходя в отдельных случаях до реквизиции запасов хлеба, ввело в городах систему нормированного распределения по карточкам. Да, была спекуляция, были перебои в снабжении и демонстрации с требованиями хлеба, но настоящего голода пока не было – он наступил позже.
Итак, экономические трудности к 1917 г. не достигли уровня полного хозяйственного развала. В этом отношении Россия не представляла особого исключения среди воюющих стран, и решающей причиной революции сами по себе экономические трудности быть не могли.
