Отец Иоанн (Крестьянкин) - Вячеслав Васильевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме ответов на письма, была еще одна важная работа — составление проповедей. В отличие от множества легендарных «златоустов» русской Церкви, чьи проповеди лились словно песня, о. Иоанн в старости не был, что называется, записным проповедником. До лагеря он мог говорить с амвона экспромтом часами, но под конец жизни проповеди произносил уже не «от себя», а читал по-написанному. Такая практика завелась в 1962-м на Рязанщине, где председатель сельсовета в Борце требовал предоставлять ему текст каждой произнесенной в храме проповеди в письменном виде. О. Иоанн начал записывать свои проповеди в тетради, которых со временем накопилась целая гора. Благодаря этому надзору тексты почти всех его проповедей сохранились. И хотя встречались среди прихожан те, кто был недоволен длиной батюшкиных проповедей или находил их не особенно оригинальными и яркими, большинство людей, слышавших их, утверждали: слово о. Иоанна заставляло прихожан буквально трепетать. Сейчас у всех желающих есть возможность и услышать аудиозапись батюшкиных проповедей, и увидеть их съемку — она издана на многочисленных дисках, выложена в свободном доступе на YouTube. На данный момент, по подсчетам историка Церкви о. Алексия Пикова, известны 202 проповеди о. Иоанна, 93 из них изданы и еще 90 доступны в аудиоформате.
С 1981 года Татьяна Сергеевна Смирнова понемногу записывала и воспоминания батюшки. Вернее, это были эпизодические отрывки, призванные проиллюстрировать ту или иную жизненную ситуацию для посетителей. Со временем из них слагались главы книги, которую сам о. Иоанн назвал «Память сердца». Ему эта удивительная память была присуща всегда — он помнил всех, кто бывал у него со своими горестями; бывало так, что писавшие ему путали его имя (!), а о. Иоанн в ответе перечислял все жизненные ситуации, с которыми к нему обращался человек ранее, спрашивал о судьбе его родных, точно называя их по именам.
Именно так, из сугубо практических бесед, складывалась и другая, пожалуй, самая знаменитая книга о. Иоанна Крестьянкина — «Опыт построения исповеди». Сталкиваясь с огромным количеством людей, бывавших в монастыре у исповеди, батюшка наблюдал, что зачастую они не знают, как именно нужно исповедаться, что делать, что говорить и самое главное — попросту не осознают свою греховность. Сама по себе возникла потребность в своеобразной «азбуке исповеди». Для воспитанной в духе атеизма страны это был бесценный духовный учебник. Доходчивым и простым языком батюшка разъяснял в нем на примерах десяти заповедей и заповедей блаженства, из чего именно складывается грех, как он зарождается и почему покаяние необходимо для спасения. В основу книги были положены беседы, которые батюшка проводил на первой седмице Великого поста, после чтения покаянного канона Андрея Критского. «Опыт построения исповеди» в машинописных копиях широко распространялся в СССР, затем неоднократно переиздавался и, без преувеличения, является одной из наиболее популярных и доступных духовных книг на русском языке вообще.
С другими насельниками монастыря о. Иоанна связывали теплые и душевные отношения. Он всегда стремился как-то утешить и ободрить монастырского казначея архимандрита Нафанаила, сочувственно говорил о его послушании: «Бухгалтерия — это сушка мозгов». Дружеские отношения связывали его с благочинным, игуменом Александром (Васильевым). О. Иоанн снабжал его крестами для постригов, передавал аккуратно перепечатанные духовные наставления для послушников, иноков, монахов и схимников. С трогательным вниманием батюшка относился к именинникам среди братии — в день именин он непременно дарил виновнику торжества пакет с гостинцами, где были духовное наставление, иконка, сладости. А когда наставало время провожать насельника в последний путь, торжественно и возвышенно готовил усопшего к погребению.
За ежедневной круговертью (а на самом деле — большой и тяжелой битвой за людские сердца и души) у о. Иоанна практически не оставалось времени на что-то «свое», «личное». Читать приходилось урывками, и преимущественно это были духовные авторы; из светских батюшка любил Гоголя, мог цитировать его наизусть целыми страницами. Очень почитал также великого русского поэта XIX столетия Василия Андреевича Жуковского, говорил, что он был святым человеком, неоднократно цитировал его в проповедях. Толстому он предпочитал Достоевского и настоял, чтобы келейница приобрела для себя полное собрание сочинений Федора Михайловича в тридцати томах, которое начало выходить в 1972-м.
Потребности о. Иоанна в еде и питье были крайне скромными. Конечно, паломники передавали ему весьма дефицитные в то время вкусные вещи, но долго они у него не задерживались — «уходили» в качестве подарков очередным гостям. Хотя батюшка и признавался, что любит шоколадные конфеты, но любовь эта с некоторых пор была «платонической» из-за диабета, так что конфетами он одаривал визитеров (причем после того, как одна из коробок оказалась с белым налетом, тщательно проверял, чтобы сладости были качественными). Бывали и просто смешные случаи. Так, одна женщина на Успенской площади дала ему апельсин, но о. Иоанн буквально через пять шагов подарил его какому-то мальчику. Дарительница возмутилась:
— Батюшка, но это я же вам отдала!
— Но ведь насовсем отдала?..
В праздники, на чей-нибудь день рождения батюшка мог символически пригубить стаканчик вина (на вопрос, можно ли в монастыре употреблять алкоголь, о. Иоанн отвечал: «Можно. У нас здесь сухого закона нет, но нечасто и понемногу»). Очень любил русскую баню. «Посещал ее чинно и основательно, — вспоминал иеромонах Никон (Горохов). — Приходил он не один, а в сопровождении помощника, который пособлял ему раздеться, одеться и помыться. Помощником у него в последнее время был Леша-чукча, как мы его звали, потому что он много лет провел на Севере среди чукчей и много нам рассказывал интересных историй. Он любил батюшку сыновней любовью и ухаживал за ним, как сыночек, хотя сам имел уже и внуков. Помню, помоет он батюшку, и отец Иоанн ему говорит: „Ну, Лешенька, теперь моя очередь тебе спинку потереть“. И так натрет Лешкину спину, что бедный Леша аж пищит, а батюшка только приговаривает: „Это ничего, Лешенька, это мы твои грешочки оттираем“. А грешочки у дяди Леши были немалые, но вот ведь пришел на покаяние, да так и остался при обители».
…Отбой в обители — в 23.00. Но сосед о. Иоанна, благочинный монастыря о. Александр (Васильев), еще далеко за полночь слышал голоса из его келии: посетители приходили и ночью. Потом вечернее правило. И так же, как легко представить первые слова каждого дня батюшки, легко понять, какие слова он произносил последними: «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой: Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь».
Сколько и когда о. Иоанн спал — оставалось загадкой даже
