Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Давайте, подходите и подыхайте, мрази, — кричал он. — Пусть Кхазрак услышит ваши крики. Унгор прыгнул на него, сжима в волосатых руках копьё. Лезвие высекло искры, царапнув по его кирасе, и он обрушил щит на череп существа, расколов его.

Тодбрингер свирепо улыбнулся, несмотря на то, что только что был на волосок от смерти. Он чувствовал себя более живым, чем за когда-либо. Он наконец переложил бремя ответственности на более сильные плечи, и был волен делать всё, что ему захочется. А он хотел выследить врага, чья тень отравляла его жизнь на протяжении многих лет. Тварь, которая забрала жизни его сыновей и его глаз. Зверь, который убивал его людей и бросал вызов его власти.

Кхазрак умрёт. Даже если грядёт конец света, даже если сам Император падёт, Кхазрак умрёт. Зверь должен умереть. Уверенность двигала Тодбрингером, питала силой его больные конечности, позволяя ему разить и рассекать врагов, словно человеку вдвое его младше, или одержимому. Мир уменьшился до этой одной точки, где ничего больше не имело значения. Какой-то частью своего сознания Тодбрингер понимал, что убийство зверя не изменит курса, по которому двигался мир вот уже несколько удручающих месяцев с момента второго падения Альтдорфа.

Империя пылала. Даже самые скептически настроенные люди теперь понимали, что великое королевство, построенное Зигмаром, теперь обращается в прах в своём погребальном костре. Поражённые чумой останки Марьенбурга кишели личинками и гнилью. Нульн был изъеденной крысами развалиной, превратившейся в огромный кратер от рук паразитов, которые даже сейчас осаждали Мидденхейм. Талабхейм превратился в вонючую оболочку, настолько ядовитую и мерзкую, что даже войска Трёхглазого короля избегали его. Даже Альтдорф, который пережил чумную бурю, поразившую Марьенбург, под натиском клацающих зубами орд крыс. Император отступил на юг в Аверхейм, в то время как остальные пошли на север, в город Белого волка. Его город.

Грубый топор отскочил от щита, и он направил лошадь прямо в толпу, топча зверей, которые пытались сформировать подобие фаланги. Его рунный клинок, знак его власти, его права управлять, пел горестную песню, когда он взмахнул им по широкой дуге, отсекая наконечники копий и деформированные конечности.

— Сражайтесь со мной, твари, — кричал он. — Подходите и умрите, порождения шестиногого козла!

Даже сама природа взбунтовалась. Небо было покрыто рваными насыщенными магией облаками, звери и птицы бежали. Драквальд покинула вся жизнь, кроме мутировавших отклонений, которые умирали под его мечом. Это был Конец времён. Так утверждал Грегор Мартак, когда они прибыл вместе с так называемым Вестником Зигмара-Вальтненом-бывшим кузнецом, и всё прочее! Мартак мог быть Верховным Патриархом Коллегий магии, но глубоко в душе он всё ещё был деревенщиной из Миддланда с грязью в ушах и тьмой в сердце, и Тодбрингер не очень-то верил его бормотаниям, за исключением доказательств, которые он мог увидеть собственными глазами.

Мартак и Вальтен пришли вместе с людьми и новостями, и их армия из отставших, беженцев и флагеллянтов прорвали зигзагообразные траншеи и закопанные лагеря крысолюдов, которые окружили Мидденхейм. Тодбрингер приветствовал их, но не вести, которые они с собой принесли. Не сразу, по крайней мере. Они говорили о падении великих городов и более того о крахе империи гномов и распаде Бретоннии. Тилия, Эсталия, все великие южные государства также обратились в прах, сожжённые дотла пожарищами, которые до сих пор бушевали на остатках Империи.

Конец времён. Одной мысли было достаточно, чтобы его пробила дрожь неуверенности, даже когда он разрубал деревянные щиты и звериные шкуры. Унгор заревел от страха, когда рунный клинок пронзил его сердце. Тодбрингер закряхтел и бросил тело в толпу его сородичей одним мощным движением запястья. Конец времён. Поэтому он сбросил груз своей ответственности на широкие плечи Вальтена и нарёк его Кастеляном Мидденхейма. Пусть Вестник Зигмара сражается в войне, которая положит конец всем войнам. У Тодбрингера была собственная война: меньшая, но первостепенной важности. Если наступал конец света, ему предстояло разобраться с одним последним делом. Отдать последний долг.

Это было ясно как день, просто вопрос времени, когда основы земли будут выедены, а небеса разверзнуться. Так он говорил себе. Один доблестный поступок, чтобы остановить волну жестокой порчи, которая стремилась поглотить всё. Убить главного зверя и вождей. Когда племена зверей распадутся, войну на севере можно будет легко выиграть. Без их поддержки армии Трёхглазого короля лишатся численного превосходства. Этого будет достаточно, чтобы остановить волну. Этого будет достаточно. Должно быть.

Его пронзил укол вины. Это случалось не в первый раз, и не в последний, он знал это. Маленькая, но настойчивая часть его разума постоянна шептала, что он оставил свой город, своих людей в руках незнакомцев. Только Тодбрингер сможет пережить ту бурю, которая захлестнула Мидденхейм, говорила она, и он чувствовал, как уверенность сменяется сомнением, а сомнение становится уверенностью в том, что он совершил ошибку.

По крайней мере до тех пор, пока из зарослей не появились унгоры, через которых он прорывался в данный момент, и сомнение наконец уступило грубой радости оправдания. После дней поисков, дней блужданий по запутанным тропам Драквальда, он был вне себя от радости, обнаружив врага. Когда он заметил зверочеловека, он не смог сопротивляться жажде крови, которая постоянно росла в нём в течение многих недель бесплодной охоты. Глухой к встревоженным выкрикам своего окружения, он пустил лошадь галопом и ворвался прямо в толпу врагов.

Теперь унгоры окружали его со всех сторон, вопя и рыча, а его лошадь встала на дыбы, пустив в ход копыта, в то время как Тодбрингер разил рунным клинком отвратительные лица и примитивные щиты. Он ревел и проклинал в пылу сражения. За спиной он слышал вой Рыцарей Белого волка, которые были его телохранителями, вооружёнными грубыми молотами, а также возрастающие проклятья и боевые кличи шестидесяти охотников, которые сопровождали его на мрачных тропах Драквальда. Битва развернулась на грязной тропе, в тени сгнивших деревьев, у которых обезображенные тела валялись кучами. Наконец, унгоры дрогнули и обратились в бегство. Некоторые нырнули в заросли, из которых и появились, в то время как остальные, покачиваясь, побежали по тропе. Тодбрингер хотел пуститься в погоню за последними, но он дёрнул поводья, поворачиваясь к бойне, которая развернулась за его спиной.

— Оставьте одного в живых, — закричал он, видя, как его люди забивали тех существ, которые были слишком медлительны или безумны, чтобы убежать. — Чтоб вас, один из этих зверей нужен мне живым, чтобы он смог рассказать, где прячется его одноглазый повелитель. — если кто-нибудь и его воинов услышал его, то они не подали виду.