Рубеж - Генри Олди

Говорила, говорила, говорила. Избегала смотреть на Гриня; кстати подвернулся ежик, и переполох случился вовремя. Может быть, гоноровой сотниковой удастся убедить себя, что ничего между ними и не было. Приснилось, привиделось…

- С лошадь, говорите? - бормотал он, не особо задумываясь. - Вот чудище!

Девушка содрогнулась. Пальцы ее больно сжались на Гриневом плече.

Он обернулся вслед за ее взглядом.

Из темноты смотрели глаза. Зеленые, горящие; выше, чем волчьи, но много ниже человеческого роста. Мигнули. Еще…

- Отче наш, - хрипло сказал Гринь. - Иже еси…

Глаза мигнули снова.

- Чего тебе? - грубо спросила Ярина, обращаясь к мороку. - Хлеба? Иди своей дорогой! Нет у нас ничего!

Зеленый блеск. Гринь понял, что попеременно крестит себя и морок, но мороку от этого ничего не делается - как зыркал, так и зыркает.

- Иди, иди, - повторила Ярина совсем спокойно, даже чуть сварливо. - Сейчас вот пистолю достану… добрая у меня… пистоля…

То ли морок не поверил вранью, то ли не боялся пистолей.

- Да сгинь, проклятущее! - завизжала Ярина так, что у Гриня уши заложило.

И запустила в темноту своей палкой.

Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи

Мне снится батька. Он прилетает. Он золотая пчелка, он меня не укусит.

Я говорю ему: батька, забери меня к себе.

Тонкие пленочки дрожат. Я протягиваю руку и достаю что-то. Не знаю, что это такое. Бросаю. Оно горит. Оно жжется. Я убегаю.

Батька, забери меня к себе!

Он говорит: скоро заберу.

Чумак Гринь, старший сын вдовы Киричихи

Краденого жеребчика Гринь назвал Вороньком. В Гонтовом Яре половина коней были Вороньки, сам Гринь когда-то пас Воронька, он-то, в отличие от стервы-Рыжей, был и спокойным, и покладистым.

Сотникова свою кобылу никак не называла. Ехать без седла было чистой пыткой; Ярина Логиновна садилась попеременно то на кобылу, то на Воронька, а Гринь шел пешком, привычно, бездумно, иногда казалось, оглянись - и увидишь сонных волов, дядьку Пацюка, знакомые хлопцы глянут из-под широченных соломенных шляп…

Оглядывался - и видел тонкую девушку с болезненным лицом, и страшнее всего, казалось, встретиться с ней взглядом.

Ехали пустошью. С тех пор, как переночевали в овражке и столкнулись с неведомой зеленоглазой тварью - с тех самых пор селений по пути не попадалось. И добро бы солончак, пески какие-нибудь - нет, тучная плодородная земля, и ручейки встречаются, и рощицы, а людей нет. Дорога совсем заросла, и тем яснее виднеются на ней следы подкованных копыт: пан Мацапура добыл-таки новую лошадь. Одну.

Спустя два дня Гринь впервые учуял запах дыма от чужого костра. В тот же вечер кобыла, освободившись, сбежала от новых хозяев.

- Скоро на закорках понесешь меня, чумак, - невесело предположила Ярина Логиновна.

За последние дни она еще больше отощала и погрустнела. Маялась, сама себя стыдилась, и когда Гринь пытался ее приласкать - отталкивала его руки.

- Нужда будет, так и на закорках понесу.

Устраиваясь на ночлег, оба всякий раз испытывали неловкость, и засыпая, долго не могли улечься…

Спустя еще два дня Гринь предпринял ночную вылазку.

Этот чужой костер горел не таясь. Памятуя науку дядьки Пацюка, Гринь подобрался с подветренной стороны, чтобы ни одна собака не почуяла.

Собак у костра не было.

Зато была ведьма, а эти хуже любой собаки.

Пан Станислав сидел к Гриню лицом. Зацный и моцный заметно спал с тела - исхудал, видать, в долгой дороге и на нежирных харчах. Моложе пан не сделался; кожа сухими складками висела на лбу и щеках, желтыми огоньками поблескивали стеклышки окуляр, когда, склонив голову, пан рисовал на земле остро отточенной палочкой:

- А это, гляди, домик… А это корова…

- Еще! Еще!

Гриня пробрал озноб.

Рядом с зацным и моцным сидел на заботливо подстеленной попонке мальчонка лет четырех, не меньше. Лохматые черные волосы до плеч, глазищи от переносицы до самых висков, безобразная, казалось бы, мордашка - но только с первого взгляда, потому что глазищи у дитяти живые и блестящие. И нету в них того особого цепенящего выражения, памятного по встрече перед корчмой; тогда мальчонкин батька, не сводя с Гриня таких вот длиннющих глаз, велел пасынку убираться прочь из собственной хаты.

Святый Боже, как он растет! Скоро с батьку своего вымахает, и ни Мацапуре с ним не справиться, ни тем более братцу родному.

Темная тень, сидевшая между Гринем и костром, пошевелилась. Гринь плотнее вжался в землю; вот чертовка встала, будто собираясь размять затекшую спину. Вот оглянулась как бы невзначай; Гринь на мгновение увидел ее лицо. Ноздри ходили ходуном, будто ведьма по кличке Сало принюхивалась…

Да так оно и было! Боже праведный, спаси и сохрани!

Ведьма села на место, к Гриню спиной, но чумаку казалось, что она глядит и затылком. Шарит в траве, выискивая его, Гриня, нимало не сомневаясь, что незваный надсмотрщик здесь и бежать ему некуда.

- Еще! Нарисуй смыслу!

Ребенок говорил ясно и четко, без сюсюканий, а голос у него был звонкий и резкий, будто чайка кричит.

Дикий Пан, похожий сейчас на старенького любящего дедуся, поправил окуляры:

- Чего-чего нарисовать?

- Смыслу!

Ведьма отвлеклась и перестала наконец принюхиваться. Обернулась к мальчонке, спросила без приязни:

- Ты-то сам эту смыслу когда-нибудь видел?

Ребенок посмотрел тетке Сало в глаза. Гринь обмер, на мгновение угадав тот самый взгляд, тот самый, что так поразил его в глазах взрослого исчезника.

И ведьма тоже почуяла этот взгляд. И - Гринь даже привстал от удивления - потупилась. Опустила глаза, сдалась.

- Ты, малой, нарисовал бы сам, - ласково предложил пан Станислав. - А то ведь я, старый, не знаю никакой смыслы - так заодно и поглядел бы.

Мальчонка взял у него из рук заостренную палочку. Повертел попеременно в шестипалой руке и в четырехпалой. Провел по земле раз, другой; обозлился собственному неумению, швырнул палочку в костер:

- Теть Сале, поймай саламандрика.

- Разве ты хочешь кушать? - с фальшивой заботой осведомилась ведьма.

Мальчонка тряхнул головой:

- Не хочу кушать. Хочу поглядеть, как ты ловишь.

- Клева нынче нет, - ведьма не глядела на воспитанника. - Только крючок поломаем. Да и спать пора.

Мальчонка оскалился, опасно сверкнул продолговатыми глазами. Сунул руку в костер - Гринь от неожиданности не успел зажмуриться. С первого взгляда ему показалось, что братишка выхватил из пламени головню - но нет, по волглой траве запрыгал, разбрасывая искры, невиданный зверь вроде огромной ящеицы.