Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945] - Леонид Леонов

У монголов кони никогда не подковывались. А в армии есть порядок, устав — тягловая сила должна быть на добротных металлических подковах. И вот связанного по всем четырем ногам степняка приходилось вдесятером буквально втаскивать в станок.

Это все о трудностях. Но были у монгольских лошадей и неоспоримые преимущества, которые проявились потом в тяжелом маньчжурском походе. Когда 9 августа 1945 года наш полк одним из первых перешел границу с Японией, темпы наступления были столь высоки, что даже расседлывать лошадей не удавалось. В первые три дня к тому же не было воды. Представители других лошадиных пород не вынесли столь тяжких испытаний — пали или были оставлены в степи из-за полного истощения. А монгольские скакуны, хотя и похудели, тем не менее выдержали все невзгоды.

Автор этих строк подтверждает это, так как проехал в августе и сентябре 1945 года верхом на монгольской лошади по дорогам и без дорог в Северо-Восточном Китае около полутора тысяч километров. Конечно, были мы лишь маленькой частицей общих сил, но знали, что пройдем и перевезем свои минометы там, где не пройти обычной артиллерийской части.

Наш Забайкальский фронт, которым командовал маршал Р. Я. Малиновский, наступал двумя большими колоннами.

На своем участке фронта, через реку Аргунь, которая являлась тогда государственной границей, наша четвертая батарея переправлялась первой, еще до наведения понтонного моста. Мы, разведчики, прыгнули в теплую, казалось, дымящуюся на рассвете воду. Едва миновав фарватер, с высоко поднятыми автоматами вплавь и вброд бросились на ту сторону, где пролегал Вал Чингисхана. Закрепились на берегу.

Наши смежники, те, что шли из Монголии, тоже наступали успешно.

Но были и жертвы. Командующий артиллерией 17-й гвардейской стрелковой дивизии П. Ф. Васильев с первых часов наступления находился в передовых отрядах. Вышел из самоходки и стал рассматривать в бинокль ближние подступы. В это время из кукурузы выскочили два смертника-«камикадзе» и ножами смертельно ранили офицера. Экипаж самоходки уничтожил не только их, но и группу диверсантов, поддерживавших смертников. Днем позже был тяжело ранен диверсантами, засевшими в дорожной водосточной трубе, старший врач одного из полков капитан Лютых…

Наши части, особенно тыловые, сильно растянулись, и борьбе с диверсантами придавалось особое значение. Были взяты в плен многочисленные отряды противника, находившиеся в засадах, уничтожены многие смертники.

Пытаясь найти более удобный путь для проезда полка, часа в два ночи 10 августа я повернул в темный туннель железнодорожного моста. Лошадь захрапела и поднялась на дыбы. Я достал фонарик, включил, и мурашки поползли по спине. В неестественных позах лежали наши пехотинцы. Открытые страшные раны зияли на их телах. Это были совсем молодые парни. Вероятно, погибло целое боевое охранение. Тяжело и жутко было смотреть на своих мертвых сверстников. Мы постояли над ними, сняв фуражки, потом прикрыли тела шинелями и послали донесение в похоронную команду.

Через два дня мы подошли к Хайлару. В те дни здесь находился полевой штаб Квантунской армии. В линзах стереотрубы пылал огромный костер. Горели в основном лесные склоны гор, за ними-то и скрывался Хайларский укрепленный район. Сам город растянулся на много километров в глубокой впадине. Здесь жили лавочники и ремесленники, чиновники, да еще офицеры и солдаты «великого государства» Маньчжоу-Го.

Танки прошли по долине, держа путь на Хинган. А пехота блокировала многотысячный гарнизон Хайлара. Японцы, засевшие в многоярусных дотах в пяти скальных районах, соединенных подземными ходами, продолжали сопротивляться.

Под утро всю нашу полковую разведку собрали в глубокой лощине. Командир полка тоже был с нами. Дело предстояло весьма серьезное — требовалось узнать, какие из целой шеренги дотов, видневшихся в серой дымке, еще не оставлены японцами, действуют. Мы отлично знали, что это такое. На лошадях или спешившись надо было двигаться прямо на доты. Притом идти не прячась, не маскируясь, а наоборот, как можно больше привлекая к себе внимание, чтобы заставить противника открыть огонь и тем самым засечь его огневые средства.

Я был на крайнем правом фланге, метрах в трехстах правее меня находился лишь один разведчик.

«Видно, поиск очень важный, даже „сам“ участвует», — подумал я, вспомнив о командире полка.

А потом мысли сосредоточились на одном: прямо передо мной все резче и резче стал вырисовываться в предрассветной дымке большой дот. Снаряды уже сорвали с него маскировочный дерн, и бетонный колпак, мокрый от ночного дождя, матово лоснился. Мне было хорошо известно, с какой точностью бьют из-под такого колпака пулеметы: все до сантиметра вокруг за многие годы выверено и пристреляно. Приближаясь к похожему на гигантский гриб доту, я напрягся до предела: вот пройдет миг, и из бойницы вырвется смертоносный сноп огня…

Но выстрелов не последовало. Может, его обитатели ночью ушли отсюда?.. И вот я уже перед самым дотом, в «мертвом» пространстве, а за мной ползет сапер с огромным фугасом. Он подсовывает этот смертоносный «огурец» под стенку дота. Внутри — ни звука. Помню, мы еще постучали по бетонной стенке «лимонкой» с невзведенной чекой. Бетон отозвался звонким гулом. Сапер махнул рукой. Мы отбежали, нырнули в какие-то ямы… Ахнул взрыв…

Саперы продолжали подрывать доты. Вывернутые из земли, они тут и там валялись по склонам сопок. Картина была впечатляющая. Груды камней, темные, развороченные взрывами холмы, а под землей — ходы сообщения, узкоколейки, жилье, склады тяжелого оружия.

Потом, уже на обратном пути, после полного разгрома милитаристской Японии, все еще невозможно было проехать через Хайлар. Руины казарм, кучи вздыбленной земли, полуистлевшие трупы. Воздух отравлял смрад.

Ночью получили новый приказ: срочно двигаться на Якэши. Там идет бой за город. В полной темноте ловим своих лошадей. Как ухитряемся это сделать, до сих пор не могу понять. Скачем до Якэшей. Что-то около 70 километров. Я всю ночь в боевом охранении.

Полк попал под огонь японских пулеметов. Потеряв несколько человек убитыми, отстреливаясь, наши ушли на юг, даже не сняв боевое охранение на близлежащих сопках, то есть нас. Лишь на рассвете мы догнали своих.

В целом же наступление развивалось успешно. Шестая гвардейская танковая армия за два дня преодолела обширную пустыню, а на третий перевалила через Большой Хинган и совершенно неожиданно для противника вышла на маньчжурскую равнину. Воздушная армия маршала авиации С. А. Худякова обеспечивала полное господство в воздухе.

1-й Дальневосточный фронт наступал в направлении Харбина и Гирина. Он тоже прорвал оборону противника и стремительно продвигался навстречу Забайкальскому, отрезая пути отхода частей Квантунской армии. Войска 2-го Дальневосточного фронта форсировали Амур, захватили плацдарм на его правом берегу и к 14 августа продвинулись вперед местами до 200 километров.

Первыми, еще 13 августа, начали сдаваться в плен целыми подразделениями и даже частями войска Маньчжоу-Го, состоявшие из китайцев.

Вечером на командный пункт армии прибыл командир 113-го стрелкового корпуса генерал Н. Н. Олешев. Сюда же доставили командующего и начальника штаба 10-го военного округа войск Маньчжоу-Го, сдавшихся в плен. Пленные сообщили, что отдан соответствующий приказ, и округ как военная единица войск Маньчжоу-Го свое существование прекратил; они сложили с себя прежние обязанности и готовы действовать так, как им будет приказано советским командованием.

Дерзкий план операции на пространстве в тысячи километров выполнялся точно, за исключением отдельных деталей.

Может быть, солдаты противника не умели воевать? Но совсем незадолго до этого, в феврале 1945 года, японцы удивили мир обороной острова Иводзимо. Его гарнизон составлял 23 тысячи человек. Высадившиеся американские части насчитывали 110 тысяч солдат и офицеров, кроме того, они имели 100 боевых кораблей и 1500 самолетов. Тем не менее штурм острова продолжался целый месяц — с 19 февраля по 20 марта. Иводзимо американцы захватили лишь после того, как его гарнизон полностью погиб.

Да, несомненно правы те, кто утверждает, что маньчжурская операция, проведенная в короткий срок — всего за 24 дня, — своим размахом, дерзостью, оперативным разрешением является блестящей, подлинно молниеносной и непревзойденной в истории войн.

Между тем продвигаться вперед нашим частям здесь, в Маньчжурии, становилось все труднее. Приходилось то и дело отбивать сильные контратаки.

В бой были брошены японские спецподразделения смертников. Они сидели в круглых лунках по обе стороны Хинганского шоссе, одетые в новенькие желтые мундиры, в чистом белье, обязательно с бутылкой сакэ и с… миной.

Смертники… Из них в Квантунской армии была сформирована специальная бригада. Мы много слышали об этой адской силе японской военщины. Фанатики, воспитанные идеей Великой Японии в жизни, взрывались вместе с торпедой и миной. Их называли «камикадзе». Обыкновенные, как правило, молодые люди выглядели не очень-то и воинственно. Не зная, ни за что не поверишь, что это смертник. Но мина, большая магнитная мина, которую и мертвый продолжал держать в руках, рассеивала все сомнения.