Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

– Ммм… Взяла бы и уснула прямо здесь! Но не дай Бог на нас набредет твоя невеста или ее родители. А вдруг Педро отправится на поиски? Не соблаговолишь ли застегнуть на мне пуговицы и крючки, mon cher?[26] Я не привыкла сама одеваться после того, как меня разденут.

На сей раз она не без удовольствия заметила, что ее слова стали для него ударом. Его оскорбительного мужского самодовольства как не бывало. Он раздосадованно прищурился и сел, пристально глядя на нее и не веря своим ушам. Пусть глядит! Самое худшее он уже над ней совершил, и ей меньше всего хотелось показать ему свою униженность. Даже под страхом смерти она не откроет ему правду!

– Доминик? – Она намеренно назвала его по имени, следя за выражением его лица. Он затаил дыхание. Она двинулась дальше: – Ты мне поможешь? Клянусь, я не в состоянии шевельнуть даже пальцем, настолько изнемогаю! Или ты собираешься продержать меня здесь в таком виде целый день?

Мариса явно переборщила, потому что он грозно навис над ней, вдавив ее плечи в мягкую траву.

– Порой я забываю, какое у тебя мерзкое сердечко! Но забвение длится недолго. – Он наклонил голову и провел языком сначала по одному, потом по другому затвердевшему соску. Она содрогнулась, затаив дыхание. – Видишь, как нетрудно тебя завести, ma petite! Я бы не возражал, чтобы ты весь день провалялась кверху лапками, как тебе и полагается. Но ты сама сказала, что так не годится. Ни твой жених, ни моя невеста этого не поняли бы. Нам лучше разбежаться – по крайней мере до поры до времени. Если тебе опять захочется приключений, ты всегда можешь переправить мне записочку в таверну «Баранья голова» в Нэтчезе – под холмом, разумеется.

– Выродок! – обозвала она его, не подумав.

Легонько зажав ей рот, он стал приводить в порядок ее одежду, не произнося при этом ни слова. Он даже помог ей забраться на лошадь и со смехом увернулся, когда она попыталась достать его носком туфельки.

– Надеюсь, ты обведешь вокруг пальца жениха достоверным рассказом, ma chere, – напутствовал он ее, отпуская на все четыре стороны, лишив гордости и самообладания.

Она без оглядки поскакала прочь. Доминик смотрел ей вслед, широко расставив ноги и поглаживая шею своему серому жеребцу, как гладил недавно ее, заставляя забыть обо всем, кроме его рук, губ и горящего страстью тела…

«Ему-то будет нетрудно объясниться, если кто-то вообще потребует от него объяснений!..» – с горечью размышляла Мариса, подъезжая к дому, где все уже поднялись и дожидались ее. Она небрежно бросила поводья конюху, застывшему у крыльца, и, изображая холодное безразличие, вошла в дом. Уж не наблюдают ли за ней сквозь щели в ставнях?

Вопреки желаниям она тут же столкнулась с багровым от негодования Педро и его бесстрастной, еле скрывающей улыбку торжества кузиной. Педро схватил Марису за руку и затащил в столовую, где был накрыт для завтрака стол на три персоны.

– Где вы пропадали? Вы, конечно, договорились об этом заранее? Можете не отвечать. Ваш вид говорит сам за себя. Это лицо, глаза, прическа… А платье? Мятое и грязное! Есть ли у вас хоть капля стыда? Где вы были? Где назначили встречу?

Мариса вырвала руку и с независимым выражением лица отошла в противоположный угол комнаты.

– Вы забываетесь, сеньор! Мои поступки, истинные и мнимые, вас не касаются. Я не обязана держать отчет ни перед вами, ни перед кем-либо еще.

– Браво! – негромко произнесла, к ее удивлению, Инес с кресла у окна.

Мариса непонимающе оглянулась на нее, однако неуемный Педро не собирался оставлять ее в покое.

– Что вы хотите этим сказать? Вчера вы обещали стать моей невестой. Я вправе знать, чем вы занимаетесь!

– Не далее как вчера я предупредила вас об испытательном сроке, а также, если припомните, о своей независимости. Так вот, мне не нравится, когда меня допрашивают. Освобождаю вас, сеньор, от вашего любезного предложения. Вы более не несете ответственности за меня и мои поступки. Я снимаю с вас этот груз!

Ошеломленный, Педро Ортега утратил дар речи. Он разинул рот как рыба на берегу и вытаращил глаза на негодницу, осмелившуюся отказать ему в праве на благородный гнев. Мариса попробовала прошмыгнуть мимо него, гордо вздернув подбородок, но он поймал ее за руку. Теперь его голос дрожал от нешуточной злобы:

– Будьте вы прокляты! Вам не удастся так легко отсюда улизнуть, чтобы щеголять своим бесстыдством перед рабами! Или вы забыли, что я за вас отвечаю? Придется вам объяснить мне и донье Инес, где вы провели утро и чем занимались.

– Оставьте меня! – крикнула она, грозно сверкая глазами. – Вы не имеете права ко мне прикасаться! Я вам никто, слышите?

Он только сейчас заметил кровоподтек у нее на щеке и довольно ощутимо встряхнул ее.

– Судя по всему, кто-то все же имеет на вас права! Что произошло? Неужели вы сделали вид, что сопротивляетесь, и ему пришлось вас усмирять? Неужели вам требуется именно такое обращение, чтобы превратиться в настоящую женщину?

Он перешел на крик, не заглушавший, однако, негромкого смеха Инес. Один кошмар сменился другим. Сначала Доминик, обошедшийся с ней как с портовой шлюхой, а теперь Педро, запоздало решивший выступить в роли сурового опекуна…

– Если вы сейчас же меня не отпустите, я закричу! И буду кричать до тех пор, пока вы не одумаетесь. Можете потом объясняться, сколько хотите!

– Ах ты… – начал он, наливаясь кровью.

Мариса испугалась, что он ее ударит, но ее спасло от расправы вмешательство доньи Инес, тихо сказавшей:

– Не смей, Педро! Por Dios, ты с ума сошел? Разве ты не видишь, что у бедняжки истерика? – Инес встала и решительно взяла Педро за рукав. Сладкий голосок зазвучал неожиданно твердо: – Лучше оставь ее со мной. Тебе понятно, кузен? О некоторых вещах женщина способна откровенно разговаривать только с другой женщиной. Если Марису… обидели, ты не поможешь делу криком. Так что покинь нас. Ты поступишь разумно, если прогонишь слуг, которые сейчас наверняка подслушивают в коридоре. Сам знаешь, как рабы любят посплетничать!

Инес вряд ли могла выступить в роли союзницы, но сейчас ее внезапный выпад не мог не принести Марисе облегчения. Силы ее были на пределе.

– Кажется, тебе не помешает бокал вина. Напрасно ты так подозрительно на меня смотришь: я избавилась от Педро не потому, что пожалела тебя. Просто защитницей обиженных здесь выступаю я. А ты повела себя крайне глупо. Надо придумать историю, объясняющую твой… предосудительный вид.

Мариса машинально приняла из рук мачехи бокал. Ее зубы застучали о хрусталь. Она воинственно осушила бокал, но Инес тотчас снова наполнила его из серебряного кубка. Усевшись за столик напротив Марисы, она наклонилась к ней.