Хакеры (takedown) - Джон Маркоф

– Не думаю, что мне хочется быть впутанным в это дело, – сказал он агенту.

– А ты уже впутался. Пол, – ответил О'Брайен – Дружка-то заложил.

Пол стоял на своем:

– Я не буду с вами разговаривать.

О'Брайен понимающе кивнул, полез в карман и достал какой-то листок – Мистер Грэхем, – сказал он, – посмотрите, пожалуйста, я правильно написал вашу фамилию?

– Что это? – спросил Пол и взял бумажку.

Его глаза расширились Это был вызов для дачи свидетельских показаний. О'Брайена не могло не повеселить такое невежество. Большинство из тех, кому он вручал повестки, уже в тот момент, когда агент опускал руку в карман, знали, что сейчас последует. Они пятились и рефлекторно прятали руки за спину, только чтобы не притронуться к повестке.

– Это вызов в суд, и мы встретимся в Сиракузах на будущей неделе.

– А если я не явлюсь? – Пол встревожился.

– Тогда я вернусь с ордером на арест.

Энди Саддат был повежливей, но тоже отказался отвечать на вопросы и получил свою повестку. К началу процедуры снятия показаний Саддат и Грэхем опоздали. Помощник прокурора, Эвди Бакстер, стал нервничать.

– Во сколько прилетает их самолет?– спросил он у О'Брайена.

– Какой самолет? Я слышал, они собирались ехать на машине.

Прокурор удивился

– Это же шесть часов езды. Вы не сказали, что они могут прилететь на самолете и правительство возместит расходы?

– О, совсем из головы вылетело, – сказал О'Брайен, не особо скрывая своего отношения к этим парням.

Когда свидетели наконец появились, им пришлось сначала оттаивать. У Пола в машине не работала печка. По пути они несколько раз останавливались, чтобы согреть руки, и купить Энди куртку потеплее. Когда они услышали, что правительство оплатило бы им билеты на самолет, то взбесились.

В декабре Роберт согласился сделать «проффер» (предложение сотрудничества), то есть заявление правительству, в котором чистосердечно и в деталях расскажет о случившемся. Это была необычная уступка со стороны подозреваемого в преступлении, но Гвидобони и Роберт думали, что полное сотрудничество может смягчить Министерство правосудия. О'Брайен и Гиббоне были наготове. Один из фэбээровских экспертов заранее прилетал в Сиракузы, чтобы поднатаскать агентов по технике ведения допроса.

О'Брайен уже видел видеозапись лекции по компьютерной защите, которую Роберт Моррис полгода назад читал в АНБ. Один из разделов лекции назывался «Как не попасться».

– Ну не странно ли, – спросил О'Брайен у подозреваемого, – что вы учили других, как не попадаться, а сейчас сидите здесь?. Роберт посмотрел вниз и улыбнулся. Ему нечего было сказать.

Незадолго перед Рождеством Гвидобони позвонил в Лос-Анджелес адвокату Алану Рубину, представлявшему Кевина Митника, арестованного за то, что он взломал компьютеры Digital и украл программное обеспечение, составлявшее собственность корпорации. Адвокаты не были знакомы, и их клиенты явно не имели ничего общего. Однако в существующем законодательстве о компьютерной преступности было столько белых пятен, что Гвидобони подумал, что они с Рубином могли бы обменяться свежими идеями. Как выяснилось, два адвоката смогли только посочувствовать друг другу и пожелать удачи.

Всего несколькими ударами по клавиатуре Роберт не только парализовал тысячи компьютеров, но и загнал себя в тупик. Нечего было и думать о возвращении в Корнелл. Ко Дню Благодарения (последний четверг ноября) Роберта отчислили из университета. Его карьера программиста повисла в воздухе. Перед Новым годом Боб и Энн ездили с ним в Корнелл забрать его вещи. Тем временем Корнеллский университет, чтобы застраховаться от тяжб с жертвами червя, предпринял масштабное служебное расследование. В феврале университет выпустил 40-страничный отчет о случившемся, закончив его выводом, что Роберт Моррис нарушил университетские правила пользования компьютерами. Как будто этого было недостаточно, Роберт еще должен был пройти через объяснение в деканате. Формально Роберта отчислили с правом последующего восстановления. Обратиться с просьбой о последующем зачислении он мог осенью 1990 года.

Во время разбирательства в деканате Дин Крафт спросил у Роберта, каким ключевым словом он пользовался, шифруя свои файлы. «Оно есть в словаре», – ответил Роберт. Крафт прогнал словарь через шифровальное устройство, сличил данные на выходе и нашел слово. Это было слово simple («простой»).

Представитель Министерства в Сиракузах явно был не прочь рекомендовать Вашингтону, чтобы Роберту предъявили обвинение в мисдиминоре (в американском законодательстве преступления по степени тяжести разделяются на фелонию (категория тяжких преступлений, по степени опасности находящихся между изменой и мисдиминором) и мисдиминор (категория наименее опасных преступлений, граничащих с административным преступлением), но не говорил об этом прямо. Само Министерство правосудия хранило зловещее молчание. Игра на выжидание продолжалась. И, что было еще более зловещим признаком для защиты, весной 198? года дело передали в Вашингтон.

Измученный скукой и одиночеством в Мэриленде, Роберт отправился в Кембридж и начал работать в маленькой фирме, занимавшейся разработкой программного обеспечения, принадлежавшей его старым друзьям по Эйкену, перейдя потом программистом в Гарвард, на факультет античной литературы. В определенных кругах Роберт уже стал народным героем. Один юный хакер повесил его фотографию у себя над кроватью, другие сделали rtm своим паролем.

В июне Марк Раш, молодой эксперт по компьютерным преступлениям из Министерства правосудия, позвонил Гвидобони, представился и сообщил, что министерство собирается предъявить Роберту обвинение в фелонии. Если Роберт согласится признать себя виновным в предъявленном преступлении, суд примет это во внимание.

Последней попыткой Гвидобони уладить дело без суда была встреча с Эдвардом Деннисом, заместителем генерального прокурора. Но его аргументы – что Моррис не замышлял мошенничества и не заслуживает предъявленного обвинения – не возымели успеха, и Деннис не стал пересматривать формулировку. Роберт, который признал бы себя виновным в мисдиминоре, решил, что предпочтет судебный процесс признанию в фелонии.

Долгое напряженное ожидание действовало на Моррисов. Боб подхватил хобби Мередит, которое всегда находил интригующим, и записался на курсы церковных звонарей в Вашингтоне. Занятия проходили дважды в неделю, и поэтому Боб стал проводить вне дома еще больше времени, чем обычно. Это раздражало Энн, которой пришлось оставить работу, чтобы как-то хранить очаг. Ее страшно бесило то, что правосудие выбрало своей мишенью ее сына в то время, как вокруг полно настоящих преступников, а те, кто изображает Роберта преступником, не хотят знать, что он по своей натуре не способен причинить кому-нибудь вред. Что касается самого Роберта, то он вел себя тихо и почти ни о чем не заговаривал первым. Когда Энн спросила, хочет ли он, чтобы семья присутствовала на суде, он ответил, что в этом нет необходимости. Энн заявила, что все равно все пойдут на суд.