Воспоминание об Алмазных горах - Мария Колесникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они возвращались в Улан-Батор. Настоятеля усадили в свою машину. Он был хмур и молчалив и лишь однажды улыбнулся, когда на перевале машина обогнала верблюжий караван, груженный тюками. В тюках, как знал Амгалан, находились ящики с новенькими маузерами. Эту партию Амгалан успел отправить еще до приезда в монастырь Чимида и Щетинкина. Вторую партию оружия собирался перебросить в Западный край, на границу с Тувой, где орудовал со своей шайкой Эрэгдэн-Дава. Не успел. Теперь вот божья воля вновь проявила себя: караван с оружием медленно, но верно продвигается к Улан-Батору. И ведет его верный человек Шижэ. Его погонщики хорошо вооружены и будут в случае чего драться до последнего… Встреча с Шижэ несколько приободрила Амгалана: восстание будет!
Петр Ефимович искоса поглядывал на Амгалана, жирный подбородок которого упирался в живот, прикрытый засаленным халатом. Возможно, главарь широкого контрреволюционного заговора… Ведь его монастырь Шива-Ширэт равно удален от столицы и от городов Западного края. Во всяком случае, нити от этого монастыря, несомненно, тянутся во все стороны, сплетаясь в зловещую паутину. Оружие конечно же покупают в Китае, переправляют караванами в Монголию. Следует перерезать все караванные пути и тропы — кровеносные сосуды заговора, негласно проверять, останавливаются ли караваны у монастырей, какие грузы поставляют сюда, перекрыть для контрреволюции главный тракт, соединяющий столицу с востоком и западом, установить, какие монастыри являются перевалочными пунктами при переброске оружия.
Только сейчас Петр Ефимович в полную меру ощутил, что его работа как инструктора ГВО только начинается по-настоящему. Впереди, несомненно, ждут кровавые схватки. Еще никто без боя не отдавал власть и владения. Законы классовой борьбы непреклонны, в конце концов они безжалостно отметают вынужденный оппортунизм, временные сделки с буржуазией. Контрреволюция обрела вполне конкретный образ в лице этого жирного ламы. Заговор следует задушить в зародыше… В сравнении с этой великой задачей охраны молодой республики и революции от всемирного заговора контрреволюции, потерявшей Монголию как колонию, поиск неких сокровищ словно бы отодвигался в сторону. Требовалась мобилизация всех сил ГВО на всех направлениях. Если говорить откровенно, то Щетинкин словно бы радовался невероятному стечению обстоятельств, счастливой случайности, которая помогла ему ухватиться за главную ниточку: не появись Шмаков со своей бандой на границе — не было бы поездки в Хорго, да и повод для обыска в монастыре просто отсутствовал бы… Все события в мире переплетены гораздо плотнее, чем иногда кажется. Говорят, будто территория Монголии равна по площади территориям нескольких крупных капиталистических стран, вместе взятых. Наверное, так оно и есть. И от Халхин-Гола на востоке до озера Убса-Нур на границе с Тувой, до хребта Хар-хира на западе, до границ с Нинься, Синьцзяном на юге нужен острый глаз чекиста…
Не было еще случая, чтоб он пасовал перед, казалось бы, невыполнимыми задачами. И сейчас ни языковой барьер, ни обширность территории страны, ни сложность внутренней обстановки не могли затемнить основной смысл его работы: он знал, что нужно делать…
А вот вдали сверкнул золотой шар на вершине храма Джанрай-сэгу! Улан-Батор… дом, семья… Поднялась лесистая шапка Богдо-улы, отодвинулась в сторону, пропуская автомашины в широкую долину реки Толы. «Мы еще вернемся за сокровищами…»
(История с сокровищами имела свое продолжение, когда Щетинкина уже не было в живых: летом 1934 года монгольские пограничники сорвали тайную операцию белогвардейцев во главе с неким Шмаковым — белогвардейцы намеревались разыскать на территории МНР большие запасы золота и драгоценных камней, спрятанных бароном Унгерном еще в 1921 году. Как выяснилось, экспедиция финансировалась японцами. Шестнадцать «кладоискателей» были задержаны на китайско-монгольской границе. Во время перестрелки единственный человек, который знал, где спрятаны сокровища, Шмаков, был убит.)
…Не успели Щетинкин и Чимид вернуться в столицу, как сюда уже понаехали ученые из многих стран. Весть о находке великих книг буддизма — Ганджура и Данджура взбудоражила ученый мир. Всем хотелось прикоснуться к этим святыням, заняться их изучением. Но прежде всего подержали в руках длинные из прочной бумаги страницы, покрытые черным лаком и золотыми письменами, Щетинкин и Чимид…
4
Зеленый дворец бывшего духовного и светского владыки Монголии богдогэгэна, умершего два года назад, раскинулся на огромном пустыре, поодаль от города, почти на берегу полноводной Толы. Имелся еще Желтый, зимний, дворец в самом городе. За мостом поднималась священная гора Богдо-ула, со своими могучими кедрами, глубокими падями, обнаженными россыпями полудрагоценных камней и серовато-коричневыми осыпями. По легендам, где-то среди каменных глыб около вершины спрятаны доспехи и оружие Чингисхана.
Дворец строился десять лет. Тут, среди семи храмов с причудливыми черепичными крышами, драконами и колокольчиками по углам, высилось здание, сооруженное по проекту русских архитекторов: обыкновенный двухэтажный жилой дом, в котором, собственно, и находились покои богдогэгэна.
Во дворец вели двадцать арок-ворот: наружные, внутренние, парадные, главные, боковые; то были скорее своеобразные триумфальные арки с многоярусными пышными крышами. В парадные ворота мог проезжать на своем автомобиле только «живой бог», но чаще «бога» несли на парчовом паланкине. Мост, по которому богдогэгэна проносили через Толу в тенистые пади Богдо-улы, запирался на замок. То был мост «живого бога».
Селиться поблизости от дворца никому из простых смертных, да и вельмож, не разрешалось. Раньше светская и духовная знать устраивала на берегу Толы вечерние гулянья, приезжали сюда и русские высокопоставленные чиновники. Служка, развлекая публику, водил вокруг ограды индийского слона. Во дворце молодая супруга полуслепого «живого бога» плела интриги, подносила чашу с ядом тому, кто противодействовал ей.
Вся эта жизнь вдруг развеялась. Богдогэгэн умер, придворные разбежались кто куда, поняв, что с монархией покончено, нового богдогэгэна просто не будет. Народу он не нужен. Монголия из ограниченной монархии превратилась в народную республику, и все потуги врагов свергнуть ее, призвав на помощь японцев, оканчивались неудачей.
Дворец опустел, утратил свое былое величие. Рассеялись чары. Его вроде бы собирались превратить в музей, а пока что в ханских покоях жил кривой на левый глаз сторож Чойджил, который с угрюмым юмором говорил, что теперь он, простой арат, заменяет богдохана и общается с богами при помощи флейты, сделанной из берцовой кости праведника, и барабана из черепов девственниц. Он охотно показывал этот страшный барабан, поясняя:
