Ученик убийцы - Робин Хобб

Баррич тоже был тут, и я увидел его в первый раз за много дней. Вероятно, он встал до рассвета, чтобы придать такой блеск своим подопечным. Каждое копыто было смазано свежим маслом, в каждую гриву и хвост были вплетены яркие банты и колокольчики. На кобыле, предназначенной Кетриккен, были седло и сбруя из самой лучшей кожи, а в гриве и хвосте висело такое множество крошечных серебряных колокольчиков, что каждый взмах хвоста отдавался переливчатым звоном. Наши лошади сильно отличались от маленьких лохматых животных горного народа и собрали вокруг себя большую толпу. Баррич выглядел усталым, но гордым, и его лошади спокойно стояли среди всего этого шума. Кетриккен долго восхищалась своей кобылой, и я видел, как от ее почтительного уважения оттаивала сдержанность Баррича. Подойдя ближе, я был удивлен, услышав, что он медленно, но чисто говорит на чьюрда. Но в этот день меня ожидал еще больший сюрприз. Еда была выставлена на длинных столах, и все обитатели дворца и гости могли свободно брать ее. Многое принесли из дворцовых кухонь, но гораздо больше сделали сами горцы. Они без стеснения выходили к столу и выкладывали круги сыра, буханки черного хлеба, копченое мясо, соленья или блюда с фруктами. Это было бы соблазнительно, если бы мой желудок не оставался таким чувствительным. Но на меня произвело впечатление то, как подавались блюда. Такой обмен едой между лицами королевской крови и их подданными был здесь в порядке вещей. Я заметил также, что у дверей не было никаких часовых или стражников и все смешались и разговаривали за общей трапезой.

Ровно в полдень неожиданно наступила полная тишина. Принцесса Кетриккен одна поднялась на центральный помост. Простым языком она провозгласила, что теперь принадлежит Шести Герцогствам и надеется хорошо служить этой стране. Принцесса поблагодарила свою страну за все то, что она для нее сделала, — за еду, которую она давала, чтобы накормить ее, за воды ее снегов и рек, за воздух горных ветров. Она напомнила всем, что меняет подданство не потому, что у нее мало любви к своей стране, а надеясь, что это принесет пользу обеим странам.

Все сохраняли молчание, пока она говорила и спускалась с помоста, и потом праздник продолжился.

Подошел Руриск. Он искал меня, чтобы узнать, как я себя чувствую. Я сделал все, что мог, чтобы заверить его в своем полном выздоровлении, хотя, по правде говоря, мне очень хотелось спать. Одеяние, которое миссис Хести выбрала для меня, было сшито по последней моде двора Шести Герцогств, но у него были крайне неудобные рукава с кистями, которые мешали мне постоянно, если я пытался что-нибудь сделать или съесть, и было чересчур затянуто в талии. Мне хотелось выйти из толпы, распустить некоторые пряжки и избавиться от воротника, но я понимал, что, если сейчас уйду, Чейд нахмурится, когда я буду ему докладывать, и потребует, чтобы я каким-нибудь образом разузнал, что произошло, пока меня не было. Руриск, мне кажется, почувствовал, как я нуждаюсь в нескольких минутах тишины, потому что внезапно предложил прогуляться на его псарню.

— Позвольте показать вам, что добавление крови Шести Герцогств сделало с моими собаками всего за несколько лет.

Мы покинули дворец и коротким путем пошли к длинному деревянному строению. Свежий воздух остудил мою голову и поднял настроение. Внутри он показал мне вольер, где сука присматривала за пометом рыжих щенят. Это были здоровые маленькие создания с блестящей шкуркой. Они возились и кувыркались в соломе. Щенки с готовностью подбежали к нам, абсолютно не испугавшись.

— Они от баккипских линий и не теряют след даже в ливень, — гордо сказал мне принц. Он показал мне и другие линии, включая крошечную собачку с крепкими лапами, которая, как он утверждал, во время охоты могла залезть прямо на дерево. Мы вышли из псарни на солнце, где на охапке соломы лениво спала старая собака.

— Спи, старик. У тебя было достаточно щенков, чтобы тебе никогда не надо было заниматься охотой, если бы ты так не любил ее, — добродушно сказал ему Руриск. При звуках голоса своего хозяина старый пес поднял голову и подошел, чтобы преданно прижаться к Руриску. Пес посмотрел на меня — и это был Ноузи.

Я уставился на него, и его зеленые глаза встретились с моими. Я осторожно обратился к нему, и на мгновение он был только озадачен этим, а потом на меня обрушился поток тепла и разделенной любви, о которой он не забыл. Без сомнения, теперь это была собака Руриска. Сила связи, существовавшей между нами когда-то, теперь исчезла. Но вместо нее он предложил мне огромную нежность и теплые воспоминания о том времени, когда мы оба были щенками. Я опустился на одно колено и погладил рыжую шкуру, которая с годами стала жесткой, и посмотрел в глаза, на которых начала появляться пелена возраста. На мгновение вместе с физическим прикосновением вернулась прежняя связь. Я узнал, что ему нравится дремать на солнце, но что его можно почти без труда уговорить пойти на охоту, особенно если бы пошел Руриск. Я погладил его по спине и отпустил его сознание. Я поднял глаза и увидел, что Руриск странно смотрит на меня.

— Я знал его, когда он был щенком, — объяснил я.

— Баррич прислал его мне с бродячим писарем много лет назад, — сказал мне Руриск, — мы были очень счастливы, когда гуляли и охотились вместе.

— Ему было хорошо с вами, — сказал я.

Мы ушли и вернулись во дворец, но как только Руриск откланялся, я прямиком направился к Барричу. Когда я подошел, он как раз получил разрешение вывести лошадей на свежий воздух, потому что самое спокойное животное начинает нервничать в помещении, где так много незнакомых людей. Я видел, что Баррич в затруднении. Пока он будет выводить одних лошадей, ему придется оставить других без присмотра. Он устало поднял глаза, когда я подошел.

— Я помогу тебе их перевести, — предложил я. Лицо Баррича оставалось бесстрастным и вежливым, но прежде, чем я успел заговорить, голос за моим плечом произнес:

— Я здесь для того, чтобы делать это, мастер. Вы можете запачкать рукава или переутомиться, работая с животными.

Я медленно повернулся, удивленный злобой в голосе Коба. Потом перевел взгляд с него на Баррича, но Баррич молчал.

— Тогда я пойду с вами, если можно, потому что хотел бы поговорить о чем-то важном. — Я говорил намеренно официально. Баррич смотрел на меня мгновением дольше.

— Приведи кобылу принцессы, — сказал он наконец, — и эту гнедую тоже. Я возьму серых. Коб, последи за остальными. Я скоро вернусь.

Итак, я взял лошадей и последовал за Барричем, который вел лошадей сквозь толпу на улицу.

— Выгон в той стороне, — сказал он, и это было все. Некоторое время мы шли молча. Толпа быстро поредела, когда мы отошли от дворца. Копыта лошадей приятно стучали по земле. Мы подошли к выгону, выходившему на маленький сарай с пристроенной к нему комнатой. Минуту или две мне казалось почти естественным снова работать рядом с Барричем. Я расседлал кобылу и отер с нее пот, в то время как он насыпал для лошадей зерно в кормушку. Он подошел и встал рядом со мной, когда я заканчивал с кобылой.