Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Я уже приступил. А теперь слушай! Тебе многое предстоит узнать.

По скрытому в его словах приказу она умолкла и просто пристально смотрела на Кригера, ожидая, когда тот поделится с ней своей дьявольской мудростью.

— Ты обнаружишь, что множество вещей изменилось. Тебе больше не нужно пить и есть, как это делают смертные. Кровь обеспечит тебя всем необходимым для поддержания существования. Теперь она для тебя всё. Альфа и омега твоего бессмертного существования. Она будет питать тебя, лечить тебя, давать тебе силы, о которых ты могла лишь мечтать, будучи смертной. С её помощью ты вечно сможешь поддерживать своё существование. Без неё…

Он временно умолк и посмотрел в окно, словно раздумывая над чем — то.

— Ты не умрёшь, в том смысле, как это понимают другие. Случится нечто худшее.

— Худшее?

— Ты просто зачахнешь, утрачивая силу, молодость и красоту. Твои мышцы усохнут. Мозг деградирует. Ты не сможешь двигаться, говорить, думать. Тело станет высохшей оболочкой, и всё же часть тебя по — прежнему будет заперта в нём, весьма расплывчато сознавая, что с тобой произошло и кем ты раньше была. То будет вечность, наполненная мучениями, голодом и жаждой, которую невозможно утолить. Нечто, напоминающее ад.

— Ты говоришь так, словно пережил это сам, — мягко произнесла Ульрика.

— Начальную стадию, однажды, очень давно. Меня спас другой, принеся мне кровь. Она придала мне достаточно сил, чтобы снова охотиться самостоятельно. Но довольно древних воспоминаний — поговорим о том, что тебе необходимо знать.

— Тогда продолжай, — несколько разочарованно произнесла Ульрика.

Кригер протянул руку и дотронулся до её щеки. Дрожь прошла по её телу. Прикосновение его холодной кожи вызвало у неё странное ощущение. Он улыбнулся, словно зная, что она чувствует.

— Я говорил тебе, что между нами есть связь. В тебе есть немного моей крови, точно так же, как однажды часть твоей крови окажется в твоём потомке. Теперь мы повязаны кровью и тьмой.

Ульрика задумалась. На каком — то глубинном уровне она инстинктивно понимала, что это правда. Между ней и Кригером существовала связь, которую она никогда не ощущала с каким — либо другим человеком. «С каким — либо человеком», — горько поправила она себя, понимая, что сама более человеком не является.

— Сегодня я поведаю тебе основы того, что необходимо знать. Правила просты. Не выходи наружу днём, если можно этого избежать. Найди себе укромное место и пережди светлое время суток.

— Зачем? Ты ведь иногда выходишь.

— Я обладаю терпимостью к свету. Некоторые — нет. Некоторых наших сородичей солнечный свет сжигает столь же верно, как горящее масло. Некоторых всего лишь делает вялыми, если они не примут большого количества крови, но даже тогда их разум притупляется. Единственный способ определить, к какому типу ты относишься, это рискнуть и поглядеть, а это совсем не то, что следует делать, пока ты не окажешься в величайшей опасности или не укутаешься в самый толстый плащ из тех, что сможешь отыскать, оставив на виду как можно меньше плоти.

— Могу я просто оголить немного кожи, скажем, обратную часть ладони, на короткое время?

— Можешь, если у тебя есть желание увидеть, как она оплавится до обрубка, если ты одна из тех, кто уязвим. А иногда для некоторых Восставших имеется дополнительный риск. Солнечный свет не сжигает их немедленно. После длительного воздействия их кожа обгорает, покрывается волдырями и трескается, вызывая нестерпимую боль. Это как смертным получить солнечный ожог, только в тысячу раз хуже.

— Почему так?

— Я не специалист в естественных науках. Не знаю. Могу лишь пересказать слышанные истории. Некоторые говорят, что наш вид проклят богом солнца давно угасшего царства Неехары. Другие говорят, что такое случается оттого, что нас пронизывает чёрная магия, разрушаемая солнечным светом. Единственно, что мне известно точно — весь наш вид практически слепнет днём, если сравнивать с тем, как мы видим ночью. Что — то изменилось в наших глазах, приспособив их к темноте и сделав слишком чувствительными к солнечному свету. Днём лучше отсыпаться. В любом случае, в это время мы естественным образом становимся вялыми.

— Могу я летать? Превратиться в летучую мышь?

Ульрика понимала, что вопросы детские, но способность летать, как птица, была её детской мечтой, и она, по возможности, хотела извлечь что — нибудь приятное из произошедшего с ней.

— Трансформации можно обучиться, но овладение ей долгий и сложный процесс. Я научу тебя тому, что знаю сам, когда будет время. В настоящее время ты должна быть рада тому, что имеешь. Болезни смертных больше на тебя не действуют. Теперь ты во много раз сильнее, выносливее и быстрее любого смертного, и неуязвима для большинства их оружия.

— Почему?

— Большинство внутренних органов теперь для тебя бесполезны. Со временем они атрофируются. И клинок в живот не причинит тебе реального вреда. Большинство ран затянется очень быстро, если ты примешь достаточно крови.

— Как насчёт кола в сердце?

— А, старая байка. Да. Это тебе повредит. Любой удар в сердце. Оно по — прежнему бьётся, но так слабо, что это едва различимо, за исключением случаев, когда ты напилась. Сердце продолжает качать кровь через твоё тело. Если его повредить, уйдёт много времени на самовосстановление. Ты по — прежнему будешь жить, но из — за недостатка крови произойдут все те неприятности, о которых я рассказывал. Это будет период мучений, а по его окончании ты можешь стать слишком слабой, чтобы питаться. Следует также беречь голову. Это вместилище твоей души или, по меньшей мере, твоего разума. Если повредить мозг, ты можешь спятить, потерять память или стать бездумным бездушным животным. Самый верный способ обрести подлинную смерть — это отделить голову от тела, вынуть мозг и сжечь. Ты должна избегать подобного.

— Как насчёт магических сил? Я всегда слышала, что посредством союза с Тёмными владыками вампиризм даёт значительные магические силы.

— Наши силы исходят не от Повелителей Хаоса, но они не менее реальны. Существует множество способов подчинить смертных своей воле, очаровать их, запутать и, в конечном итоге, приказывать им. Опять же, овладение подобными способами потребует много времени, и я обучу тебя их применению, когда смогу.

— Похоже, ты собираешься держать меня в крепкой зависимости от себя.

— А почему нет? Таково традиционное распределение ролей в нашем обществе. Я господин. Ты ученик. Я тебя учу, взамен ты мне служишь.

— А если я не желаю? Что будешь делать тогда?

Кригер улыбнулся, показав все свои зубы, и жестом указал на талисман у горла.

— Поверь, выбора у тебя нет. Я приказываю тебе подчиняться во всём, служить мне и защищать меня, пока я не освобожу тебя.

Пока он говорил, Ульрика почувствовала, как на её разум навесили оковы принуждения, подобно горячим кандалам из кузницы, которые крепят на конечности осуждённого узника. Ей хотелось кричать и сопротивляться, но она ничего не могла сделать. Сила Глаза Кхемри и воля, стоящая за ним были слишком велики. Она понимала, что не может сопротивляться, как ранее случилось при красной жажде. Часть её существа действительно хотела подчиниться. Заклинание было очень сильным.

— Это великая честь, Ульрика. Ты станешь первой из многих, связанных служением мне. Вместе мы выкуем новую империю и погрузим мир в новый тёмный век.

Глава десятая

— Теперь мы очень близко, — произнёс Макс.

Голос у мага был грустный и мрачный, с примесью страха и досады, однако Феликс не сомневался, что Макс прав. Присутствие зла почти ощущалось в воздухе. Было чувство, что из каждой тени за ним следили чьи — то глаза. Возникало желание развернуться и убежать, прежде чем подкарауливающее нечто выскочит, чтобы его схватить. Лишь усилием воли он удерживался от постоянного оглядывания за плечо.

А всё эти развалины. Они угнетали Феликса даже сильнее, чем обычные строения Сильвании. «Следует радоваться, — убеждал он себя, — что мы нашли хоть какое — то укрытие». В надвигающуюся бурю даже этот старый покинутый особняк с обвалившимися стенами и обрушившейся крышей лучше, чем ничего. Стены, по крайней мере, дают хоть какую — то защиту от ветра. Хотелось лишь, чтобы особняк не столь напоминал ему о тех историях, что он читал в юности.

Лес был густым и тёмным. Запах разложения ощущался сильнее. Снег тонкой коркой покрывал отравленную землю, с которой поднимались вредные испарения. Временами Феликс замечал, что становится тяжело дышать. Был поздний вечер и тени удлинялись. Пони обеспокоенно ржали. Феликс поплотнее запахнул плащ, а затем убедился, что меч легко ходит в ножнах.