Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

За 15 минут германский линейный крейсер выпустил по крепости 47 280-мм и 12 150-мм снарядов184. В Одессе вражеское нападение привело к тому, что испуганные обыватели облепили набережную, наблюдая за непривычным зрелищем. В это время власти города, не исключая присутствовавшего ответственного за оборону Черноморского побережья генерала B. Н. Никитина, отличившегося при защите Порт-Артура, попросту не знали, что делать185. Людские потери в Севастополе были относительно невелики: погибли два больных матроса в госпитале и несколько солдат-артиллеристов на береговых батареях186.

Жертв могло быть гораздо больше, поскольку на рейде в полной боевой готовности находились недавно переданные в состав флота четыре парохода РОПиТа, переделанные в тральщики. Каждый имел на борту полный запас мин (200 на рельсах на палубе и 200 в трюме) в связи с тем, что 15 (28) октября они получили приказ командующего быть в полной готовности для выхода в море. Все четыре минных заградителя стояли напротив морского госпиталя, непосредственно за линейными кораблями. Здесь они и попали под залпы «Гебена»187. Взрыв даже одного заградителя в случае попадания лишь осколка снаряда мог закончиться настоящей трагедией188. В Новороссийске и Одессе также имелись потери, причем большая часть пострадавших от внезапного нападения (85 убитых, 40 раненых и 76 пленных) пришлась на флот, потерявший канонерскую лодку («Донец» был поднят и вновь введен в строй в 1916 г.) и минный заградитель. Кроме того, противник потопил восемь коммерческих пароходов общей вместительностью более 7 тыс. тонн и угольную баржу, еще один пароход достался туркам в качестве приза189.

Николай II записал в этот день в своем дневнике: «Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море!»190. Император был не одинок. Негодование в России достигло весьма высокого уровня. Здание турецкого посольства было немедленно взято под охрану конной и пешей полицией, подойти к нему было невозможно191. 17 (30) октября в Петрограде состоялась патриотическая демонстрация: около 10 тыс. человек прошли по Невскому к Военному министерству, где бурно приветствовали появившегося на балконе В. А. Сухомлинова, после чего отправились к Зимнему дворцу192. Передовица кадетской «Речи» торжествовала: «Судьбе угодно было, чтобы мы одним ударом решили не только вопросы международного равновесия, не только вопросы национального освобождения, но и важнейшие для нас самих вопросы нашей национальной жизни. Турция подняла меч. Турция от меча погибнет»193. Турецкое посольство в России не знало, что делать. О планах своего правительства оно информировано не было. 17 (30) октября первый советник посольства посетил русский МИД и поинтересовался судьбой турецких дипломатов. Ответ был предельно ясен: «…отношение русского правительства к турецкому посольству будет всецело зависеть от того, как отнесется турецкое правительство к нашим представителям в Константинополе»194.

В тот же день М. Н. Гирс потребовал от османского правительства паспорта дипломатов, и вечером следующего дня русское посольство покинуло Константинополь195. Следует отметить, что, несмотря на наличие большой толпы, многочисленная конная и пешая полиция смогла обеспечить порядок, и отъезд посольства не был омрачен инцидентами196. 19 октября (1 ноября) турецкое посольство в России было информировано о разрыве дипломатических отношений между двумя странами, а 20 октября (2 ноября), после того как пришло подтверждение выезда русских дипломатов из столицы Османской империи, решилась судьба турецких: их известили, что они покинут Петроград и отправятся домой через Скандинавию, Германию и Австро-Венгрию197. Выезд турецких дипломатов был хорошо организован, сотрудники посольства покинули страну под охраной жандармов, никаких эксцессов не было допущено198.

19 октября (1 ноября) турецкое правительство объяснило свое нападение на русские суда и города провокацией с русской стороны и даже предложило предать случившееся забвению. Прибывший в этот день к С. Д. Сазонову османский поверенный в делах зачитал ему ноту великого визиря: «Передайте министру иностранных дел Сазонову, что мы глубоко сожалеем, что враждебный акт, вызванный русским флотом, нарушил дружеские отношения обеих держав. Вы можете заверить Императорское российское правительство, что Блистательная Порта не применет дать этому вопросу надлежащее разрешение и что Порта примет все меры к прекращению возможности повторения подобных фактов. Вы можете заявить ныне же господину министру иностранных дел, что турецкое правительство решило запретить флоту выходить в Черное море и что мы, в свою очередь, надеемся, что русский флот не будет крейсировать у наших берегов. Я твердо надеюсь, что Императорское российское правительство выкажет в этом деле такой же примирительный дух, как и мы, в интересах обеих стран»199.

С. Д. Сазонов не принял эти объяснения и категорически отверг фантастическую версию событий, изложенную в турецкой ноте. С его точки зрения, только немедленная высылка германских военных и морских чинов могла бы стать предпосылкой для начала переговоров о компенсации за набег. Без этого русским и турецким дипломатам нечего было обсуждать200. Нота великого визиря была очередной попыткой выиграть время. Уже 29 октября султан подписал манифест о вступлении в войну, в котором говорилось о том, что русские войска перешли границу на Кавказе, англофранцузский флот обстрелял Дарданеллы, а английский – Акабу. Русское, английское и французское правительства объявлялись главными врагами халифата201. Это не помешало великому визирю уверять 17 (30) октября М. Н. Гирса, что он «сумеет привести к порядку немцев». Разумеется, ни в этом разговоре, ни в своей телеграмме от 19 октября (1 ноября) визирь не обмолвился об удалении германских военных из Турции202. Одновременно с вылазкой в Черное море турки предприняли попытку атаки Суэца, причем ссылок на провокацию со стороны англичан в этом случае не было203.

1 ноября за М. Н. Гирсом последовали английский и французский послы в Турции и сотрудники миссий. 20 октября (2 ноября) Николай II подписал манифест об объявлении войны Турции: «В безуспешной доселе борьбе с Россией, стремясь всеми способами умножить свои силы, Германия и Австро-Венгрия прибегли к помощи оттоманского правительства и вовлекли в войну с нами ослепленную ими Турцию. Предводимый германцами турецкий флот осмелился напасть на наше Черноморское побережье. Немедленно после сего повелели мы Российскому Послу в Царьграде со всеми чинами посольскими и консульскими оставить пределы Турции. С полным спокойствием и упованием на помощь Божию примет Россия это новое против нее выступление старого угнетателя христианской веры и всех славянских народов. Не впервые доблестному русскому оружию одолевать турецкие полчища – покарает он и на сей раз дерзкого врага нашей Родины. Вместе со всем народом русским Мы непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее исход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря»204.

В последний момент великий визирь попытался исправить положение хотя бы в отношениях с Парижем. 2 ноября турецкий посол в этой стране встретился с Т. Делькассе и сообщил ему турецкую версию случившегося: «26 и 27 октября турецкий флот упражнялся в стрельбе в Черном море. 28-го один турецкий крейсер и три или четыре контрминоносца увидели отряд русских судов, состоявших из минного заградителя «Прут» и трех миноносцев, которые направлялись ко входу в Босфор с намерением искать (?! – А. О.) мины. Вследствие сего начальник оттоманского отряда, имея в виду, что между Турцией и Россией существовало состояние войны (?! – А. О.), направился к одному из русских портов и причинил ему повреждения. Порта полагает, что русский корабль действовал по собственной инициативе и без ведома своего правительства, а потому она надеется, что русское правительство выразит ему свое порицание. Со своей стороны, Порта готова возвратить взятых турецкими судами русских пленных»205. Этот неслыханный по наглости и лжи документ был оставлен без ответа. Не говоря уже о том, что нападение было совершено без объявления войны, само место гибели «Прута» было столь далеко от Босфора, что фальшь турецкой версии была очевидна206.

23 ноября 1914 г. в Константинополе была провозглашена «священная война». Халиф обращался к мусульманам всего мира: «Центральная Европа не избегнула бедствий, вызванных на Ближнем и Дальнем Востоке московитским правительством, которое, стремясь уничтожить благотворение Божества, этого дара нациям и народам, имеет лишь одну цель – поработить человечество и которое испокон веков выказало себя жестоким и озлобленным врагом человеческого благополучия, увлекая на этот раз в общую войну правительства Англии и Франции, национальная гордость которых имеет высшим удовлетворением порабощение тысяч мусульман и которые, все питаясь низким стремлением насытить их вожделения похищением свободы населения, подвергнутого их тираническому и незаконному господству, никогда не переставали проявлять застарелую ненависть, которая толкает их поколебать и ослабить насколько возможно халифат, потому что эта высокая власть составляет поддержку мусульманского мира и силу ислама»207.