Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Гарольд Роббинс

Она взглянула на часы, был уже восьмой час. Пока она приедет домой, отцу уже будет пора спать. Ему удалось найти работу на почте и приходилось вставать очень рано.

— Хорошо, — тихо сказала она.

— Спасибо, Дженни, я буду через двадцать минут. — Напряжение в его голосе спало. — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — сказала она и услышала щелчок. Положив трубку, Дженни медленно сняла пальто, аккуратно повесила его в шкаф, села на диван и закурила.

Кто бы мог подумать три месяца назад, когда она пришла сюда на работу, что она влюбится в него? Но что она могла поделать? Тем более, что она знала, какая обстановка у него дома. Он был женат на вздорной молодой богатой женщине, которая постоянно попрекала его тем, что только ее, деньги дали ему возможность открыть эту клинику и что только влияние ее отца открыло ему двери в общество; на женщине, которая родила ему троих детей не потому, что любила его, а потому что была обуреваема сумасбродным желанием навсегда привязать его к себе.

Дженни понимала, почему все свободное время он проводил в клинике — в работе он находил забвение. А те девушки и женщины, которые приходили к нему на операцию? Он объяснил ей, почему делает это, и она поняла его.

— А как я должен поступать, Дженни? — спросил он, и его чувственное лицо осветилось внутренней добротой. — Прогонять их и позволять губить свои жизни из-за одной глупой ошибки? Или толкать их в руки шарлатанов, которые сделают их инвалидами на всю оставшуюся жизнь, если вообще не убьют? И только потому, что церковь против? Подобные церковные законы уже давно превратились в догму вроде еврейской чепухи о кошерной пище. Даже наши гражданские законы позволяют делать аборты лишь при определенных обстоятельствах. Когда-нибудь они будут разрешены, как это уже сделано во многих странах мира — на Кубе, в Дании, Швеции и во многих других. — Он повернул к ней лицо с глубоко посаженными карими глазами. — Став врачом, я давал клятву, что отдам все свои знания и силы для помощи моим пациентам, и эта клятва для меня важнее всего. И когда бедная, испуганная девочка приходит ко мне за помощью, я не могу в угоду Богу отказать ей.

Это ей было понятно, а вот многого в делах церкви она не понимала. Дженни помнила, как повела себя церковь в случае с ней. Если ее добропорядочность была так важна для церкви, почему она не вступилась за ее доброе имя? Церковь думала только о власти над ней, но не об ответственности за нее.

И она стала очень хорошо относиться к женщинам, обращавшимся за помощью, и сочувствовала им. Это были молодые женщины, которые не хотели бросать работу, потому что даже вдвоем с мужем не могли толком прокормить уже имевшихся детей; испуганные молодые девушки, иногда еще школьницы или вчерашние выпускницы; женщины среднего возраста, уже имевшие взрослых детей; и даже телефонные проститутки, жившие одни днем и прячущие свой страх за фальшивым вызывающим смехом. Она жалела их так же, как и он, а от этой жалости до любви к нему оставался всего один шаг.

Это случилось, когда она уже месяц проработала в клинике. Находясь наверху, Дженни услышала голос в нижних комнатах. Было уже около восьми вечера, и сначала она подумала, что идет вечерний прием, но потом вспомнила, что вечерний прием по понедельникам, средам и пятницам. Она зажгла газ, поставила на плиту кофейник и, накинув халат, спустилась вниз. Когда она открыла дверь его кабинета, Грант сидел за столом с посеревшим от усталости лицом.

— Прошу прощения, доктор, я не знала, что это вы. Услышала шум и спустилась.

Он слабо улыбнулся.

— Все в порядке, мисс Дентон.

— Спокойной ночи, доктор, — сказала Дженни, взявшись за дверь.

— Минутку, мисс Дентон.

Дженни посмотрела на него.

— Да, доктор?

— Мы все время так заняты, что у меня не было времени спросить вас, нравится ли вам здесь?

— Да, доктор, очень, — кивнула она.

— Я рад.

— Вам лучше поехать домой, доктор. Вы выглядите усталым.

— Домой? — спросил он, и горькая усмешка промелькнула на его губах. — Мой дом здесь, мисс Дентон, а там я просто ночую.

— Я... я не понимаю вас, доктор.

— Конечно, не понимаете, — мягко произнес он, — я и не ждал, что вы поймете. Вы слишком молоды и прекрасны, чтобы обращать внимание на таких, как я. — Он поднялся. — Поднимайтесь наверх, мисс Дентон, я постараюсь вести себя тихо и не беспокоить вас.

Свет от настольной лампы падал на его лицо, делая его более привлекательным, чем обычно. Дженни стояла в дверях и смотрела не него, чувствуя, как учащенно забилось сердце.

— Меня волнует, что вы слишком много работаете, доктор.

— Со мной ничего не случится, — сказал он и повернулся к ней. Их глаза встретились. Казалось, ее закружил глубокий водоворот его ласковых карих глаз. У Дженни затряслись ноги, и она быстро схватилась за косяк двери. Ни одно слово не сорвалось с ее губ, она молча смотрела не него.

— Что-то не так, мисс Дентон?

— Нет, — прошептала она, пытаясь заставить себя отвести взгляд. Внезапно она повернулась и побежала вверх по лестнице.

Дженни даже не удивилась, когда он открыл дверь и вошел в ее комнату. Сквозь тонкий халат она почувствовала на плечах тепло его рук.

— Ты боишься меня, Дженни? — хрипло спросил он.

Дженни посмотрела в его глаза и прочла в них одиночество и страдание. Ее охватила внезапная слабость, и она упала бы, если бы доктор не поддержал ее.

— Нет, — прошептала она.

— Тогда что с тобой?

Она молча опустила голову, тепло его рук начало разжигать в ней огонь.

— Скажи мне, — настаивал он. На глазах у нее появились слезы.

— Я не могу.

— Можешь, Дженни, можешь. Я знаю, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь то же самое, что и я. Я мучаюсь бессонницей, мечтая о тебе, представляя тебя рядом.

— Нет, пожалуйста, не сейчас.

Его сильная рука, рука хирурга, погладила ее по щеке.

— Я люблю тебя, Дженни, — сказал он. — Я люблю тебя.

Дженни смотрела в его глаза, чувствуя, что его лицо приближается все ближе и ближе, потом он поцеловал ее в губы. Она закрыла глаза, чувствуя, как горит все тело. Дженни резко отстранилась и направилась в глубь комнаты. Доктор догнал ее и снова обнял за плечи.

— Ты любишь меня, — сказал он, — скажи мне об этом.

— Нет, — прошептала она и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

Его пальцы крепко сжали ее плечи.

— Скажи! — хриплым голосом приказал он.

Дженни снова ослабела от его прикосновения, она не могла оторвать взгляда от его лица.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Он снова прижался губами к ее губам. Дженни почувствовала, как его руки проникли под халат и расстегнули бюстгальтер. Грудь вырвалась из плена и сама устремилась к нему в руки. Дженни задрожала всем телом.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, — это нехорошо.

Подняв ее на руки, он отнес ее в спальню и опустился на колени рядом с кроватью.

— Когда мужчина и женщина любят друг друга, — прошептал он, — то все, что происходит между ними в их собственном доме, не может быть нехорошим. А это наш с тобой дом.

И он снова поцеловал ее в губы.

Том посмотрел на часы, висевшие на кухне, был уже одиннадцатый час. Он свернул газету.

— Думаю, что сегодня она уже не придет. Пойду-ка я спать. Ребята из союза сказали, что будут наблюдать, как я работаю, поэтому мне нельзя опаздывать.

Элен презрительно фыркнула.

— Послушать этих коммунистов из Рабочего союза, так ты должен молиться на них за то, что получил эту работу.

— Они хорошие парни, этого нельзя отрицать. Ведь именно они настояли, чтобы меня приняли на полный рабочий день, а не на половину. Они защищают интересы рабочих.

— Коммунисты все безбожники. Отец Хадли говорил мне, что они против церкви, потому что не верят в Бога. Он сказал, что они заигрывают с рабочими, чтобы захватить власть, как в России. А захватив власть, они закроют все церкви и превратят нас в рабов.

— Ну и что, что безбожники? Сам-то отец Хадли не нашел мне работу и не оплатил наши счета. Нет, именно союз предоставил мне работу, и я достаточно зарабатываю, чтобы выплачивать аренду и покупать пищу. Меня не интересует, как их называет отец Хадли, главное, что они хорошо отнеслись ко мне.

Элен презрительно ухмыльнулась.

— Хорошая у меня семейка. Муж коммунист и дочь, у которой никогда нет времени зайти домой.

— Наверное, она занята, ты же знаешь, какая у нее ответственная работа. Сестры из колледжа Святой Марии говорили на выпуске, что ей повезло, что она будет работать с таким знаменитым врачом.

— Конечно, но должна же она иногда приходить домой?

Могу поспорить, что она не была в церкви с тех пор, как закончила колледж.

— Откуда ты знаешь? — сердито спросил Том. — Разве церковь Святого Павла единственная в Сан-Франциско?

— Знаю, — ответила Элен. — Я это чувствую. Она не хочет приходить к нам, потому что зарабатывает теперь уйму денег и стыдится нас.