Три любовных романа Лучшие из лучших — 1996 (из второго десятка). - Патриция Уилсон

Он пристально смотрел на ее губу. Она тотчас же ее закусила, стараясь не морщиться, так как прокушенная кожица болела, сердце ее бешено стучало.

Ей стало до ужаса неловко: она боялась, что он очнется и еще подумает, что она сама… Но когда он заговорил, она поняла, что он совершенно не помнит того, что здесь происходило.

— Что я здесь, черт побери, делаю?..

Она отозвалась, запинаясь:

— Робби сказал, что ему приснился дурной сон, вы к нему пришли и, должно быть, заснули вместе с ним.

Грей издал какой‑то странный звук, спустил ноги на пол, выругался шепотом и вдруг застонал:

— О Боже! Спина!

Сара пятилась к двери. От резких движений рубашка выбилась у него из брюк, обнажив мускулистый живот и грудь. Он потянулся, и она услышала, как хрустнули кости.

— Сколько времени? — спросил он и опять тихо выругался, когда она ответила. — Проклятье! У меня через полчаса деловое свидание. Придется позвонить Мэри и отложить его.

Он продолжал хмуриться; мысли его были уже далеко; ничто в его поведении не говорило, что он, хотя бы смутно, помнил о происшедшем; когда она отступила к двери, он посмотрел ей прямо в лицо, и взгляд его задержался на ее губах.

Внутри у Сары все так трепетало, что она удивлялась, как он этого не замечает.

Открыв дверь, она поспешно вышла. Внизу, в кухне, Робби ел овсянку. Рот у него был в молоке, он поднял голову, взглянул на Сару и широко улыбнулся.

Сара стояла спиной к двери, когда через полчаса Грей вошел в кухню. Она сразу же насторожилась, не в состоянии повернуться к нему. Вспомнил он что‑нибудь или так крепко спал, что ничего не сознавал?

Услышав, как он открыл холодильник, она с трудом повернулась. Сердце ее дрожало: он был таким чужим, таким далеким, и, видя его сейчас в темном строгом костюме, невозможно было поверить, что он… Она перевела дух, напомнив себе, что целовал и ласкал он вовсе не ее.

Он взял из холодильника апельсиновый сок.

— У нас остался праздничный пирог, Сара? — спросил Роберт.

Сара знала, что Грей наблюдает за ней, она не смотрела на него, ощущая, что лицо и шея ее залились краской.

Закончив завтрак. Грей взял кейс и направился к двери, приостановившись, чтобы резко сказать:

— На минутку, Сара!

Едва дыша, она вышла за ним в холл. Значит, он все‑таки вспомнил и теперь хочет узнать, почему она его не остановила, почему не разбудила, почему…

— Думаю, Робби лучше не есть пирог, — сказал он. — Наверное, это послужило причиной его ночных кошмаров, из‑за которых мы оба не спали.

Сара пристально смотрела на него, а он продолжал с укором:

— Мне казалось, у вас достаточно здравого смысла, чтобы не кормить его подобной едой, в ней столько сахара и жира!

— Он приготовлен по рецепту, в котором почти нет сахара и жира, — ответила Сара.

Да как он смеет намекать на то, что это она виновата в ночных кошмарах Робби? Она уже хотела сказать ему, что, если его так беспокоят дурные сны Робби, лучше искать причину в себе, а не в ее стряпне. Но она так растерялась, что просто не могла найти слов для отпора.

Он отвернулся, и она закусила от досады губу, забыв о ранке. Боль была так сильна, что она невольно вскрикнула; он остановился и посмотрел на нее, бросив взгляд на ее распухшую губу. Она смущенно вспыхнула.

— На вашем месте я бы посоветовал вашему приятелю быть в следующий раз поосторожнее, — сказал он брезгливо, открывая дверь.

Дрожащим от гнева голосом Сара вскрикнула:

— У меня нет приятеля, и, к вашему сведению… — Она замолчала, сообразив, что чуть не проговорилась.

— Что — к моему сведению? — спросил Грей.

Он снова посмотрел на нее, и Сара испугалась. Она крепко сжала дрожащие губы и отвернулась. Ее трясло от страха; машинально она дотронулась до губ кончиком языка, как бы ощупывая их, и он понял, что к таким свидетельствам мужской страсти она не привыкла.

Грей застыл: глубоко скрытая боль, которую он ощутил, проснувшись, вспыхнула с новой силой. Давно уже он не испытывал такого непреодолимого желания.

В последние месяцы брака его сексуальные желания сошли на нет, у него даже не возникало мысли отомстить жене за неверность и предательство, меняя женщин как перчатки. Правда, у него случались связи, но в основном это был союз умов, а не тел.

И для него было большой неожиданностью, что он еще способен испытывать такое глубокое физическое влечение, и что еще хуже — влечение к женщине, от которой он намеренно держался на расстоянии.

И только позже, по дороге на фабрику, он задал себе вопрос: почему у него с первой их встречи возникла уверенность, что именно она та женщина, против которой ему придется возводить баррикады; именно она сможет пробить броню, в которую были закованы все его чувства и желания?

Он проклинал себя за то, что пригласил ее на работу, но иного выхода у него не было: нужно было позаботиться о Робби. Робби — его дитя, его сын… Робби, который его боялся благодаря стараниям матери. Но прошлой ночью, испуганный дурным сном, мальчик позвал его, прижался к нему теплым своим тельцем, и его затопила такая горячая волна любви, отчаяния и боли! Любви к ребенку, который был частью его самого; отчаяния, что столько лет они прожили в разлуке; боли, которой были окрашены их нынешние отношения.

Он не мог понять, что же с ним происходит. Он вырвал с корнем все чувства, внушая себе: куда безопаснее не чувствовать, не любить, — и вдруг оказался беззащитным, броня лежала у его ног, а он был наг и изранен…

Грей перевел дух, стараясь успокоиться, вздрогнул при воспоминании о том, что пережил, разглядывая припухшие Сарины губы. Он ревновал ее к тому, кто имел право целовать ее с такой страстью и такой силой, и не замечал — или не желал замечать, — что причиняет ей боль.

Она сказала, что у нее нет приятеля, вспомнил он. Но ведь кто‑то ее целовал. Боже мой, если закрыть глаза, то можно ощутить мягкость ее губ, услышать стоны восторга; прикоснуться к груди, почувствовать, как начинает дрожать ее тело в ответ на его ласку…

Он выругался, когда радом просигналила машина, и увидел, что зажегся зеленый свет, а он сидит, уставившись в пространство.

Хватит! Это надо прекратить. В его жизни ничему подобному не было места, и это очень опасно.

Когда‑то он верил, что любит и любим. Но он ошибся и больше в эту западню не попадется никогда.

Никогда.

ГЛАВА 7

Грей озадачивал Сару, она это признавала. Он был весь соткан из противоречий: то он пытается быть заботливым отцом, а в следующий миг отшатывается от мальчика как бы в испуге.