Новые Миры Айзека Азимова. Том 5 - Айзек Азимов

Более того, правильно это или нет, но жители Поселений считают землян угрозой своему существованию. На Земле обитают наиболее опасные бактерии и организмы, а сами земляне являются наиболее распространенными носителями заразы. Поэтому во всех Поселениях существуют партии и движения, требующие, причем временами весьма решительно, полного разрыва отношений с Землей.

Вот о чем я и хотел вас предупредить. Недоверие… и даже ненависть к людям Земли неуклонно нарастают среди жителей Поселений.

Пока нас разделяют несколько десятков или сотен тысяч миль, говорить о полном разрыве бесполезно. Соблазны Земли слишком велики. Но уже идут разговоры, — пока шепотом, хотя, уверяю вас, они станут громче, — об окончательном уходе из Солнечной системы.

На каждое Поселение можно поставить мощный ядерный двигатель. Пока мы не выйдем из системы планет, нам будет хватать солнечной энергии. Потом, когда Солнце станет слишком далеко, мы начнем использовать в качестве источника водородного топлива небольшие кометы.

Поселения превратятся в независимые миры, распрощаются с Землей и устремятся в бескрайние дали Вселенной. И кто знает, может быть, через миллион лет одно из них набредет на незаселенную, ждущую планету, так похожую на покинутую некогда родину.

Вот об этом я и хотел предупредить Землю. Наступит день, и Поселения улетят к звездам. Сколько бы новых Поселений вы ни основали, они все рано или поздно покинут Солнечную систему. Вы останетесь в одиночестве. Хотя земляне, конечно, могут считать, что их потомки отправились заселять Галактику. Пусть эта мысль послужит вам утешением, когда будете смотреть нам вслед.

Боевой гимн

Battle-Hymn

© 1995 by Nightfall, Inc.

Боевой гимн

© М. Гутов, перевод, 1997

Надеяться было не на что Сибелий Хопкинс нашел самые простые слова.

— Либо мы получим согласие марсиан, либо нам конец. Настроение царило настолько мрачное, что не хотелось даже дышать.

— Нельзя было предоставлять автономию колонистам, — проворчал Ральф Колодни.

— Согласен, — кивнул Хопкинс. — Кто хочет отправиться на двадцать восемь лет назад и изменить ход истории? Марс имеет суверенное право решать, как должна использоваться его территория, и с этим ничего не поделаешь.

— А может, попробуем в другом месте? — предложил Бен Деверс, самый молодой член экипажа, не успевший стать закоренелым циником.

— Нет других мест, — отрезал Хопкинс. — Если ты до сих пор не понял, насколько опасны эксперименты с гиперпространством, полистай школьные учебники. На Земле они невозможны. Даже Луна слишком застроена. Космические поселения слишком малы в силу трех основных законов. По крайней мере еще двадцать лет мы не сможем выбраться за пределы Марса. Подходит только Марс, причем идеально. Он практически пуст. Здесь слабое притяжение и разреженная атмосфера. Низкая температура. Все, что надо для гиперпространственных полетов… кроме колонистов.

— Как сказать, — произнес молодой Деверс. — Люди — забавные существа. Если мы поведем правильную игру, они могут проголосовать за гиперпространственные эксперименты на Марсе.

— Попробуй тут поведи правильную игру, — проворчал Хопкинс. — Оппозиция давно заблокировала Марс старой деревенской песенкой:

Нет, нет, тысячу раз нет!Не получишь ласки моей никогда!Нет, нет, тысячу раз нет!Лучше я умру, чем скажу тебе «да»!

— Марс помешался на этой мелодии, — угрюмо добавил он. — Ее втемяшили в мозги колонистов. Они автоматически проголосуют против экспериментов с гиперпространственными полетами, и мы не сможем полететь к звездам еще несколько десятков лет. А может, и дольше. Во всяком случае, при нашей жизни этого не случится.

Деверс задумчиво нахмурился:

— А что, если мы используем свою мелодию?

— Какую мелодию?

— Среди марсианских колонистов большой процент выходцев из Франции. Можно сыграть на этническом сознании.

— Какое этническое сознание? Они давно говорят на английском.

— На подсознание это не влияет, — сказал Деверс. — Услышав древний национальный гимн Франции, колонисты испытают ностальгию. Это боевая мелодия, а боевые мелодии всегда будоражат кровь, особенно сегодня, когда войн уже нет.

— Да, но слова уже давно ничего не значат, — возразил Хопкинс. — Ты их помнишь?

— Не все, — сказал Деверс и пропел чистым тенором:

— Allons, enfants de la patrie,La jour de gloir est arrive.Contre nous de la tyrannie,L'Etendard sanglant est leve[15].

— Из тысячи марсиан ни один не поймет, о чем идет речь, — покачал головой Хопкинс.

— Какая разница? — воскликнул Деверс. — Надо попробовать. Свою древнюю боевую песню они узнают и без слов. Она их расшевелит. Да и сама мелодия звучит победоносно. Не то что камерная: «Нет, нет…» Уверяю вас, боевая песня войдет в сознание каждого и вытеснит слезливую песенку отказа.

— Похоже, в этом что-то есть, — задумчиво произнес Хопкинс. — Надо только добавить несколько энергичных, сильных призывов, например: «Человечество, к звездам!», или: «Найди свою звезду», или: «Самая медленная наша скорость — быстрее света». И все это на фоне твоей мелодии.

— По-моему, — сказал Колодни, — «lа jour de gloir» означает «день славы». Мы можем использовать эту строчку в призыве «день славы настанет, когда мы полетим к звездам». Если часто употреблять сочетание «день славы», марсиане могут проголосовать положительно.

— Слишком уж все легко получается, — мрачно проворчал Хопкинс, — но ничего другого нам, похоже, не остается. Давайте попробуем.

Так началась великая предвыборная борьба мелодий. Во всех куполообразных постройках Марса, от Олимпии до Долины Морей и дальше, в районах кратеров, с одной стороны звучало «Нет, нет, тысячу раз нет…», а с другой — «Allons enfants de la patrie…»

Энергичный ритм боевой песни имел несомненный успех. Он заглушал робкую песенку отказа, и Хопкинс был вынужден признать, что положительный результат голосования, который еще недавно был абсолютно нереален, обрел пусть крохотный, но шанс.

— Проблема заключается в том, — произнес Хопкинс, — что наша песня ни к чему не призывает. Их песня, какой бы дурацкой она ни была, по крайней мере утверждает отказ «Нет… нет… нет!» А у нас просто мелодия. Да, она запоминается, ну и что? Кто из колонистов знает, что такое «La jour de gloir»?

Деверс улыбнулся и сказал:

— Давайте подождем голосования. Мы ведь так решили? Наконец наступил решающий день.