Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В комнате все безмолвны.
Странные шаги — в три ноги — приближаются, в такт им жестко и мертво стучит дерево по дереву.
Шаги останавливаются у двери.
Дверь отворяется.
Входит Степан, стуча по полу своим костылем.
За ним входит Женя.
Степан оглядывает людей, смотрит на портреты Сталина, Пушкина и Жени на стене, ничего не говорит.
Почтальон: — Ну что ж, граждане, давайте радоваться…
Пауза. Все молчат. Женя, присев перед мальчиком-поводырем, здоровается с ним.
Почтальон: — Ага! Ну, не надо!.. Степан, давай собираться: теперь я твой отец… (К Жене) А вы, гражданка, берите свой документик — мы заодно в загс зайдем, чтоб у вас сына зачеркнули…
Пауза.
Степан: — Мне отца больше не надо.
Катя (наклоняясь к Степану): — А мать хочешь?
Степан: — Не хочу, — я отвык.
Женя, не слушая никого, равнодушная к гостям, берет Степана к себе на колени и начинает сматывать с его головы бинт.
Почтальон: — Как же так! Что за хамство такое! Я койку для него уже купил и щегла в клетке…
(На всем продолжении этой сцены Степан подчиняется Жене, но как бы не чувствуя, не замечая ее; Женя также совершенно равнодушна к словам и поведению Степана — она делает с ним, что хочет, перебинтовывает, осматривает ногти, смотрит в уши, протирает глаза, и он не сопротивляется, покоряясь ей бессознательно.)
Степан: — Возьми себе другого — вон другой сидит (показывает на поводыря).
Почтальон бдительно глядит на поводыря.
Кондукторша тоже. Кондукторша (почтальону): — Личико у него умное.
Почтальон: — Ничего, прыгать из окон наверно не будет — не псих.
Степан: — Кто псих?
Почтальон: — Ты. А вон тот человек (жест к поводырю) не псих, тот гражданин хороший…
Степан бросает в почтальона пирожное; оно ему попадает в лицо около рта.
Почтальон облизывает и сжевывает крем, что попал ему вокруг губ, затем вытирает лицо концом скатерти.
Почтальон поднимает поводыря со стула себе на руки.
— Пойдем отсюда.
Кондукторша: — Да и правда… Что тот, что этот, все равно мальчик…
Протирает поводырю глаза концом своего платка и обтирает все его лицо.
Поводырь: — А кто дедушку будет водить?..
Катя (улыбаясь): — Я… У меня дома четыре кошки есть, я теперь их прогоню и буду жить с дедушкой.
Слепой: — А где ты, дочка?
Катя подходит к слепому, и слепой начинает водить своими пальцами ей по лицу, по волосам, потом сжимает ей щеки между своими ладонями и целует ее.
Почтальон уносит на руках поводыря, и им вслед уходит озабоченная кондукторша.
Катя сговаривается со слепцом, прощается с Люсьеном, прощается с Женей (у Жени по-прежнему на руках Степан; она ему уже сменила бинт на голове, сделала все остальное и теперь посадила на кровать и переодевает).
Женя: — Вы серьезно старика берете к себе?
Катя: — Конечно… Я привыкла, чтоб со мной был человек. Сначала был мой жених — он меня бросил. Потом ваш муж — я его сама прогнала… И теперь я совсем одна, с кошками… Мне некуда сердце девать!
Катя берет под руку слепого, слепой кланяется в пространство, они уходят.
Степан дремлет.
Женя осторожно кладет его голову на подушку.
Люсьен стоит около кровати.
Женя и Люсьен наблюдают за Степаном. Пауза.
Мальчик спит.
Люсьен: — Джена… Я хочу быть его отцом.
Женя молчит.
Без звука, сразу отворяется дверь.
Является Безгадов со своими двумя чемоданами; он одно мгновение наблюдает обстановку; ставит чемоданы на пол.
Безгадов (кротко): — Женя… Я вернулся…
Женя: — Куда? Наш дом ломают, и мы переезжаем отсюда…
Безгадов: — Кто уезжает?
Женя: — Мы, все трое…
Она обнимает Люсьена и звонко целует его.
Безгадов, кратко икнув, наклоняется к своим чемоданам, поднимает их:
— На черный хлеб перешла!..
Поворачивается, толкает ногой дверь, уходит.
Пауза.
Степан (во сне): — Мама… Пусть отцом будет Сталин, а больше никто.
Женя: — Хорошо, хорошо…
Степан (во сне): — Ступай женись.
Женя: — Сейчас, сейчас пойду…
Женя прилегла к Степану.
Счастливый Люсьен молча стоит над их постелью.
Перспектива московской красивой улицы. Немного пешеходов.
Почтальон быстро идет с ребенком-поводырем на руках; рядом с ним спешит кондукторша.
Они удалились, но еще видны.
Катя Бессоне ведет под руку слепого старика, и они медленно удаляются, а впереди их — вдалеке — еще виден почтальон с высоко поднятым на руках ребенком.
На ближнем плане — через дорогу мчится Безгадов с двумя чемоданами в руках.
Конец.
Неродная дочь
(кинематографический рассказ)
1В маленьком железнодорожном поселке стоит небольшой деревянный дом со ставнями; снаружи дома — палисадник. К этому дому медленно, неуверенно подходит робкая, стеснительная девушка и останавливается у его калитки. Над калиткой фонарь с надписью под ним: «Улица 9-го Января. Дом № 11. А. Н. Арчапов». Ольга — так зовут девушку — отворяет калитку и входит во двор, заросший густой травой. Подождав немного у двери, ведущей в сени, она стучит щеколдой. Из-за двери сеней слышится шлепанье босых ног, затем недовольное, почти злобное бормотанье. Дверь сеней отворяется. Тетка Ольги равнодушно и нерадостно оглядывает Ольгу.
— Ты что сюда явилась?
— Мне мать велела к тебе идти, когда умирала, — произнесла Ольга. — А отец теперь тоже умер, тетя, а я одна живу… Тетя, у меня никого теперь нету!
Тетка подняла конец фартука и вытерла им глаза.
— Наша родня вся недолговечная, — сказала тетка. — Я ведь тоже только на вид здорова, а сама не жилица… И-их, нет, не жилица! Ну иди уж, посиди на кухне. Там селедка на блюде лежит, поешь возьми.
Тетка и Ольга уходят на кухню.
Дверь из кухни открыта, видна горница, стол, а за столом Арчапов — хозяин дома.
Ольга, войдя в кухню, берет кусочек селедки с деревянного блюда и жадно съедает его. Арчапов, услышав, что вошел кто-то посторонний, быстро проглотил пищу со стола и смахнул крошки в горсть, а из горсти высыпал крошки в рот и подозрительно, ревниво посмотрел в сторону вошедших.
В горницу входит тетка. Ольга стоит в кухне, опустив руки от смущения.
— От своих детей Бог избавил, зато нам их родня подсыпает, — заговорила тетка. — Вот тебе, Аркаша, племянница моя, она теперь круглая сирота: пои, корми ее, одевай и обувай!..
— Изволь радоваться! — угрюмо и недовольно выразился Арчапов.
Ольга входит в горницу.
— Меня кормить не надо, я наелась, — говорит она. — Я только спать хочу.
— А спать хочешь, так спи, ложись. Вон сундук-то, — указала тетка.
Ольга легла на сундук, лицом к стене, свернулась потеснее собственным телом и одернула на себе платье.
Арчапов постукивает пальцами по столу, глядит на часы на стене.
— Жрать давай, мне скоро ехать пора, — говорит он жене.
— Обождешь! — отвечает жена и добавляет более тихо: — Может, она уснет сейчас, погоди маленько.
— А мне-то что! — говорит Арчапов. — Это твоя родня, а мне чтоб дома покой и порядок был.
Тетка уходит на кухню, вынимает из печи горшки и кастрюли, режет хлеб, приносит хлеб к столу, отправляется обратно, ходит и мечется взад-вперед между печкой и мужем, подавая то одно, то другое к обеду, и в это время рот ее не умолкает:
— Приехала, развалилась — у дяди с тетей ведь добра много: накормят, обуют, оденут и с приданым замуж отдадут!.. Принимайте, дескать, меня в подарок, — вот я — босая, в одной юбчонке, голодная, немытая, сирота несчастная… Может, Бог даст, вы скоро подохнете, дядя с тетей, так я тут хозяйкой и останусь: что вы горбом да трудом добыли, я враз в оборот пущу!.. Ну уж, милая, пускай черти кромешные тебя к себе заберут, а с моего добра я и пыль тебе стирать не позволю, и куском моим ты подавишься! Мужик целый день на работе, на ветру, на холоде, я с утра до ночи не присяду, а тут — на тебе, приехала на все готовое: любите, питайте меня…
Ольга лежит неподвижно на сундуке лицом к стене.
— Ишь ты, разнежилась как! — в раздражении подскочила к ней тетка.
— Я не сплю, — сказала Ольга, не оборачиваясь. — Я вас слушала.
Затем Ольга подымается на сундуке:
— Я сейчас пойду, я у вас не останусь, — говорит она.
Тетка довольно улыбается.
— Что ж, иди, — вздыхая, удовлетворенно соглашается она. — Значит, тебе есть куда идти.
— Ишь ты, характерная какая! — говорит Арчапов Ольге. — Обиделась!.. Ступай и живи, где хочешь. У нас не постоялый двор.
Ольга молча уходит из горницы, не посмотрев на дядю и тетю.
2Квартира в небольшом доме. Здесь живет Иван Иванович Иноземцев, паровозный машинист-наставник. Два окна на тихую провинциальную улицу. За окнами — свет солнечного дня. В простенке между окнами большой портрет молодой улыбающейся женщины; портрет убран хвоей и окружен черным крепом. На полу комнаты постелен коврик, на этом коврике сидит и играет в игрушки мальчик Юшка. Всюду тихо: в комнате и вокруг дома, лишь слышно, как сопит Юшка в напряженном занятии по складыванию кубиков. Вдруг вдалеке поет сирена поездного паровоза. Юшка перестает играть, прислушивается, трет руками глаза и медленно, неслышно плачет, сидя на ковре в одиночестве.