Прогулка заграницей - Марк Твен

Никогда раньше не приходилось намъ видѣть Монбланъ въ полномъ его величіи и красотѣ, какъ теперь, когда мы отъѣхали отъ него уже немало миль. Грандіозный контуръ его поднимался высоко въ небеса и казался такимъ бѣлымъ, холоднымъ и торжественнымъ, что весь остальной міръ выглядѣлъ передъ нимъ чѣмъ-то грубымъ и тривіальнымъ. Когда онъ, наконецъ, скрылся изъ вида, одинъ старый англичанинъ усѣлся на мѣсто и сказалъ:

— Ну, я удовлетворенъ, я видѣлъ важнѣйшія достопримѣчательности Швейцаріи — Монбланъ и зобъ — теперь домой!

ГЛАВА XVII

Въ Женевѣ, въ этомъ восхитительномъ городѣ, гдѣ изготовляются самые точные часы для всего свѣта, но гдѣ собственные городскіе часы не показываютъ времени вѣрно даже случайно, мы провели нѣсколько пріятныхъ дней, отдыхая послѣ понесенныхъ трудовъ.

Женева переполнена маленькими лавченками, а лавченки передолнены различными привлекательными бездѣлушками; но если вы зайдете въ такую лавку, то продавецъ такъ надоѣстъ вамъ приставаніями купить то ту, то другую вещь, что вы рады будете выбраться оттуда и ужь вторично повторить попытки не отважитесь.

Женевскіе лавочники, даже самые мелкіе, не менѣе настойчивы и надоѣдливы, чѣмъ продавцы того чудовищнаго улья Парижа, Grands Magasins du Louvre, гдѣ низшаго разбора назойливость и приставанье возведены въ науку.

Другая скверная черта, это разнообразіе цѣнъ въ маленькихъ лавочкахъ Женевы. Какъ-то разъ я остановился посмотрѣть на выставленную въ окнѣ очень хорошенькую нитку дѣтскихъ четокъ. Я любовался ею, но купить не намѣревался, такъ какъ не имѣлъ въ нихъ нужды; врядъ ли даже я и носилъ когда четки. Въ это время изъ лавки вышла продавщица и предложила мнѣ купить вещицу за тридцать пять франковъ. Я сказалъ, что это недорого, но что она мнѣ не нужна.

— О, сударь, но онѣ такъ хороши!

Я согласился съ нею, но отвѣчалъ, что онѣ совсѣмъ не подходятъ къ человѣку моихъ лѣтъ и характера. Тѣмъ не менѣе, она бросилась въ лавку и, вернувшись съ вещицей, старалась насильно всунутъ ее мнѣ въ руки, говоря:

— Вы только посмотрите, какъ онѣ красивы! Конечно, г-нъ возьметъ ихъ; я отдаю ихъ г-ну за тридцать франковъ. Что дѣлать, это убытокъ, но надо же жить!

Опустивъ руки, я пытался тронуть ея сердце своею беззащитностью. Но не тутъ-то было; она завертѣла на солнцѣ четками передъ самымъ моимъ носомъ, восклицая:- О, г-нъ не можетъ не взять ихъ! — Затѣмъ, она повѣсила ихъ на пуговицу моего сюртука и, сложивъ съ покорною миною руки, сказала:- Куда ни шло, тридцать франковъ; это просто невѣроятно дешево за такую хорошенькую вещицу! Пусть Богъ меня вознаградитъ за эту жертву.

Отстранивъ отъ себя вещь, я вышелъ изъ лавки, покачивая головою и улыбаясь въ глупомъ замѣшательствѣ. Не обращая вниманія на прохожихъ, которые начали останавливаться и собираться около насъ, женщина выскочила за мной изъ лавки и, потрясая четками, кричала:

— Сударь, возьмите ихъ за двадцать восемь!

Я покачалъ головой отрицательно.

— Двадцать семь! Это громадный убытокъ, это просто разоренье, но возьмите, только возьмите ихъ!

Я продолжалъ отступленіе и трясъ головою.

— Mon Dieu, уступаю ихъ за двадцать шесть! Такъ и быть, идите же!

Но я не уступалъ. Все время около меня находилась маленькая дѣвочка, англичанка, со своей нянькою; онѣ и теперь шли позади меня. Продавщица бросилась къ нянькѣ, вложила ей въ руку четки и сказала:

— Г-нъ беретъ ихъ за двадцать пять! Отнесите ихъ въ гостинницу, онъ пришлетъ деньги завтра утромъ, черезъ день, когда ему заблагоразсудится. — Затѣмъ, обращаясь къ ребенку:

— Когда твой папа пришлетъ мнѣ деньги, приходи и ты, мой ангельчикъ; я дамъ тебѣ кое-что, о, какое хорошее.

Это спасло меня. Нянька отказалась отъ четокъ наотрѣзъ, и инцидентъ былъ поконченъ.

«Достопримѣчательности» Женевы не многочисленны. Я сдѣлалъ попытку разыскать дома, гдѣ нѣкогда жили два самыхъ непріятныхъ человѣка, Руссо и Кальвинъ, но безуспѣшно. Отчаявшись въ поискахъ, я рѣшился идти домой, при чемъ оказалось, что, благодаря удивительнымъ свойствамъ города, гораздо легче на это рѣшиться, чѣмъ выполнить. Дѣло въ томъ, что я заблудился въ этихъ узкихъ и извилистыхъ улицахъ и проплуталъ въ нихъ въ теченіе часа или двухъ. Наконецъ, выйдя на какую-то улицу, которая показалась мнѣ знакомою, я сказалъ про себя: «Ну, теперь я дома». Оказалось, что я ошибся; это была «Адская» улица. Скоро я нашелъ другую улицу, которая тоже казалась знакомою. «Ну, — сказалъ я, — теперь-то я ужь навѣрное дома». И ошибся вторично. Это была улица «Чистилища». Немного спустя я опять подумалъ. «Н_а_к_о_н_е_ц_ъ-то я выбрался, теперь…». Но увы, это была «Райская» улица. Я находился еще дальше отъ дома, чѣмъ былъ прежде. Довольно странныя названія для улицъ, но, вѣроятно, авторъ этихъ названій былъ Кальвинъ, «Адская» и «Чистилище» подходили къ двумъ улицамъ, какъ перчатка на руку, но названіе «Райская» дано, вѣроятно, въ насмѣшку.

Выйдя, наконецъ, на берегъ озера, я уже зналъ, куда идти.

Проходя мимо ювелирныхъ магазиновъ, я былъ свидѣтелемъ слѣдующаго страннаго поступка. Впереди меня шла какая-то дама; наискось и на перерѣзъ ей, повидимому, зѣвая по сторонамъ, двигался щегольски одѣтый дэнди, такъ точно разсчитавшій свое движеніе, что въ моментъ, когда дама поравнялась съ нимъ, онъ очутился какъ разъ передъ ней; при этомъ онъ не сдѣлалъ даже попытки дать ей дорогу, не извинился, даже не замѣтилъ ее. Дамѣ пришлось остановиться и дать ему пройти. Я удивился, неужели эта грубость сдѣлана съ намѣреніемъ. Онъ подошелъ къ стулу и сѣлъ за маленькій столикъ; у сосѣднихъ столиковъ сидѣло двое или трое другихъ мужчинъ, пившихъ подслащенную воду. Я ждалъ, проходитъ мимо молодой человѣкъ; этотъ молодецъ встаетъ и продѣлываетъ съ нимъ ту же штуку. Мнѣ все еще казалось невѣроятнымъ, чтобы онъ дѣлалъ это умышленно. Чтобы удовлетворить свое любопытство, я обошелъ кругомъ квартала и быстро направился мимо него. Когда я былъ уже близко, онъ поднялся и лѣниво двинулся мнѣ на перерѣзъ. Онъ попался мнѣ подъ ноги какъ разъ во время, чтобы принять на себя полный вѣсъ моего тѣла. Тогда я увѣрился, что предшествующее поведеніе его было умышленно, а не случайно.

Впослѣдствіи я имѣлъ случай наблюдать нѣчто подобное и въ Парижѣ, хотя и не въ видѣ забавы; тамъ это объясняется полнѣйшимъ пренебреженіемъ къ правамъ и спокойствію ближняго. Можно еще удивляться, что въ Парижѣ, гдѣ самый законъ говоритъ: «Слабый долженъ уступать дорогу сильному», подобное поведеніе наблюдается не такъ часто, какъ этого слѣдовало бы ожидать. Мы штрафуемъ кучера, если онъ собьетъ съ ногъ пѣшехода; въ Парижѣ штрафуютъ прохожаго за то, что его сбили съ ногъ. По крайней мѣрѣ, такъ говорятъ другіе, самъ же я видѣлъ совершенно иное, заставляющее меня сомнѣваться; при мнѣ однажды кучеръ сбилъ съ ногъ какую-то старую женщину, полиція тотчасъ же арестовала его и увела. Это похоже на то, что его думали наказать.