Друиды - Морган Лливелин

Рикс был в ярости.

— Цезарь вторгся в Галлию, чтобы сражаться с германцами! Так он говорил! А теперь они оказались среди его легионов. Что это за война, Айнвар, когда нет никаких правил? Кто так воюет?

— Так воюет Цезарь, — холодно ответил я. — И у него неплохо получается!

— Ты же знаешь, я тоже мог бы воспользоваться наемниками! И я должен был их использовать, если бы ты не отговорил меня! — Он задыхался от гнева.

Ладно. Что было, то было. Прошлого не изменишь. Сейчас важнее другое.

— Рикс, послушай меня. Ты не сможешь победить Цезаря теми же методами, какими пользуется он. Это его манера ведения войны. У тебя должна быть своя. Причем, такая, которая станет для него неожиданностью.

Рикс мгновенно успокоился и поднял бровь.

— Что ты предлагаешь?

— Дай мне подумать.

В сумерках мы разбили лагерь на некотором расстоянии от римлян. Две армии разделяла небольшая река и море враждебности. Оба командующих напряженно обдумывали следующие шаги. Я понимал, что наш должен стать для Цезаря неожиданным и нанести ему как можно больший урон. Я только не видел пока, каким именно он должен стать.

Мне действительно нужно было подумать. Я ушел подальше от лагеря. Я не бросал камешки и не разбирался во внутренностях жертвенных животных. Я просто раскрыл себя и ждал. Не очень долго. Наблюдая за фургонами, продолжавшими подвозить нам продовольствие, хотя особой нужды мы не испытывали, я почувствовал, что решение близко. Местные жители с окрестных фермерских хозяйств с удовольствием снабжали нас продовольствием и фуражом. Они надеялись, что мы защитим их от римлян. Здесь мы находились на дружественной территории. Думай, как Цезарь, приказывал я себе. А фургоны все продолжали подходить.

Когда я вернулся, Рикс стоял у костра возле командного шатра и с плохо скрытым раздражением выслушивал оправдания вождей, во все горло обвинявших друг друга. Каждый старался перекричать другого и убедить, что это вовсе не его люди первыми побежали от германцев, что паника началась в каком-то другом племени. Рикс увидел меня, отвернулся от спорящих вождей и подошел ко мне.

— У меня есть план, — я начал разговор первым, — но он тебе может не понравиться.

— Плевать! — угрюмо отозвался он. — Я не люблю проигрывать. Скажи мне, как мы победим.

— У Цезаря сейчас несколько легионов, — начал я, — то есть очень много людей и лошадей. Всех надо кормить. Как ты думаешь, почему он отвлекся на захват Вилланодуна, Ценабума и Новиудуна? Ведь он торопился к осажденным бойям. На враждебной территории у него нет других способов прокормить свою армию, кроме захвата запасов крепостей, наших крепостей. Никакого подножного корма пока нет. Слишком рано.

— Ну и что ты предалагаешь? — раздраженно спросил Рикс. — У нас не хватит сил на защиту каждой деревни и каждой крепости в Галлии.

— Не хватит, — согласился я. — Но мы можем принести жертву.

Он презрительно фыркнул.

— Опять ты со своей магией! Не будет она работать!

— Будет. Еще как! Мы принесем в жертву деревни и крепости.

Рикс ошалело уставился на меня.

— Слабо укрепленные крепости надо сжечь. Жителей рассредоточить по окрестностям. Конечно, не всем понравится смотреть, как горят их города, но это все-таки лучше, чем оказаться в рабстве! Римлянам негде станет добывать еду и фураж, некого грабить. Придется рассылать фуражиров повсюду, ну а ними мы легко справимся.

— Есть много богатых деревень и крупных усадеб, предавшихся римлянам, — с сомнением проговорил Рикс. — Там большие запасы зерна на складах, Айнвар...

— Их придется уничтожить в первую очередь, — твердо ответил я. — Это будет тяжелый год для Галлии, но за свободу надо платить. Римской армии придется либо уйти, либо голодать. Если наши люди готовы пойти на достаточно большие жертвы, Рикс, мы сможем одолеть Цезаря.

Верцингеторикс никогда не колебался. Он созвал вождей и сообщил им новый план. Котуат первым горячо поддержал его.

— Если бы мы сами сожгли Ценабум до прихода Цезаря, моя семья жила бы сейчас в безопасности в каком-нибудь фермерском доме за стенами, а у Цезаря не было бы припасов для сегодняшней битвы. Он ведь все равно сжег Ценабум после того, как ограбил его. А людей увел в рабство!

Люди думали недолго, и план одобрили единодушно. Всадники разъехались во всех направлениях, и к закату следующего дня не осталось ни одной деревни, где римляне могли бы добыть продовольствие. Битуриги своими руками сожгли двадцать своих городов. Ханес пел у костров замечательную песню о доблести битуригов.

Цезарь разослал отряды фуражиров из лагеря под Новиодуном. Наша конница легко перехватила их и уничтожила. Римляне сворачивали лагерь, очевидно готовясь перебраться в какое-то место, где у них будет больше возможностей. Ближайшим из таких мест был Аварик.

Мужества битуригов не хватило на то, чтобы своими руками разрушить главный город племени. Они просили Рикса пощадить знаменитую крепость. «Аварик — самый красивый город во всей Галлии, — настаивали они, — и его легко защитить. Он окружен рекой и болотом, там только одна узкая дорога. Зачем его разрушать? Цезарь не сможет взять его».

Рикс говорил со мной наедине; я говорил с духами.

— Нет, Рикс, — вынужден был сказать я ему, — жертва должна быть жертвой без каких-либо исключений. Мы не можем позволить себе выбирать, кого пощадить. Любое место особенное для тех, кто там живет. Люди Цезаря оголодают, и тогда никакие договоренности не помогут. Пока Аварик стоит, Цезарь не уйдет из свободной Галлии. Зачем? Проще ограбить город и продолжать войну.

Рикс согласился, но не согласились другие. Вожди обвиняли Рикса в том, что он слишком суров к своим сторонникам, в том, что он требует жертв тогда, когда в этом нет особой необходимости. Родичи Олловико говорили, что арвернец хочет уничтожить Аварик, чтобы осталась лишь одна крепость — Герговия, тогда она и станет столицей свободной Галлии.

Верцингеториксу пришлось принять половинчатое решение. Он решил подождать с уничтожением Аварика до подхода войск Цезаря. Я сказал ему, что он совершает ошибку, да он и сам это знал, но слово было сказано. Лучшие воины битуригов ушли вперед, чтобы усилить защиту крепости. Наша армия двигалась за Цезарем, следя за каждым его шагом.