Я не умру - Александр Годов

Я хмыкнул. История показалась излишне вычурной и ненатуральной. Валент родился в семье дворцового министра и дочери известного купца в восемьсот тридцатом хакима. Когда мальцу стукнуло семь, отец заметил, как быстро учился несмышленыш владеть мечом и легко придумывал свои приемы. И по моему приказу Валент становится самым юным служкой воинов. Уже в четырнадцать хакима Грациан так мастерски владеет гладиусом, что на турнире проигрывает лишь мне.

Дальше пропускаю многочисленные описания заслуг Валента. Древние писари не скупились на похвалы. Дохожу до того момента, когда на Юменту нападают из земли монстры-черви Универса. Грациану двадцать два и у него уже собственная кудба. Неплохо для юнца. В перерывах между сражениями он умудряется написать небольшую историю про своего палангая Сципиона, спустившегося в сам Мират, дабы вернуть жену Антиклею. Позже один из старейшин переработает этот рассказ в «Начала» — первой прозаической песни «Эпоса».

Дохожу до самого интересного момента: в двадцать восемь хакима Валент теряет руку и зрение после нападения монстра-червя. Придя в сознание, юный кудбирион заявляет, что с ним разговаривает сам бог смерти, Юзон. Слуги под диктовку Грациана пишут огромное произведение — «Книгу мертвых» или же «Книгу Юзона».

После окончания войны с подземными тварями Валент становится известным поэтом и живет в моем замке. В семьдесят хакима пишет продолжение «Начала» — «Демортилион». Умирает в своей постели за два анимама до моей первой гибели.

Я в замешательстве отложил свиток. Никаких связей с лжепророками не удалось найти. Надо будет перечитать «Эпос о Сципионе».

— Проклятье!

— Что случилось, Ваше Высочество? — спросил Гуфран.

— Меня попросту водят за нос, мастер. В этих свитках ничего нет.

Учитель сказал осторожно:

— Может, вы упускаете что-то?

Вздохнув, я взял следующий свиток. Жизнеописание Мастарна Фертора. Пергамент рассыпался под пальцами, поэтому приходилось быть максимально осторожным. Удивительно, как удалось сохранить все эти рукописи за столько хакима. Настоящий раритет.

Взгляд заскользил по строчкам. Кто был отцом и матерью Мастарна — неизвестно. «Фертор» с древне-венерандского означает «Свободный». Свободный от чего? Ладно, пока не важно. Маленького Фертора подбросили под астульские ворота старейшин. С ранних хакима несмышленыш отличался живым умом и чутким слухом. Один из мастеров даже хотел отписать Мастарна от астулы и сделать из него музыканта, однако идею не одобрил высший священный совет.

Дальше пошли подробные описания внешности Фертора. Брови поползли вверх. Зачем так акцентировать внимание на длине носа, ширине губ, разрезе глаз и количестве родинок? Может, стоит копать в этом направлении. Хмыкнув, продолжил чтение.

Отказавшись от стези демортиууса, в девять хакима Мастарна стал учеником мастера. А потом… провал. Одна скупая строчка: на протяжении двадцати одного хакима мужчина возился с детьми в Юменте. Старейшины ни поручали ему особых заданий, ни продвигали по иерархической лестнице. Странно. Я полностью раскрыл свиток и углубился в его изучение.

Стоп-стоп. Что-то не сходится.

— В какому году родился Мастарна? — вслух произнес я.

Мастер Гуфран повернул голову в мою сторону, насупил брови, вспоминая.

— В восемьсот тридцать седьмом хакима, Ваше Высочество, — ответил он.

Получается, Фертор ухаживал за детьми тогда, когда монстры-черви напали на Нижний Город. Ерунда какая-то. В первый же мэнсе практически всех женщин и детей вывезли в Венерандум. Ладно, читаем дальше. В тридцать хакима Мастарна уже служит при моем дворе. И спустя некоторое время, он по моему приказу становится старейшиной. Уникальный случай, чтобы в таком раннем возрасте получить подобный высший сан. И самое интересное: в свитке не было ни строчки, объясняющей причину иерархического взлета.

Зато несколько абзацев в свитке уделили дружбе между Фертором и Валентом Грацианом (на тот момент он уже лишился руки и глаз в войне с тварями Универса и славился как искусный литератор). Когда я умер в первый раз, Мастарна обладал безграничной властью. В том же хакима он пишет «Жизнеописание Безымянного Короля», в котором объясняет причину того, почему богочеловек покинул мир. Пишет о том, что на самом деле моя душа жива и отныне будет вселяться в тела простых смертных.

В семьдесят шесть хакима Мастарна Фертор выбрасывается из окна в Венерандуме.

Оглядев свиток несколько раз, свернул его, отложил и нахмурился, подперев кулаком подбородок. Вопросы снежным вихрем крутились в голове. Зачем так подробно описали внешность Фертора? Куда делся двадцать один хакима из жизни старейшины? Зачем акцентировали внимание на дружбе с Валентом Грацианом? И зачем Мастарна, обладая практически безграничной властью, выбросился из окна?

Неужели это и есть те ниточки, о которых говорил предводитель лжепророков?

Тишину покоев нарушил хриплый голос мастера Гуфрана:

— Владыка, позвольте спросить?

Я махнул рукой.

— Конечно. Говори.

— Зачем вы спросили про хакима рождения Мастарна Фертора?

— Ничего не сходится, учитель. Свиток о жизнеописании старейшины содержит кучу ошибок и логических неувязок. Но я все равно не вижу связи с вероотступниками.

Мастер закрыл глаза и задумался. Спустя несколько перкутов, сказал:

— А может, и нет никаких связей? Может, Гектор обманывает вас, Ваше Высочество?

Тяжело вздохнув, пожал плечами. Действительно: Гектору ни к чему говорить истинные причины своей ненависти. Я с силой сжал челюсти, заиграл желваками. Знакомая ярость начала заполнять тело, превращая руки и ноги в свинцовые гири. Лишь усилием мысли заставил себя успокоиться. Не надо торопиться с поспешными выводами. Время еще есть.

— Хотите совет, Владыка? — спросил мастер Гуфран.

Я повернулся в его сторону.

— Говори.

— Вам сейчас необходимо думать о другом. Эти старые свитки подождут. Если лжепророки нападут на Юменту, то мы не сможем защитить Нижний Город.

Взял со стола чистую писчую палочку, покатал в руках.

— Я вызвал из Венерандума пятнадцать палангаев. К тому же у нас есть воины Флавия Марциала. Да и Тиберий должен скоро вернуться с целой кудбой солдат…

Мастер облизнул потрескавшиеся губы и покачал головой.

— К сожалению, Владыка, мы не можем ждать, пока королевский прокуратор возвратится из ледяной пустыни. — Гуфран смахнул влагу с больного глаза. — И есть вероятность, что Тиберий… так и останется за стенами Венерандума.