Назад в будущее. Истории о путешествиях во времени (сборник) - Вашингтон Ирвинг

– Делайте все, что вам прикажет этот лорд. Он – Хозяин.

Это слово действовало, как заклинание, – тюремные крысы склонились передо мной. Воины королевы построились и, неся факелы, вышли вслед за нею; их мерный шаг, удаляясь, гулко отдавался в подземных коридорах. Я велел снять заключенного с дыбы и положить на койку. Ему дали вина, к ранам его приложили целебные зелья. Женщина подползла ближе и смотрела на него жадно, нежно, но испуганно – она боялась, что ее прогонят; она протянула руку, чтобы украдкой коснуться его лба, но, когда я нечаянно повернулся к ней, в ужасе отскочила. Жаль было смотреть на нее.

– Господи, – сказал я, – да погладь его, девочка! Делай, что хочешь, не обращай на меня внимания.

В глазах у нее вспыхнула благодарность, как у животного, которое приласкали. Она положила ребенка на пол, прижалась щекой к щеке мужа, пальцами перебирала его волосы, и счастливые слезы текли по ее щекам. Он очнулся и нежно смотрел на нее – приласкать ее у него не было силы. Я решил, что пора прогнать из камеры посторонних; я велел выйти всем, кроме жены заключенного. Затем я сказал:

– Ну, друг мой, расскажи мне, как ты сам смотришь на то, в чем тебя обвиняют; как смотрят другие, я уже знаю.

Мужчина отрицательно покачал головой. Но женщина, видимо, обрадовалась – так, по крайней мере, мне показалось – моему предложению. Я продолжал:

– Ты знаешь меня?

– Да. В королевстве Артура тебя знают все.

– Если тебе на меня не налгали, ты не должен бояться со мной говорить.

Женщина поспешно перебила меня:

– Ах, мой благородный лорд, убеди его! Ты можешь его убедить, если захочешь. Он перенес такие муки! И все ради меня, ради меня! А я не в силах вынести его мучений. Как хотела бы я, чтобы он умер скорой легкой смертью! Но мук твоих, мой Гуго, я вытерпеть не могу!

Она зарыдала и кинулась к моим ногам, умоляя меня. О чем умоляя? О смерти мужа? Я не вполне понимал, что происходит. Но Гуго перебил ее:

– Молчи! Ты сама не ведаешь, о чем просишь. Неужели я ради легкой смерти обреку на голод тех, кого люблю! Я думал, ты меня знаешь лучше.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Не могу разгадать ваших загадок. Ты…

– Ах, дорогой мой лорд, убеди его! Подумай, как мучают меня его страданья. Он молчит, он не хочет сознаться! А я так обрадовалась бы, если бы он умер скорой смертью…

– О чем ты болтаешь? Он выйдет отсюда свободным человеком. Он не умрет.

Бледное лицо мужчины засияло, а женщина в неудержимом порыве радости кинулась ко мне, крича:

– Он спасен! Ибо сам король Артур говорит устами своего слуги, а слово короля Артура – золото!

– Значит, ты в конце концов поверил, что на меня можно положиться. Отчего ж ты не верил мне прежде?

– Кто ж тебе не верил? Не я и не она.

– Почему же ты не хотел мне ничего сказать?

– Ты ничего мне не обещал, а то я рассказал бы тебе сразу же.

– Понимаю, понимаю… И все-таки не совсем понимаю. Ты терпел пытки и не сознавался; это доказывает, что тебе не в чем сознаваться…

– Мне, милорд? Почему же? Ведь оленя-то убил я!

– Ты! О боже, какое запутанное дело!..

– Драгоценный лорд, я на коленях умоляла его сознаться, но…

– Ты умоляла сознаться! Дело становится еще запутаннее. Зачем же ты его умоляла сознаться?

– Чтобы добиться для него скорой смерти и избавить его от жестоких мук.

– Да… в этом есть смысл. Но ведь он не хотел скорой смерти.

– Он? Конечно, хотел.

– Почему же он тогда не сознавался?

– Ах, сладчайший сэр, он не хотел оставить жену и ребенка без хлеба и крова.

– О, теперь я все понял! Вот золотое сердце! Жестокий закон отнимает имущество осужденного, разоряя его вдову и сирот. Можно замучить тебя до смерти, но, если ты не сознаешься, нельзя обокрасть твою жену и твоего ребенка. Ты был стоек, как настоящий мужчина; а ты, настоящая жена и настоящая женщина, готова была купить его избавление от мук ценою собственной голодной смерти… Да, женщины способны на самопожертвование. Я вас обоих возьму в свою колонию; вам там понравится; это фабрика, где я превращаю незрячие и тупые автоматы в людей.

Глава XVIII

В темницах королевы

Я все устроил: заставил отпустить этого человека домой. Мне очень хотелось вздернуть на дыбу палача; не за то, что он был хороший, усердно мучивший чиновник – ибо не мог же я поставить ему в вину, что он добросовестно исполнял свои обязанности, – а за то, что он беспричинно бил и всячески обижал жену узника. Мне рассказали про это попы, горячо требуя наказания палача. Попы – неприятнейшая порода, но иногда они выказывали себя с хорошей стороны. Я имею в виду некоторые случаи, доказывающие, что не все попы были мошенниками и себялюбцами и что многие из них, особенно те, которые стояли ближе к простому народу, искренне, бесхитростно и набожно старались облегчить страдания и горести людей. Это очень меня огорчало, но я не мог этого изменить и потому мало над этим задумывался; я не имею обыкновения размышлять о вещах, которые не в силах изменить. Мне это не нравилось, потому что привязывало народ к господствующей церкви. Что говорить, без религии пока не обойдешься, но мне больше нравится, когда церковь разделена на сорок независимых враждующих сект, как было в Соединенных Штатах в мое время. Концентрация власти в политической организации всегда нехороша; а господствующая церковь – организация политическая; она создана ради политических целей; она выпестована и раскормлена ради них; она враг свободы, а то добро, которое она делает, она делала бы еще лучше, если бы была разделена на много сект. Быть может, я и не прав, но таково мое мнение. Я, конечно, всего только человек, всего один человек, и мое мнение стоит не больше, чем мнение папы, но и не меньше.

Вздернуть палача на дыбу я не хотел, но не мог оставить без внимания справедливую жалобу попов. Он заслужил наказание, и я, сняв его с должности палача, назначил его на должность капельмейстера во вновь организуемый оркестр. Он умолял меня о пощаде, он уверял, что не умеет играть, – отговорка, вообще, уважительная, но в данном случае ничего не значащая: во всей стране не было музыканта, который умел бы играть.

Королева наутро обиделась, узнав, что она не получит ни жизни Гуго, ни его имущества. Но я объяснил ей, что ей придется терпеливо перенести эту неудачу, так как, хотя закон и обычай дают ей право на жизнь и имущество этого человека, я усмотрел в деле смягчающие обстоятельства и помиловал его именем короля Артура. Олень опустошил поля этого человека, и он убил его в запальчивости, а не ради выгоды; потом он отнес его в королевский лес, надеясь, что благодаря этому отыскать виновного не удастся. Но втолковать ей, будь она проклята, что запальчивость является смягчающим вину обстоятельством при убийстве оленя и человека, я не мог, а потому замолчал и предоставил ей сердиться, сколько она хочет. Объясняя, я, между прочим, сказал ей, что порыв гнева, охвативший ее, когда она убила пажа, является обстоятельством, несколько смягчающим преступление.