Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I - Жоубао Бучи Жоу

— Значит, это был сон… А я подумал…

Чтобы скрыть свою неловкость, Сюэ Мэн прочистил горло. Внезапно он понял, что Чу Ваньнин, который всегда был самым сильным и выносливым из них, все еще лежал без сознания.

— Почему Учитель еще не проснулся? — обеспокоенно спросил он.

Они подошли и осмотрели раны Чу Ваньнина. Поскольку их учитель был ранен еще до того, как их затянуло в иллюзию Гоучэня Шангуна, его раны не были исцелены, как те, что они получили внутри сна. Вся одежда на плече была пропитана кровью. Шокирующее зрелище.

Мо Жань вздохнул и сказал:

— Подождем еще немного.

Потребовалось довольно много времени, прежде чем Чу Ваньнин наконец пришел в себя.

Он медленно открыл свои глаза феникса. Его взгляд был пустым и холодным, как свежевыпавший снег. Потребовалось время, прежде чем Учитель вышел из транса и, повернув голову, посмотрел на Мо Жаня.

Так же как и Сюэ Мэн, мужчина все еще не проснулся до конца от своего кошмара. Он долго смотрел на Мо Жаня, затем медленно протянул руку и тихо сказал:

— Ты…

— Учитель, — отозвался Мо Жань.

Когда Чу Ваньнин услышал, как Мо Жань назвал его, его рука замерла в воздухе. На бледном лице появился чуть заметный румянец, а глаза внезапно засияли:

— Гм...

— Учитель! — Сюэ Мэн оттолкнул Мо Жаня в сторону и схватил руку Чу Ваньнина. — Как вы? Вам уже лучше? Учитель, вы так долго не просыпались! Я думал, что умру от беспокойства!

Чу Ваньнин смотрел на Сюэ Мэна, и туман в его глазах постепенно рассеивался. Когда он перевел взгляд на Мо Жаня, то увидел, что хотя тот тоже смотрит на него, но в то же время держит руку Ши Мэя, ни на мгновение не выпуская его ладонь.

— ...

Теперь Чу Ваньнин полностью проснулся, и теплое выражение его лица сменилось холодом, а сердце, как рыба в высохшем пруду, окончательно умерло.

Ши Мэй с беспокойством спросил:

— Учитель, с вами все в порядке? Ваше плечо сильно болит?

Чу Ваньнин спокойно ответил:

— Я в порядке. Боли нет.

При помощи Сюэ Мэна он медленно поднялся. Наблюдая за ним, Мо Жань был несколько озадачен. Чу Ваньнин повредил плечо, так почему же он встал так осторожно, как будто его ноги также пострадали?

Думая, что Чу Ваньнин не знает о том, что случилось в иллюзии, Мо Жань кратко рассказал ему о произошедшем.

Когда Ши Мэй слушал этот рассказ в первый раз, то отметил, что что-то не так, и теперь, когда Мо Жань повторил его, он почувствовал себя еще более озадаченным...

— А-Жань, ты сказал, что я был тем, кто спас тебя?

— Да.

Ши Мэй помолчал, затем медленно сказал:

— Но все это время я был во власти сна и не просыпался.

Мо Жань опешил, но тут же рассмеялся:

— Не шути так со мной.

— Я не шучу, — возразил Ши Мэй. — Мне приснились… приснились родители. Они были еще живы. Тот сон был слишком реальным, я не думаю... не думаю, что смог бы их оставить и уйти, это правда...

Он не успел закончить, как Чу Ваньнин решительно прервал его:

— Тут нечему удивляться. Возможно, твои воспоминания о спасении Мо Жаня просто стерты иллюзией. В любом случае ни я, ни Сюэ Мэн не спасали его. Раз Мо Вэйюй говорит, что это ты его спаситель — значит, это был ты.

Ши Мэй не знал, что сказать.

— Хочешь сказать, что этот Бог может поменять местами души людей? — этим вопросом Чу Ваньнин отрезал все возможные возражения.

Изначально он не был готов надеть на другого свое свадебное платье и после пробуждения планировал рассказать Мо Жаню всю правду. В глубине души он даже надеялся, что тот сам поймет, что человек в его иллюзии не Ши Мэй, и изменит свое отношение к нему. Однако…

Признание Мо Жаня в конце их кошмара оказалось слишком смущающим для Чу Ваньнина.

Проснувшись, он заглянул в блестящие черные глаза Мо Жаня и на мгновение допустил мысль, что, возможно, есть человек, который искренне заботится о нем.

Такая скромная мечта... Понадобилось так много времени, прежде чем эта маленькая тайная надежда посмела на секунду выглянуть из темного угла его сознания.

Но все это было лишь пустым потворством собственным желаниям.

Кровь, которую он пролил, раны, которые он получил ради него... Мо Жань ничего не знал о них. И не нужно ему знать.

Чу Ваньнин не был слепым глупцом. Мо Жань мог ничего и не говорить, ведь его Учитель уже давно заметил, как сильно Мо Вэйюй дорожит этим нежным и прекрасным юношей. Рядом с таким солнечным человеком кто бы заметил прячущуюся в пыльном углу деревянную марионетку Чу...

Тем не менее, когда он услышал признание Мо Жаня, это его «я всегда любил тебя», Чу Ваньнин почувствовал, что он понес полное и позорное поражение.

То объятие внутри иллюзии, когда он касался Мо Жаня, было лишь милостыней, которую он украл у Ши Мэя. И хорошо, что Мо Жань никогда не узнает, что то теплое касание было прощальным даром совсем другой жалкой душе.

Чу Ваньнин никогда не верил, что Мо Жань когда-нибудь влюбится в него, поэтому с самого начала делал все возможное, чтобы подавить свои чувства. Он упорно работал над собой, запретив себе любое проявление симпатии к Мо. Нельзя смотреть на него, нельзя заставлять его, нельзя тревожить его и точно нельзя трогать…

Безрассудная любовь и восторженная одержимость бурно растут только на благодатной почве юности. Когда Чу Ваньнин был молод, он тоже надеялся, что кто-нибудь захочет остаться рядом с ним навсегда. Но шли годы, он ждал и ждал, а этот человек так и не появился. Со временем его имя в мире совершенствующихся стало слишком известным. Люди с восхищением смотрели на Чу Ваньнина как на недостижимую гору, чуждую человеческих слабостей. И со временем он принял эту роль и стал той самой недосягаемой вершиной без чувств и желаний.

Он будто бы спрятался в коконе, и время непрерывно ткало все новые нити шелка, укрепляя стены его убежища. Сначала сквозь стенку снаружи еще просачивается свет, но год за годом кокон становился все плотнее, и настал момент, когда он больше не смог ничего увидеть. Внутри кокона остался только он сам и