Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

– Что? – воскликнула она в ужасе. – Не может быть, чтобы конец был так близок!

– Боюсь, что это именно так.

Оуэн Кэткарт выглядел подавленным и как будто постарел у нее на глазах.

– Мне очень жаль, Оуэн, – прочувствованно сказала Кэтрин.

Все это было, конечно, ужасно, однако ее мысли были заняты совершенно иным, куда более важным, чем якобитская революция, ради которой все они стольким пожертвовали.

– Что известно о майоре Бэрке?

Ее голос задрожал. Больше месяца она жила в постоянно растущем страхе и теперь боялась услышать ответ. Отчасти ей было даже легче оттого, что Оуэн не отвечал на ее многочисленные письма. Но она хотела знать правду.

Кэткарт смущенно отвел взгляд.

– Кое-какие новости есть, – осторожно начал он.

Кэтрин положила руку на спинку стула.

– Он в тюрьме. Его арестовали в феврале, вскоре после того, как он покинул Эдинбург и отправился на север с новостями о французских кораблях.

Тут Оуэн испуганно заморгал за толстыми стеклами очков, пораженный ее смертельной бледностью и оцепенением, но все-таки продолжал:

– Его обвинили в укрывательстве предполагаемой участницы заговора, в самовольной отлучке из части в военное время и в пособничестве врагу. Он осужден за измену и подрывные действия и в настоящее время ожидает приговора в Данкельде. Моя дорогая!..

Оуэн успел подхватить ее прежде, чем она соскользнула на пол, и, обняв за талию, помог ей опуститься на стул. Ее совершенно бескровное, покрытое испариной лицо ужаснуло его.

– Я позову Сару, – пробормотал он.

Кэтрин покачала головой, уцепившись за его руку, и принялась судорожно глотать ртом воздух, пока комната наконец не перестала кружиться перед глазами. Слова Оуэна отдавались у нее в мозгу дьявольским многократным эхом. Она была сражена, как подрубленное под корень дерево, но вместо того, чтобы дать волю слезам, нашла прибежище в гневе. Отняв у него руку, она попыталась подняться:

– Будьте вы прокляты, Оуэн Кэткарт! «Шлепнут по рукам» – так вы говорили? И я вам поверила! Вы обманули меня, чтоб вам век гореть в аду!

– Дорогая моя, послушайте, я действительно думал, что так и будет!

– Вы же давно все знали, верно? Знали все это время! И не сказали мне ни слова! О, Господи! А ведь я могла бы поехать туда и рассказать им правду!

Сама того не замечая, она рвала на части свой носовой платок.

– Именно поэтому я вам ничего и не сказал! Неужели вы не понимаете? Вас тоже арестовали бы и повесили! И в любом случае никакие ваши слова ни на йоту не облегчили бы его участь.

Кэтрин, шатаясь, поднялась на ноги и отошла от него, не желая признавать справедливость этих слов.

– Что же нам теперь делать? – спросила она полным отчаяния голосом.

– Ждать. Я по-прежнему считаю, что он слишком влиятелен и богат, тюремное заключение ему не грозит. Вероятнее всего высокий штраф и увольнение из армии. Возможно, его лишат титула, но это уже предел.

– О, Боже!

Она закрыла лицо руками.

– Прежде всего вы ни в коем случае не должны ездить в Данкельд, Кэтрин. Вы меня слышите? Вы поставите под угрозу не только себя, но и всю нашу сеть. Если вы попадетесь, они заставят вас выложить все, что вам известно.

– Никогда!

Оуэн подошел поближе.

– Послушайте меня. Вы больше не невинная девочка, и это не игра. Вас подвергли бы пытке, и вы признались бы во всем. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

Кэтрин все еще не верила.

– Если не хотите подумать о себе, подумайте о других. Вспомните о мужчинах и женщинах, которые всем пожертвовали ради дела Стюартов! И вы хотите их предать ради одного англичанина, которого все равно не сможете спасти?

– Да!

Но тут она вспомнила о Дональде Россе и его жене Флоре, многих, чьи имена не были ей известны, и даже о маленькой девочке наверху, улыбнувшейся ей через перила.

– Нет, – тяжело вздохнула Кэтрин. – Ну хорошо, я не поеду. Но Богом вас заклинаю, Оуэн, вы должны пообещать, что будете передавать мне все известия о нем, как только сами узнаете. Поклянитесь!

– Клянусь.

Она подошла к окну и выглянула в небольшой, любовно ухоженный садик.

– Когда ему вынесут приговор?

– Никакого определенного срока не существует. Может быть, завтра, а может быть, через несколько недель.

Ей пришлось закрыть глаза, чтобы осознать услышанное.

– С ним хорошо обращаются? Семья его навещает?

Кэтрин попыталась вообразить графа Ротбери в тюремной камере, или Оливию, или Ренату… Но Диана наверняка его не бросит и Эдвин тоже. Она больше не могла сдерживать слезы.

– Я не сомневаюсь, что обращаются с ним хорошо, уж это он, безусловно, в состоянии купить за свои деньги. Не надо так убиваться, а не то вам опять станет хуже.

С минуту он следил за нею в удрученном молчании.

– Кэтрин, почему вы мне не сказали, что влюблены в этого человека? Я, конечно, не думал, что с ним все так скверно обернется, тем не менее я бы выбрал кого-то другого в качестве пешки в этой игре, если бы знал, как много он для вас значит.

– Это все я, я одна во всем виновата! – в отчаянии вскричала она. – Простите, что я обвиняла вас, вы тут ни при чем.

Еще немного помолчав, Кэтрин повернула к нему свое убитое горем и раскаянием лицо.

– Я хотела его наказать за все то зло, что он мне причинил, – призналась она. – Знаете, Оуэн, жажда мести – это низменное, порочное чувство, но именно оно руководило мною на протяжении всего этого ужасного приключения. А теперь я отказываюсь от него навсегда!

Кэткарт не знал, что и сказать. Подойдя к ней, он беспомощно похлопал ее по плечу.

– Я должна идти.

Она уже чувствовала себя взвинченной до предела, ее снедало беспокойство. Сидеть дома и ждать новостей, ничего не предпринимая? Нет, она этого не вынесет!

– Как вы сюда добрались? – спросил между тем Оуэн Кэткарт.

– Взяла наемную карету на Главной улице. Я проверила: никто за мной не следил.

– Больше сюда не приходите, Кэтрин, ждите от меня известий. И ради Бога, дорогая, постарайтесь не тревожиться.

Четыре недели спустя Кэтрин поднялась по невысоким ступеням крыльца к входной двери своего дома и усталым жестом отворила ее.

– Боже милосердный! Да вы только поглядите на себя, мисс Кэт. Краше в гроб кладут!

– Спасибо на добром слове, Мэри. Когда на меня нападает хандра, ты всегда умеешь найти верные слова, чтобы меня приободрить.

Усталость, прозвучавшая в ее голосе, смягчила вложенный в замечание сарказм. Передав экономке шляпу и плащ, Кэтрин расправила мягкие складки муслинового платья.

– Уже скоро шесть, а посмотри, как светло на дворе, – рассеянно заметила она.

– Да я уж вижу. Чем день становится светлее, тем, стало быть, дольше вы будете торчать в своем обожаемом приюте! – ворчливо ответила Мэри тоже не без ехидства.