Почти как люди: Город. Почти как люди. Заповедник гоблинов - Клиффорд Саймак

— Паркер, — сказал сенатор, — хорошо, что ты позвонил.

— Так, может, ты теперь выслушаешь меня? — спросил я.

— Разумеется, — слащавым тоном промолвил сенатор, — если только ты не станешь опять нести околесицу о нашествии пришельцев.

— Но, сенатор…

— Могу поставить тебя в известность, — прервал меня сенатор, — что назревает большой скандал. Ты, конечно, понимаешь, что это не подлежит оглашению.

— Я так и предполагал, — сказал я. — Стоит тебе заговорить о каком-то событии, представляющем интерес, как всегда оказывается, что это не для оглашения.

— Так вот, скандал разразится в понедельник утром, когда откроется биржа. Мы не знаем, как это получилось, но в банках не хватает денег. И заметь, не в каком-нибудь одном банке, а почти во всех, черт их дери. Ни один из них не может свести баланс. Каждый банк собрал сегодня, в сверхурочное время, своих служащих, чтобы выяснить, куда делись все эти деньги. Но это еще не самое скверное.

— А что же тогда самое скверное?

— Это деньги, — сказал сенатор. — Вначале их было слишком много. Невероятно много. Если сложить все деньги, имевшиеся в банках в пятницу утром, то получится такая огромная сумма, которая вообще не имеет права на существование. Уверяю тебя, Паркер, что такого количества денег не наберется во всех Соединенных Штатах.

— Но их там больше нет.

— Верно, — согласился сенатор, — их там больше нет. Насколько нам известно, сумма оставшихся денег приблизилась к средней норме.

Я ждал продолжения и в наступившей на секунду тишине услышал глубокий вздох, словно он боролся с удушьем.

— И кое-что еще, — произнес он. — Слухи. Всевозможные слухи. Каждый час что-нибудь новое. А проверить их невозможно.

— Что за слухи?

Он заколебался, потом сказал:

— Помни, что это строго между нами.

— Можешь не сомневаться.

— Прошел слушок, что кто-то — никто толком не знает, кто именно, — захватил контроль над «Юнайтед стейтс стил» и несколькими другими корпорациями.

— Одни и те же лица?

— Ей-богу, не знаю, Паркер. Я вообще не представляю, есть ли в этих слухах хоть капля правды. Выслушаешь одно, а через минуту тебе преподносят что-нибудь другое.

Он помолчал и немного погодя спросил:

— Паркер, а ты-то что об этом знаешь?

Я мог бы ему кое-что рассказать из того, что я знал, но понимал, что этого делать нельзя. Он бы только обозлился и послал меня к черту — на этом бы все и кончилось.

— Я могу дать тебе один совет, — сказал я. — Могу посоветовать, что ты должен сделать.

— Надеюсь, это что-нибудь путное.

— Издай закон.

— Если б мы издавали каждый закон…

— Закон, — продолжал я, — против частной собственности. Любой частной собственности. Составь его так, чтобы ни один человек не имел права владеть ни футом земли, ни промышленным предприятием, ни граммом руды, ни домом…

— Ты что, спятил?! — взорвался сенатор. — Да разве можно издать подобный закон! Такого и в мыслях не должно быть.

— А пока ты будешь разрабатывать его, придумай какой-нибудь заменитель денег.

Сенатор что-то бессвязно пролепетал.

— Потому что, — добавил я, — существующие законы дают возможность пришельцам купить Землю. Если вы оставите все как есть, Земля перейдет в их полное владение.

Сенатор обрел дар речи.

— Паркер, — взвизгнул он, — ты свихнулся! Всякое мне случалось выслушивать, но подобную белиберду я слышу впервые в жизни.

— Если ты мне не веришь, пойди и спроси у Пса.

— Какого еще пса? При чем тут пес, дьявол тебя побери?

— Того, что сидит перед Белым Домом. И ждет, когда его пустят к президенту.

— Паркер, — рявкнул он, — не смей мне больше звонить. У меня и без твоих бредней голова раскалывается. Не знаю, что у тебя на уме, но больше мне не звони. Если это шутка…

— Это не шутка, — сказал я.

— До свидания, Паркер, — сказал сенатор.

— До свидания, господин сенатор, — отозвался я.

Я повесил трубку и, не выходя из будки, попытался собраться с мыслями.

Я понял, что надеяться больше не на что. С самого начала сенатор был моей единственной надеждой. Из всех знакомых мне государственных деятелей только он был наделен воображением, но, видно, недостаточным, чтобы прислушаться к моим словам.

Я сделал все, что в моих силах, подумал я, но ничего не добился. Быть может, если б я действовал по-другому, если б я прибегнул к какому-нибудь иному способу, мне повезло бы больше. Но человек может сказать такое о любом своем поступке. Наперед никогда не угадаешь. Дело сделано, и никто не может знать заранее, чем все обернется.

Теперь уже ничто не остановит машину, пущенную в ход пришельцами. И, видимо, все произойдет гораздо быстрее, чем я предполагал. Утро понедельника принесет с собой панику на Уолл-стрит, и вслед за этим начнет разваливаться экономика. Первую трещину в нашей финансовой системе даст торговля, а отсюда эта трещина быстро расползется в разные стороны, и за одну неделю мир будет ввергнут в хаос.

А ведь, скорей всего, пришельцы уже знают о моем звонке сенатору, подумал я, и мне обдало спину холодом. Быть не может, чтобы они тем или иным способом не контролировали системы связи. И несмотря на то, что я, по их расчетам, должен сейчас обдумывать их предложение, они все равно узнают, что я звонил сенатору.

Этого я не учел. Голова была забита другими мыслями. Впрочем, если бы я вспомнил об этом раньше, вероятно, я все равно позвонил бы ему.

А может, это вообще для них ничего не значит. Они наверняка предвидели, что до того, как я соглашусь на их предложение, я еще немного побарахтаюсь. И не исключено, что этот звонок, еще раз доказавший всю безнадежность моих попыток им помешать, по их понятиям, еще крепче меня с ними свяжет, окончательно убедив меня в том, что всякое сопротивление бесполезно.

Оставались ли еще какие-нибудь неиспользованные возможности? Какой-нибудь иной подход к формированию общественного мнения, который дал бы лучшие результаты? И вообще, способен ли был Человек сделать хоть что нибудь?

Я мог, скажем, позвонить президенту, вернее, мог попытаться позвонить ему. Но я не строил на этот счет иллюзий. Я понимал, как мало шансов на то, что мне удастся с ним переговорить. В особенности сейчас, когда на плечи президента легло тягчайшее бремя: за всю историю страны ни один государственный деятель не сталкивался с подобными трудностями.

Поговорите с Псом, сказал бы я ему, если б меня с ним соединили. Поговорите с Псом, который ждет вас на улице.

Но это не пройдет. Хоть бейся головой об стену.