Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не сумев захватить Царицын с ходу, белоказаки стали сосредоточиваться на его подступах. 18 августа армия генерала Краснова начала бои за овладение Царицыном. Напомним, что именно на 18 августа намечался мятеж, готовившийся заговорщиками. Ликвидация Сталиным врагов внутри города оказалась своевременной.
Днем начала обороны Царицына считается 19 августа. Почти неделю казаки неоднократно предпринимали отчаянные попытки прорваться в город, но их усилия разбивались о стойкую оборону его защитников. Все атаки противника были отбиты. Теперь ответный шаг был за Сталиным. 24 августа Сталин и Ворошилов отдали оперативный приказ о развертывании наступления. Оно развивалось успешно; белоказаки дрогнули, а затем были рассеяны и отброшены за Дон.
Отразив наступление сил казачьего предводителя Войска Донского генерала Краснова, Сталин впервые примерил на себя мундир полководца, и он оказался ему по плечу. У каждого полководца есть свой Тулон — для Сталина им стал Царицын.
На этом участке фронта Гражданской войны, имевшем теперь решающее значение для ее дальнейшего течения, столкнулись два организаторских и полководческих таланта чрезвычайного наркома Советской Республики Сталина.
В этом сражении ярко высветилась одна из характерных черт его интеллекта. То, что он умел мгновенно и во всей полноте обобщать знания и опыт других, приводя отдельные мысли и соображения многих людей к единому знаменателю. Он, как никто другой, глубоко осознал, что особенностью этой войны была маневренность и решительность в переброске частей с одного участка фронта на другой.
Сообщая Ленину о положении дел, в телеграмме от 7 сентября Сталин отмечал: «Наступление советских войск Царицынского района увенчалось успехом: на севере взята станция Иловля, на западе — Калач, Ляпичево, мост на Дону. На юге — Лашки, Немковский, Демкин. Противник разбит наголову и отброшен за Дон. Положение в Царицыне прочное. Наступление продолжается».
Но, хороший психолог, Сталин, как никто другой, понимал значение движущих мотивов, морального фактора в человеческом обществе. Отмечая первую победу, он приказал провести 10 сентября в Царицыне парад. Парад состоялся. Подошедший в 7 часов вечера к зданию Военного совета фронта 1-й Коммунистический Луганский полк оркестр встретил исполнением революционной «Марсельезы». Сталин приветствовал защитников Царицына короткой речью и от имени Совета народных комиссаров и Военного совета вручил командиру полка Питомину красное знамя.
На следующий день он уехал в Москву. Еще в разгар боев на Царицынском фронте в Москве произошло трагическое событие. 30 августа, в пятницу, Ленин выступил на митинге в Замоскворецком районе перед рабочими завода Михельсона. Уже после митинга, когда глава правительства собрался уезжать, в 10 часов 40 минут он был ранен выстрелами еврейки Каплан — террористки, принадлежавшей к партии эсеров.
Весть об этом покушении пришла в Царицын ночью. В короткой телеграмме от 31 августа председателю ЦИК Свердлову, подписанной Сталиным и Ворошиловым, отмечалось: «...Военный совет отвечает на это низкое покушение из-за угла организацией открытого массового систематического террора на буржуазию и ее агентов».
Но история сохранила еще один документ, написанный Сталиным непосредственно Ленину в тот же день 31 августа. Это сугубо деловое письмо. «Идет борьба за Юг и Каспий, — пишет он. — Для оставления за собой этого района (а его можно оставить за собой) необходимо иметь несколько миноносцев легкого типа и штуки две подводн(ых) лодок (подробнее спросите у Артема [Сергеева — К.Р.])... Наши дела на фронте идут хорошо. Не сомневаюсь, что пойдут еще лучше (казачество разлагается окончательно)».
Обращает на себя внимание то, что в письме Сталин совершенно не упоминает о факте ранения. Он не демонстрирует учтиво и ни своего возмущения покушением на Ленина, ни подчеркнутой озабоченности его ранением. Сталин проявляет большой такт, подчеркивая безусловную уверенность в выздоровлении раненого. О том, что это письмо необычно, свидетельствует лишь откровенная теплота последних строк: «Жму руку моему дорогому и любимому (курсив мой. — К. Р.) Ильичу. Ваш Сталин».
Пройдя по стране ураганом, восемнадцатый год вступал в осень. Фронт простирался на Севере и на Юге, на Западе и Востоке. Повсюду — на тысячи верст протянулись окопы, пустели села, голодали города, и конца этой войне не было видно.
С выздоравливающим Лениным Сталин встретился 15 сентября. Через день Москва утвердила Реввоенсовет новообразованного Южного фронта в составе Сталина, Минина и бывшего генерал-майора Сытина. Последний был назначен командующим фронтом, а его заместителем — член Военного совета Ворошилов. Председателем РВС нового фронта стал Сталин.
В столице он просмотрел бумаги в Наркомате национальностей и 19 сентября утвердил состав и порядок работы коллегии, а газета «Известия» опубликовала интервью с ним своего корреспондента. Рассказывая о положении на Юге, он обратил внимание, что «большим недостатком в обмундировании нашей армии является отсутствие определенной формы для солдат». Но основным недостатком он назвал «отсутствие в красных войсках кавалерии».
Он вернулся в Царицын 22 сентября, в момент, когда обстановка на фронте вновь стала обостряться. Образование Южного фронта на базе Северо-Кавказского округа диктовалось общей обстановкой. В конце сентября Донская армия белых начала второе наступление на Царицын. Армия насчитывала 45 тысяч сабель и штыков. И, хотя войска 10-й армии Ворошилова имели 54 тысячи штыков и 10 тысяч сабель, из-за плохого снабжения войска оказались в трудном положении.
Десятая красная армия израсходовала большую часть боевого запаса и вооружения еще в августовских боях под Царицыном. И, хотя на совещании Реввоенсовета в Москве царицынцам была обещана помощь, реально ничего сделано не было. Вместе с тем, видимо, с подачи Троцкого, назначенный новым командующим на Юге бывший генерал П.П. Сытин занял агрессивную позицию по отношению к Реввоенсовету фронта, игнорируя его требования и указания.
Однако Сталин держал под контролем всю ситуацию как на фронте, так и в губернии. Он трезво оценивал обстановку и, сообщая 27 сентября о возобновлении казаками наступления, в письме в Реввоенсовет Республики подчеркивал: войска «не одеты и не вооружены», и до сих пор нет обещанных «в Москве винтовок и обмундирования».
В том же письме он обратил внимание и на то, что командующий Сытин, «странным образом не интересующийся положением фронта в целом (если не считать Поворотинский участок), видимо, он не принимает или не в силах принять меры для оздоровления северных участков Южного фронта. Более того, на наш двукратный запрос о состоянии северных участков он до сих пор не ответил ни единым словом...».
Саботировала запросы РВС Южного фронта и Москва. Тщеславный и вечно интригующий Троцкий на просьбы царицынцев о пополнении отвечал неохотно и бестолково. Но, посылая путаные инструкции и грозные приказы, он одновременно жаловался Ленину на «недисциплинированность» Сталина и Ворошилова в исполнении его предписаний.
Это привело к конфликту между РВС фронта и новым командующим. На заседании Реввоенсовета, состоявшемся 29 сентября, Сытин потребовал невмешательства его членов Сталина, Ворошилова и Минина в оперативные вопросы и переноса штаба фронта в Козлов.
Бывшего генерала поддержал и бывший член коллегии Наркомата по военным и морским делам КА. Мехоношин. Ярый сторонник Троцкого, назначенный в сентябре членом РВС Республики, он встал в оппозицию РВС Южфронта и вместе с Сытиным апеллировал к Троцкому.
Конечно, Сталин не мог мириться с таким положением. Реввоенсовет Южного фронта 1 октября принял постановление о снятии Сытина с поста и назначении на должность комфронта Ворошилова На следующий день Сталин отправил в РВС Республики телеграмму, в которой, с присущей ему эмпиричностью, подробно изложил положение на фронте. Подчеркнув, что Царицын по-прежнему не получает боеприпасов, он задал риторический вопрос: «Считаете ли вы нужным удерживать за собой Юг?»
В ответ 3 октября пришла высокомерная телеграмма Троцкого: «Приказываю тов. Сталину и Минину немедленно образовать Революционный совет Южного фронта на основании невмешательства комиссаров в оперативные дела. Штаб поместить в Козлове. Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня принять суровые меры».
Троцкий блефовал. Эта телеграмма, имевшая форму приказа, грубая по тону и циничная по содержанию, была составлена Троцким единолично. Он даже не согласовал ее с Реввоенсоветом Республики. Конечно, заносчивый Троцкий увлекся. Сталин был таким же членом ЦК и тоже наркомом, поэтому принять по отношению к нему «суровые меры» было не столь просто. Троцкий еще не стал диктатором. И все-таки, что воодушевило Лейбу Бронштейна на откровенный демарш? Имелись ли у него основания для демонстрации высокомерного начальствующего тона?
