Звоночек 3 - Михаил Маришин

— Не желаю. В мои прямые обязанности входит непримиримая борьба именно с теми, кто пытается привить буржуазные пережитки советскому строю. Как и в ваши, капитан госбезопасности Любимов, — холодно ответил Берия. — В связи с этим ваша позиция мне кажется странной.

— То, что советские люди пользуются достижениями буржуазной цивилизации в технической области вам, значит, странным не кажется. Лозунг "земля — крестьянам, заводы — рабочим" вам тоже странным не кажется. И вдруг вы отказываете этим самым крестьянам и рабочим в праве самим строить и самим управлять этими заводами?

Берия взял паузу, обдумывая политически зрелый ответ на заданные ему неудобные вопросы, а слово взял Киров.

— Это вопрос сложный. Приняв такое решение мы снизим приток средств по облигациям госзайма, что скажется негативно на развитии именно базовых отраслей промышленности. Налицо отход от тезиса об их безусловном приоритете развития.

— Но, с другой стороны, потребность вкладывать средства в производство промтоваров стимулирует стремление трудящихся именно базовых отраслей промышленности больше зарабатывать. То есть стимулирует производительность труда. Может, мы и снизим темпы ввода в строй новых мощностей в базовом секторе, но дополнительное повышение эффективности уже имеющихся вполне может это компенсировать. К тому же в будущем, в связи с насыщением, потребность в вводе в строй новых предприятий снизится и именно эффективность выйдет на первый план. А вот потребность в вводе в строй мощностей в потребительском секторе всегда будет только расти. Ибо сколько человеку ни дай, ему всё мало. И чем дальше, тем больше.

— Интересно, товарищ Любимов, а как бы вы вложили свои средства, прими мы в новой конституции такой закон? — прищурившись, с хитринкой, спросил Сталин.

— Усилиями партии, с переходом к колхозному строю и широкому применению механизации в сельском хозяйстве, вопрос голода решён, фактически, за одну пятилетку. В условиях мирного времени недостаток базовых продуктов питания СССР не грозит, дело теперь за их разнообразием. А вот проблема жилья, бывшая на фоне недостатка продуктов второстепенной, выходит на передний план. Поэтому и деньги я вложил бы в какой-нибудь кирпичный, стекольный завод или завод железобетонных изделий. Чтобы трудящиеся располагали материалами из которых они сами, на свои деньги, могли бы построить себе жильё в необходимых количествах и избавили бы от этой заботы советское государство. Заодно, пока будет решаться эта проблема, потребность в потребительских товарах будет не приоритетной.

— А как же ваш тезис о надвигающейся большой войне? — продолжал пытать меня отец народов.

— Стекольное и железобетонное производство — двойного назначения. Укрепления и приборы наблюдения. Но надо думать и о том, как жить после победы. Война неминуемо принесёт с собой разрушения. И на нашей территории и на территории сопредельных стран. Боюсь, города будут лежать в руинах и нам придётся всё отстраивать заново. Вот тут-то стройматериалы нам и пригодятся.

— Что ж, как говорит товарищ Любимов, обсуждать можно любые предложения, а как говорит товарищ Киров, дело трезвомыслящих членов партии принимать их или нет. Считаю, что вопрос о прямом финансировании трудящимися советской экономики следует вынести на обсуждение всей ВКП(б) до съезда. Как делается и со всем прочими проектами законов. Детальная разработка проекта ложится опять на тебя и твою комиссию, товарищ Киров. Уж постарайтесь не выхолостить, — подвёл итог Иосиф Виссарионович. — Мне эта затея нравится.

На этом совещание "в узком кругу" и закончилось. Сталин, провожая меня последним, пожимая мне руку, тихо, но очень серьёзно сказал на прощание.

— Надеюсь, вы понимаете, товарищ Любимов, какую ответственность вы на себя приняли, признав себя лидером оппозиции.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — ответил я поговоркой. — Надеюсь на конструктивную совместную работу на благо трудящихся СССР и впредь. — И подумал, что наконец-то поборол в себе внутреннее "информационное наследие будущего" и стал принимать людей такими, какими их сделал этот, возникший благодаря моему вмешательству, мир. Осознал факт, что здесь не состоялось убийство Кирова и политическая борьба не перешла в фазу устранения конкурентов любым способом без малейших сомнений и угрызений совести.

Эпизод 11

Данные обещания надо выполнять. К чести маршала Ворошилова, свою часть работы он проделал очень оперативно, уже через три дня ко мне пришло известие о том, что авиаотряд ТБ-3 в составе двенадцати машин, базирующийся на Центральном аэродроме, выделен в моё распоряжение. Не эскадрилья, конечно, но можно было начинать, не дожидаясь пока с других аэродромов перебросят остальные силы. Пока шли согласования внутри Совнаркома о выделении цемента, было время подготовить самолёты. Бомбардировщики далеко не новые, пережили самые разнообразные переделки. Собственно, они и оказались так быстро в моих руках потому, что были закреплены в качестве опытных машин за лётно-испытательной станцией ВВС. Зато экипажи были подготовлены очень хорошо. Три самолёта были новейшей модификации, с четырьмя 820-сильными движками Акимова и двумя вспомогательными АЧ-100-2, работавших на привод компрессоров основных моторов. Вся силовая установка помещалась в носке крыла, оно получалось почти "чистым", и машины имели, несмотря на меньшую мощность, несколько лучшие характеристики чем остальные "собратья", оснащённые четырьмя АМ-36 по 980 сил каждый. Высотные моторы, кислородное оборудование, надёжная радиосвязь — всё как по заказу.

Собрав экипажи и мехов, вкратце, на пальцах объяснил задачу и способ её выполнения, предложив подумать, как это сделать наилучшим образом. Техническое решение, в принципе, лежало на поверхности, но потребовало двух дней для своей реализации. Цемент, прямо в плотных парусиновых мешках, решили размещать внутри крыла и фюзеляжа бомбардировщиков, используя для этого все доступные закоулки. А "бомбить" тучи вручную, используя проёмы демонтированных подкрыльевых пулемётных башен. Такой подход, по сравнению с предложенными подвесными контейнерами с механическими створками, экономил время, ограничивал нагрузку тремя тоннами, но позволял дозировать воздействие и обеспечивал сохранность упаковки для повторного использования.

А вот с жидким азотом вышла заминка. Лично ездил в Институт физических проблем к Капице и даже сумел заинтересовать его применением сжиженных газов в области "регулирования" погоды, но, увы, ни каких-либо запасов жидкого азота, ни ёмкостей достаточного объёма под него, ни установок для его получения в нужном количестве в короткий срок, в институте не оказалось. Только лабораторное оборудование. Ножки приходилось протягивать по одёжке. Аппарат для распыления жидкого азота в облаках Капица пообещал построить к началу ноября, накопив к тому же времени для него одну зарядку. Понятно, что времени и материального обеспечения для опытов просто не оставалось и перед парадом я буду вынужден работать "с чистого листа".

Зато в процессе тренировок по разгону облаков я познакомился со многими замечательными людьми, которые в будущем могли мне пригодиться. Так, при подготовке одного из первых полётов "на облака", в военном углу Центрального аэродрома, рядом с ТБ-3, в который как раз загружали цемент, готовился к вылету ещё один интересный самолёт. Рассудив, что моё участие пока не требуется, и вообще моя роль в экипаже чисто созерцательная, я отправился посмотреть на Р-5, который привлёк меня складывающейся к хвосту коробкой крыльев, к которому как раз подвешивали торпеду, вернее, её макет. Подойдя и представившись, я выслушал ответные приветствия группы товарищей, среди которых оказались шеф-пилот КБ Поликарпова Чкалов, которому и предстояло поднять машину в воздух, и ведущий конструктор этой модификации Томашевич. Валерию Павловичу предстоял, в принципе, рядовой полёт. Для отчётности надо было сбросить макет торпеды в Московское море, на чём недолгие испытания машины перед принятием на вооружение и должны были завершиться. По сути, Р-5ТМ2 являлся вершиной эволюции советских одномоторных морских торпедоносцев. Первый вариант такой машины, с двигателем М-17 и изменённым шасси, не нашёл широкого распространения, так как, из-за веса торпеды с системой крепления и сброса, равной девятистам килограммам, лишился штурмана и оборонительного вооружения, да и запас топлива пришлось сократить. Зато следующий за ним, Р-5ТМ1, с 1050-сильным дизелем Микулина низковысотной модификации, с исключённой второй ступенью компрессора и колесом первой малого диаметра, меньшего, чем М-17 веса, сдвинутым вперёд ради сохранения центровки, сохранивший штурмана со ШКАСом на турели и довооружённый ещё четырьмя такими же синхронными пулемётами, уже больше года поступал на вооружение морских торпедоносных эскадрилий. А рождение ТМ2 было связано именно с первым советским авианосцем "Ворошилов", которому требовалось дать ударный самолёт в авиагруппу. На исходном торпедоносце ввели складное к хвосту крыло для "уплотнения" в ангаре и усилили шасси, в остальном машина осталась прежней. Соответственно, и испытания её носили характер "отбывания номера", но проводились спешно. Этим и объяснялось то, что торпеду бросали не в море, а прямо в Подмосковье в водохранилище. Решили не терять время и не гонять только что построенный на московском авиазаводе самолёт в Крым.