Серебряная лоза - Олли Бонс

Они добрались до грязного переулка, высунув нос из которого, можно было увидеть тот самый балкон, откуда не так давно Хитринке довелось спускаться по простыням. Серое здание казалось насупившимся. Может, оттого, что лавка на первом этаже сегодня оказалась закрыта и огни нигде не горели.

Каверза, со скрипом отогнув доску, которой была забита дверь ближайшего к ним дома, махнула рукой, приглашая внутрь.

— Глядите, как удобно, просто красота, — обрадовалась она. — Окна хоть и заколочены, но спасибо тому криворукому, который это делал, щелей будь здоров. Вот отсюда у вас вид на главную улицу, а вон там увидите меня. Ну, надеюсь, расстаёмся на пару минут.

И она обняла сперва Хитринку, затем Брунгильду, а потом живо выскользнула наружу. Хитринка глядела поверх досок, как Каверза прошла по главной улице, держась ближе к стене, а после свернула к боковому входу здания, ведущему в подвал.

Там крутилась пара человек, и Хитринка увидела, что хвостатая подошла к ним без страха. Её встретили улыбками. Не успела Хитринка подумать, что всё в порядке, как Каверзу крепко взяли под руки и повели вниз. Она пыталась сопротивляться, но безуспешно.

— Что-то не так, — нахмурилась Брунгильда. — Вреда ей не причинили… пока, но и встреча эта явно не дружеская. Что же делать?

Хитринка присмотрелась.

— Вон там экипаж, похожий на Карлов последний, — указала она рукой. — Дальше за пристройкой. Правда, Каверза говорила, в таких обычно стражники ездят, так что это, может, совсем другая машина. Стёкла все выбиты…

— Твой брат ехал вместе с Карлом, да? — сочувственно спросила Брунгильда. — Я верю, с ними всё в порядке. Мы обязательно их найдём.

Хитринка кивнула, но ни капли не поверила своей спутнице. Этой-то зачем искать Прохвоста и Карла? Просто врёт, чтобы утешить.

— Так что же мы сейчас делать будем? — спросила она. — Уйдём? Мне уходить не хочется, там и Каверза у них, и мой братец, может быть. Я могу остаться и последить за домом, а ты одна иди, если знаешь, где ещё найти помощь.

— Я тебя не оставлю, — строго и твёрдо сказала Брунгильда. — Ты ночь не спала, да и не ела давно, наверное, какой из тебя наблюдатель? Мы могли бы немного передохнуть…

Тут Хитринка заметила движение на улице, и фигура показалась ей знакомой. Приникнув к окну, она вполголоса окликнула сквозь щели:

— Гундольф! Эй, обернись влево!

Это действительно шагал Гундольф, направляясь вверх по улице. Сажу он, похоже, пытался стряхнуть и отмыть, но сделал это не очень-то аккуратно, больше размазал.

Он завертелся, пытаясь понять, откуда слышится приглушённый голос, затем сообразил и уверенным шагом двинулся к входу в домишко.

— Мы теперь не одни, — радостно сказала Хитринка. — Этот стражник помог нам на Вершине, и сейчас он тоже что-то придумает!

Брунгильда, однако, не выглядела обрадованной. Она даже не обернулась, когда Гундольф вошёл, и весьма невежливо стояла к нему спиной, глядя в окно, выходящее на пристройку.

— И вы здесь? — обрадовался стражник. — А спутница твоя как-то переменилась.

— Это Брунгильда, ты её не знаешь. Каверза сказала, ей можно доверять, — сообщила Хитринка, досадуя на даму. В самом-то деле, как можно стоять спиной к человеку, с которым тебя знакомят!

Брунгильда нерешительно повернулась, и на лице её, когда она глядела на Гундольфа, появилось виноватое выражение. А тот застыл столбом. Ах, так вот в чём дело! Конечно, в таком-то платье стыдно представляться людям. Бедняга Гундольф даже покраснел от неловкости и смущения, пытаясь отвести взгляд.

— Я Брунгильда, — зачем-то ещё раз повторила дама.

— Ага, я понял, — странным голосом ответил стражник.

Затем он потянул левой рукой с плеча вторую куртку, всё ещё наброшенную поверх оставшейся без рукава первой, и постарался, как мог, укутать Брунгильду. Потом застегнул ей пуговицы. Правая рука, перевязанная, оставалась неподвижной, и Гундольфу пришлось нелегко, но всё-таки он не успокоился, пока не застегнул ряд до самого верха.

— Рад, что ты здесь, — сказал он затем и сделал такое движение рукой, как будто хотел погладить даму по щеке, но не осмелился.

Хитринка видела по лицу Брунгильды, что ей страшно неловко, и потому поспешила отвлечь стражника.

— Расскажи, что случилось, когда ты пошёл вниз.

— Ах да, — произнёс Гундольф, обернувшись.

Это звучало как: «Ах да, ведь здесь есть ещё и ты».

— Ну, я спустился, значит, а внизу почти тихо. Ворота уже валялись на земле, где-то вдали ревели моторы, под ногами кое-кто стонал, да только я решил идти вперёд. Всем тем парням бы я не помог, да и не на нашей стороне они оказались. Волков не увидал — я так думаю, погнались за машинами, ведь от приказа они не отступают, а приказ у них — защищать Вершину. И ещё, пока спускался, всё глядел по сторонам, но Марты не нашёл, ни живой, ни мёртвой. Она всё-таки прыгнула.

— Ну конечно, прыгнула, ты же сам видел, — с упрёком сказала ему Хитринка.

— Ага. Так вот, за вами решил не возвращаться. Волки неясно где, вернуться могут в любую минуту, в доме вам безопасней было. Так что пошёл я по дороге, только сажу размазал по лицу. После меня нагнали и подбросили сюда. Я наврал им, что у Вершины что-то взорвалось, потому я в саже, да и вообще, нагородил с три короба про сражение, которого не видал. Хотел пойти, куда Каверза велела, к папаше Нику этому, да стражники у ворот не отпускали, расспрашивали. Всё предлог не находился уйти — зачем бы, в самом-то деле, мне оставлять своих и бродить по городу. Ну, наконец я сообразил, что в этом местечке знатная выпивка, и сказал, что желаю отведать самой лучшей, пока есть возможность, да и заслужил после такого. В это они поверили, вот я и пошёл. Так вы сами-то чего не там?

— Каверза пошла, — пояснила Хитринка, — а её вместо помощи уволокли вниз.

Гундольф призадумался.

— Так я пойду, — сказал он, — только о папаше Нике заикаться не стану, а попрошу выпивку. И пока буду пить, огляжусь. Вдруг что и пойму.

— Ты ранен, — печально сказала Брунгильда. — Жара нет? Сильно болит?

— Пустяки, — сказал Гундольф и по привычке хотел махнуть правой рукой, но побелел и сморщился. — Терпимо, а выпью если, и вообще чувствовать перестану.

Последние слова он произнёс сквозь зубы.

— Будь осторожен, пожалуйста, — с такой же непонятной грустью пожелала ему Брунгильда.

Гундольф опустил голову, тяжело вздохнул, развернулся и вышел.

— Давай поищем, где можно устроиться, поспишь пока, — сказала Брунгильда, оборачиваясь к