Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Там не получилось.

Кадан заметил, что лицо отца стало суровым, и поспешно продолжил:

— Ты наверняка решил, что они меня выгнали. Это не так. Просто я хочу работать с тобой. Мы не дадим нашему бизнесу… умереть.

Умереть — страшное слово. Прежде Кадан не осознавал, какое оно страшное, всю жизнь его занимало другое слово: уйти. И всё же попытка забежать на один шаг вперёд не всегда предотвращает потерю. Ты пытаешься всё предусмотреть, но люди по-прежнему уходят.

Некоторые вещи необычайно сильны, сильнее страха, и одна из них — зов крови.

— Я хочу тебе помогать, — заверил Кадан. — До сих пор я валял дурака. Ты ведь настоящий специалист и наверняка сумеешь научить меня.

— Это действительно твоё желание — учиться нашему делу?

— Да, — подтвердил Кадан.

— А как же велосипед? Как же твои экстремальные игры, или как там они у вас называются?

— Сейчас важнее другое. Я сделаю всё, что смогу, чтобы мы остались на плаву. — Кадан заглянул в глаза отцу. — Ты согласен, папа?

— Не понимаю. Здесь что, какой-то подвох, Кад?

— Ну, папа, ты просто псих!

Наблюдая, как Яго отъезжает, Селеван думал о своих взаимоотношениях с этим человеком. Ни на один из вопросов, роившихся в его голове, ответов не находилось. Селеван никак не мог понять, что имел в виду Яго, но интуитивно чувствовал: размышлениями делу не поможешь. Тем не менее он позвонил в «Ликвид эрс» в надежде, что работодатель Яго прольёт свет на ситуацию.

В итоге выяснилось, что выражение «работа сделана» в устах старика не имело отношения к его профессиональным обязанностям и серфбордам. Селеван заключил, что если речь шла о других сторонах жизни Яго, то лучше о них и не знать. «Наверное, я трус, — корил себя Селеван, — раз в некоторых случаях не хочу дознаваться до правды».

Но не в случае с Тэмми. Он погрузил в машину её пожитки, подъехал к магазину «Клин баррел», но внутрь не зашёл: рабочий день ещё не кончился, и ему надо было как-то убить время. Селеван сделал круг, припарковался на верфи и отправился в кафе, где купил крепкий кофе навынос. Вернулся к автомобилю, прогулялся по верфи вдоль канала.

Возле причала несколько рыбачьих лодок слегка покачивались на воде. Рядом мирно плавали утки. Целое семейство — мама, папа и дюжина детишек. В сторону Лонстона бесшумно двигалась байдарка.

Селеван почувствовал дыхание весны. Календарная весна давно наступила, но до сих пор он её не замечал. С моря дул свежий ветер, уже другой, несущий запах земли, вскопанной на чьём-то огороде. Селеван увидел весну и в цветочных ящиках за окнами городской библиотеки: на месте зимних анютиных глазок росли петунии.

Он приблизился к краю верфи. Старый шлюз был закрыт в ожидании тех, кто захочет выйти в море в одной из рыбачьих лодок. Селеван видел город, видел бывшую гостиницу короля Георга. Скоро она превратится в место развлечения туристов, любящих риск, станет пропуском в другой мир.

Что ж, всё течёт, всё меняется. Это доказывает и его собственная жизнь, хотя совсем недавно Селеван не ждал никаких перемен. Когда-то он хотел сделать карьеру в королевском флоте, надеялся убежать от рутины, но череда мелких событий, нарастая, как снежный ком, внесла свои коррективы, и оказалось, что жизнь вовсе не так скучна, нужно лишь обратить на неё внимание. Дети Селевана росли, они с женой старели; к коровам приводили быка, рождались телята; в один день небо бывало ясным, в другой — хмурилось. Дэвид уехал, поступил на службу в армию; Нэн сбежала и вышла замуж… Всё это можно было назвать хорошим или плохим, смотря как к этому относиться.

Жизнь продолжалась, а мечты Селевана не исполнились. Можно было обозлиться, возненавидеть судьбу или смириться. Однажды в библиотеке Селеван увидел плакат: «Если жизнь подсовывает тебе лимоны, приготовь из них лимонад». Тогда ему эта фраза показалась глупостью. Сейчас он уже так не думал.

Селеван глубоко вдохнул солёный воздух, солонее, чем в «Снах у моря», потому что ближе к побережью. Вода билась о рифы, терпеливо размывала их согласно законам природы или магнитным силам. Селеван в этом не разбирался, и ему было всё равно.

Он допил кофе, смял картонный стаканчик и выбросил в урну. Постоял, зажёг сигарету и, покуривая, направился к магазину.

Тэмми работала за прилавком. Ящик с деньгами был открыт. Она считала дневную выручку. Кроме неё, в магазине никого не было. Тэмми не слышала, как вошёл Селеван.

Он молча посмотрел на внучку и увидел в ней Дот. Странно: раньше он не замечал сходства. Оказывается, Тэмми так же склоняет голову набок и выставляет ухо. И форма этого уха, с ямочкой на мочке, была как у Дот. Селеван помнил это, потому что… ох, это хуже всего, но он видел эту мочку каждый раз, когда взбирался на жену и делал без любви своё любовное дело. Бедная женщина, должно быть, не испытывала ни малейшего удовольствия. Сейчас Селеван сожалел об этом. Он не любил Дот, но в этом не было её вины, хотя Селеван и винил её за то, что она не та женщина, которая достойна его любви. Он фыркнул, потому что внутри его всё умерло, а громкое фырканье обычно помогало ему немного оживиться.

Тэмми подняла голову и, увидев деда, слегка встревожилась. Да это и понятно: в последнее время отношения у них не складывались. Внучка вежливо отвечала на вопросы Селевана, но сама с ним не заговаривала. Началось всё с того дня, когда Селеван нашёл под матрасом внучки письмо и помахал им перед её носом.

— Ты не должна быть здесь одна, — заявил Селеван.

— Почему?

Тэмми взялась обеими руками за ящик с деньгами. На мгновение Селевану показалось, что она боится: вдруг он набросится на выручку и засунет деньги себе под фланелевую рубашку. Тэмми вынула ящик и отнесла его в заднюю комнату. Там хранились другие товары, чистящие средства, а также огромный старый сейф. Тэмми поставила ящик с деньгами в сейф, закрыла дверцу и, набрав комбинацию цифр, заперла его. Потом повесила замок на дверь комнаты и спрятала ключ в условленное место.

— Позвони своему начальству, девочка, — велел Селеван.

Он чувствовал, что голос звучит грубо, но Селеван всегда был таким, когда общался с внучкой, и ничего не мог с этим поделать.

— Зачем?

— Пора уезжать отсюда.

Выражение лица Тэмми не изменилось, изменились глаза, точнее, их форма. «Совсем как у её тёти Нэн», — подумал Селеван. Помнится, он кричал на Нэн, что она может убираться восвояси, если ей не нравятся установленные в доме правила, в том числе и то, что отец решает, с кем его дочери встречаться и когда. «С этим байкером? Нет! Только через мой труп. Пять мотоциклов! Пять чёртовых мотоциклов, и каждый раз он подкатывает на новом! Руки все в машинном масле, грязные. Возится с этими… как их там? Чоппинги? Чопы? Нет, чопперы. Да, чопперы. Как в Америке, где все сумасшедшие и богатые, могут купить что угодно. Этого ты хочешь? — орал он на Нэн. — Этого?» Тэмми не стала спорить, как на её месте сделала бы Нэн. Внучка не носилась по магазину, не швыряла вещи, не закатывала истерику.

— Хорошо, дедушка, — ответила она и прибавила: — Но я не возьму свои слова назад.

— Какие?

— Те, что я сказала раньше.

Селеван нахмурился и попытался воспроизвести в памяти их последний разговор. Это был разговор, а не просьба передать соль, горчицу или бутылку с соусом.

— А! — воскликнул он, вспомнив реакцию Тэмми, когда он помахал перед её носом письмом. — Те слова! Хорошо. Ничего не поделаешь.

— Поделаешь. Хотя сейчас неважно. Это ни к чему не приведёт, что бы ты ни думал.

— Ты о чём?

— О том, чтобы отправить меня домой. Мама и папа надеялись, что всё изменится, если они вышлют меня из Африки. Вы все не правы.

— Ты так считаешь?

— Я в этом убеждена.

— Я сейчас не о твоём отъезде. Почему ты так уверена, что знаешь мои мысли?

Тэмми вроде бы растерялась, но через мгновение выражение её лица изменилось. «Интересно, так бывает у всех подростков?» — подумал Селеван.

— Положим, твой дедушка не такой, каким кажется, — продолжал Селеван. — Когда-нибудь ты размышляла об этом? Так что собирайся и позвони начальству. Сообщи ему, где оставила ключи. Жду тебя на улице.

После этих слов Селеван вышел из магазина. Он наблюдал за автомобильным потоком. Люди возвращались домой, на окраину, некоторые — ещё дальше, в Окгемптон. Вскоре появилась Тэмми, и они направились к верфи. Тэмми шагала медленно, и Селеван посчитал, что внучке сложно согласиться с его планами.

— Я так понимаю, паспорт при тебе. Ты давно вынула его из потайного места?

— Давно.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Сначала я не знала.

— Но теперь знаешь?

— Я копила деньги.

— Для чего?

— Чтобы поехать во Францию.

— Во Францию, вот как? Хочешь в весёлый Париж?

— В Лизье[59],- ответила Тэмми.