Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя несколько мгновений тяжелая конница Кратера и легкая фракийцев и агриан бросилась на напавших, которым пришлось отступить и искать спасения за железной дверью. Но две башни уже были потеряны: охваченные пламенем, они с грохотом рухнули одна за другой, подняв вихри искр и огня, быстро пожиравшего остатки огромных боевых машин.
Александр приблизился к гигантскому костру. Многие из его солдат погибли, и было видно, что их застали врасплох сонных, поскольку они даже не успели надеть доспехи. Чуть погодя подошел Гефестион:
– Мы прогнали их назад. Что теперь?
– Соберите павших, – нахмурившись, проговорил царь, – и немедленно восстановите разрушенные машины. Завтра предпримем штурм с тем, что осталось.
Подошел и командир солдат, обслуживающих машины. Удрученный, он не поднимал головы:
– Это моя вина. Накажи меня, если хочешь, но не карай моих людей: они сделали все, что могли.
– Понесенные потери – уже достаточное наказание для командира, – ответил Александр. – Сейчас нужно понять, как случилась такая оплошность. Неужели никто не проверяет, начеку ли линейные дозоры?
– Это кажется невероятным, государь, но незадолго до вылазки я сам совершил обход и слышал перекличку дозорных. Я дал им приказ кричать на македонским диалекте…
– И что?
– Ты не поверишь, но я слышал собственными ушами: они перекликались по-македонски.
Александр провел рукой по лбу:
– Я верю тебе, но отныне и впредь нужно помнить, что перед нами противник самый хитрый и грозный из всех, с какими мы встречались. С завтрашнего дня удвой число дозорных и меняй пароль каждую стражу. Сейчас соберите павших, а раненых отвезите в лагерь. Филипп со своими хирургами позаботится о них.
– Исполню все в точности, как ты велел, и клянусь, что такого больше не случится, пусть даже мне придется лично стоять на карауле.
– А вот этого не нужно, – возразил Александр. – Достаточно научить дозорных пускать в ночь лучи от начищенного щита.
В этот момент их внимание привлекла фигура, кружившая вокруг обгорелых остатков машины и то и дело наклонявшаяся к земле, словно что-то рассматривая.
– Кто это?
В отблесках пламени Александр узнал этого человека.
– Не беспокойся, это Каллисфен. – И, направив коня к историку, крикнул через плечо командиру осадных машин: – Будь осторожен! Если такое случится опять, ты заплатишь за оба раза!
Он подъехал к Каллисфену, когда историк снова наклонился рассмотреть одного из убитых, несомненно дозорного, поскольку тот был полностью в доспехах.
– Что ты рассматриваешь? – спросил царь, соскочив на землю.
– Кинжал, – ответил Каллисфен. – Это рана от кинжала. Точный удар в затылок. А там еще один с такой же раной.
– Значит, в вылазке участвовали македоняне.
– Какое это имеет отношение к использованию кинжала?
– Командир караула сказал, что все дозорные до последнего момента отвечали на оклики на македонском диалекте.
– Тебя это удивляет? Разумеется, у тебя на родине много врагов, которые будут счастливы увидеть тебя униженным и разбитым. И некоторые из них могли приехать в Галикарнас – от Фермы не так уж и далеко.
– А что ты тут делаешь в этот час?
– Я историк. Для того, кто хочет стать истинным свидетелем событий, необходимо личное наблюдение.
– Стало быть, для тебя образец – Фукидид? Никогда бы не подумал. Подобная точность и тщательность тебе не идет – ты всегда слишком любил красоту жизни.
– Я беру то, что мне нужно, там, где могу найти, и в каждом случае я должен узнать все, что можно узнать. Я сам решу, о чем лучше умолчать, а о чем рассказать и как рассказать. Такова привилегия историка.
– И все же есть вещи, о которых ты не имеешь представления. А я имею.
– О чем же это, если позволено спросить?
– О планах Мемнона. Я отдаю себе отчет в том, что он изучил все мои действия, а возможно, и действия моего отца Филиппа. Это позволяет ему упреждать нас.
– И о чем, по-твоему, он думает сейчас?
– Об осаде Перинфа.
Каллисфену хотелось задать и другие вопросы, но Александр оставил историка в компании лежавшего у его ног трупа, а сам вскочил на коня и ускакал. В это время обрушились последние остатки двух башен, подняв вихрь пламени и дыма, который развеяло ветром.
Машины принялись строить вновь, и это было нелегкое дело, поскольку приходилось использовать узловатые и неподатливые стволы олив. Военные действия приостановились. Мемнон, регулярно получавший запасы по морю, мог не спешить со следующей вылазкой, а Александр не хотел пускать в ход новые машины без предварительного испытания, так как их тоже мог вывести из строя малейший пожар.
Больше всего Александра беспокоил доносившийся из-за городской стены шум: эти характерные звуки очень смахивали на те, что производили его собственные плотники, восстанавливающие стенобитные машины.
Когда наконец новые башни заняли позиции и тараны стали расширять брешь, македоняне столкнулись с тем, чего и боялся их царь: позади бреши их ждал новый полукруглый бастион, соединявший между собой еще не поврежденные сегменты стены.
– То же самое произошло в Перинфе, – вспомнил Парменион, увидев неожиданное укрепление, возвышавшееся, словно в насмешку, за пробитым таранами проходом.
– И это еще не все, – вмешался Кратер. – Если хотите пойти со мной…
Они поднялись на одну из башен, самую восточную, и оттуда увидели, что им приготовили осажденные: гигантское прямоугольное деревянное сооружение из огромных квадратных блоков, соединенных вдоль и поперек.
– Оно без колес, – сказал Кратер. – Закреплено в земле.
– Ему не нужны колеса, – объяснил Александр. – Они хотят поставить его напротив бреши, и, когда мы сунемся, нас засыплют сверху градом стрел и изрешетят.
– Мемнон – крепкий орешек, – заметил Парменион. – Тебе следует держать ухо востро, государь.
Александр обернулся, не скрывая своего раздражения:
– Мы разобьем и стену, и бастион, и эту проклятую деревянную башню, генерал, хочет того Мемнон или нет. – Потом повернулся к Кратеру. – Держи под наблюдением башню и сообщай обо всем, что там делается.
Затем он торопливо спустился, сел на коня и вернулся в лагерь.
Брешь расширили, но на каждую атаку македонян Мемнон отвечал контратакой да еще выстроил на новом бастионе несколько рядов лучников, которые стреляли по атакующим. Ситуация была поистине патовая, а весеннее солнце пекло с каждым днем все сильнее, и запасы у Александра истощались.
Однажды ночью на стену повел свой отряд Пердикка. В тот вечер прибыло вино из Эфеса – дань восхищения его жителей Александром, и царь бо́льшую часть
