Охота за «Красным Октябрём» - Том Клэнси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сам акт диверсии был организован исключительно умело, — объяснял Свиядов, который сидел поблизости. — Даже товарищ Мелехин сумел обнаружить место утечки лишь после третьего осмотра реакторного отсека, и он поклялся отомстить негодяям, сделавшим это. Я лично видел это место, — продолжал лейтенант, забыв, что он вообще-то не видел его. Его объяснения были очень подробными, и он даже начертил схему места утечки. — А вот об окончательной аварии, которая привела к остановке реактора, я ничего не знаю. Как раз подошло время моей вахты, но я не успел заступить на неё. Товарищи Мелехин, Сурцев и Бугаев несколько часов бились, чтобы запустить вспомогательный двигатель. — Он покачал головой. — Я хотел помочь им, но товарищ Рамиус запретил. Тогда я попробовал нарушить приказ командира и всё-таки прийти на помощь, но тут вмешался товарищ Петров.
Через два часа высоко над Атлантикой офицеры КГБ собрались в кормовом отсеке и сравнили собранные ими сведения.
— Если командир подлодки всё время притворялся, то делал это поразительно искусно, — подвёл итог полковник, руководивший предварительным допросом. — Приказы, которые он отдавал своим подчинённым, были безукоризненно правильными. Распоряжение о предстоящей операции вывесили на доске объявлений, чтобы с ним могла ознакомиться вся команда, как обычно принято.
— Но кто из команды знаком с подписью Корова? А спросить самого адмирала мы не можем, верно? — заметил майор. Командующий Северным флотом умер от кровоизлияния в мозг через два часа после первого допроса на Лубянке, чем немало расстроил всех. — В конце концов, его подпись могли подделать. А разве у нас есть секретная база для подводных лодок на Кубе? И как объяснить смерть замполита?
— Врач убеждён, что это был несчастный случай, — возразил второй майор. — По мнению командира подлодки, замполит ударился головой о край стола, — но причиной смерти был перелом шейных позвонков. Мне кажется, что им следовало запросить по радио, как поступить в такой ситуации.
— В приказе говорилось о радиомолчании, — сказал полковник. — Я проверил. Это совершенно нормально для подводных ракетоносцев. Интересно, насколько искусен был этот капитан Рамиус в приёмах борьбы? Он мог убить замполита?
— Не исключено, — пробормотал майор, который допрашивал Петрова. — Рамиус не проходил специальной подготовки, но нетрудно убить ничего не подозревающего человека.
Полковник не знал, согласиться с этим или возразить.
— Кто-нибудь из членов команды знал, что готовится попытка укрыться в Америке, изменить родине? — Все отрицательно покачали головами. — Поведение командира подлодки не вызывало удивление всё время плавания?
— Да, товарищ полковник, — произнёс молодой капитан. — Иванов, оставшийся в живых штурман, говорит, что уклонение от империалистических надводных и подводных кораблей командир осуществлял мастерски — в точном соответствии с установленными правилами, но с поразительным искусством — в течение двенадцати часов. Я не могу сказать, можно ли сейчас говорить об измене. Пока, во всяком случае. — Каждый из офицеров знал, что все моряки останутся на Лубянке и будут изо дня в день подвергаться там длительным допросам.
— Ну хорошо, — подвёл итог полковник, — в настоящее время у нас нет доказательств измены офицеров подлодки, верно? Таково и моё мнение. Продолжайте допрашивать членов команды, товарищи, вплоть до прибытия в Москву, только более мягко. Пусть они успокоятся и почувствуют облегчение.
Обстановка в салонах самолёта постепенно смягчилась. Разнесли пищу и дали по стакану водки, чтобы развязать языки и укрепить дружеские отношения с офицерами КГБ, которые пили воду. Все понимали, что какое-то время они будут находиться в заключении, и это было воспринято с фатализмом, поразительным для жителей Запада. Сотрудники КГБ будут работать несколько недель, стараясь восстановить каждое событие на борту ракетоносца с того самого момента, как отдали швартовы в Полярном, до появления последнего члена команды на «Мистике». Группы сотрудников КГБ уже действовали в разных странах мира, пытаясь выяснить, не является ли случившееся с «Красным Октябрём» заговором ЦРУ или других спецслужб. КГБ найдёт ответ на этот вопрос, но полковник, руководящий расследованием, начал понимать, что, допрашивая этих моряков, путь к разгадке тайны обнаружить не удастся.
Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»
Нойз разрешил Рамиусу пройти под его наблюдением пятнадцать футов от медпункта до кают-компании. Пациент выглядел не лучшим образом, но это объяснялось главным образом тем, что ему нужно было помыться и побриться, как и всем на борту подлодки. Бородин и Манкузо помогли ему сесть в кресло во главе стола.
— Итак, Райан, как вы поживаете сегодня?
— Отлично. Спасибо, капитан Рамиус, — улыбнулся Райан, поднося к губам чашку кофе. Говоря по правде, он испытывал огромное облегчение, потому что в последние несколько часов управление ракетоносцем оставалось в руках людей, которые разбирались в этом. И хотя Райан считал часы, оставшиеся до момента, когда сможет покинуть «Красный Октябрь», впервые за последние две недели он не испытывал ни страха, ни приступов морской болезни. — А как ваша нога, сэр?
— Болит. Нужно научиться вести себя так, чтобы в тебя больше не стреляли. Не помню, сказал ли я, что обязан вам жизнью, как и все на борту «Красного Октября»?
— Я заботился и о собственной, — смущённо ответил Райан.
— Доброе утро, сэр! — Это был голос кока. — Разрешите приготовить вам завтрак, капитан Рамиус?
— Да, я очень голоден.
— Отлично! Настоящий завтрак, который готовят на американском флоте. И позвольте принести свежий кофе. — Кок исчез в коридоре и через тридцать секунд вернулся с кофе и столовым прибором для Рамиуса. — Завтрак будет готов через десять минут, сэр.
Рамиус налил чашку кофе. На блюдечке, рядом с чашкой, лежал маленький пакетик.
— Что это? — недоуменно спросил он.
— Сливки к вашему кофе, капитан, — улыбнулся Манкузо. Рамиус оторвал уголок пакета, с подозрением заглянул внутрь, вылил содержимое в чашку и размешал.
— Когда мы уходим отсюда?
— Завтра, — ответил Манкузо. «Даллас» время от времени всплывал на перископную глубину, чтобы получить оперативные указания, которые затем передавал на «Красный Октябрь» по «гертруде». — Несколько часов назад нам сообщили, что советский флот возвращается домой северо-восточным курсом. К закату мы убедимся в этом. Наши парни внимательно следят за ним.
— И куда пойдём?
— Когда вы обращались к команде, о каком пункте назначения шла речь? — поинтересовался Райан. — И что говорилось в вашем письме?
— Вы знаете о моём письме? Но каким образом?
— Мы знаем — точнее, я знаю о том, что вы послали письмо. Это все, что мне известно, сэр.
— Я сообщил дяде Юре, что мы направляемся в Нью-Йорк, чтобы подарить этот корабль президенту Соединённых Штатов.
— Но вы шли не в Нью-Йорк, — возразил Манкузо.
— Нет, конечно. Я намерен был идти в Норфолк. Зачем направляться в гражданский порт, когда есть военно-морская база? По-вашему, мне следовало сказать Падорину правду? — Рамиус покачал головой. — Какой смысл? Ваше побережье достаточно велико.
Дорогой адмирал Падорин, я плыву в Нью-Йорк… Неудивительно, что русские, как с цепи сорвались, подумал Райан.
— Значит, мы идём в Норфолк или Чарлстон? — спросил Рамиус.
— Думаю, в Норфолк, — ответил Манкузо.
— Неужели вы не знаете, что они послали в погоню за вами весь флот? — резко бросил Райан. — Зачем было вообще посылать это письмо?
— Чтобы сообщить им о моём решении, — ответил Рамиус. — Я хотел, чтобы они знали об этом. Я не предполагал, что кто-то сумеет обнаружить нас. Вы преподнесли нам изрядный сюрприз.
— Мы обнаружили вас у побережья Исландии, — попытался улыбнуться американский шкипер. — Вам повезло больше, чем вы думаете. Если бы мы вышли в море из Англии в соответствии с графиком, то оказались бы на пятнадцать миль ближе к берегу и тогда уж точно опознали бы вас. Извините, капитан, но у нас и гидролокаторы и акустики выше классом. Если хотите, можете чуть позже поговорить с человеком, сумевшим обнаружить вас. Сейчас он работает с вашим Бугаевым.
— Это старшина, — пояснил Бородин.
— Значит, он не офицер? — удивился Рамиус.
— Нет, просто очень хороший акустик, — ответил Манкузо. А разве акустическую вахту должны нести офицеры? — мысленно изумился он.
В кают-компанию вернулся кок. Его представление о настоящем флотском завтраке нашло выражение в большой тарелке, где лежали прожаренный кусок бекона, яичница из двух яиц, овощи и четыре куска поджаренного хлеба. Рядом он поставил коробку с яблочным муссом.