Ненависть и ничего, кроме любви - Любовь Романова

Открываю глаза от резкого отвратительно запаха, бьющего прямо в ноздри.

-Очнулась? – спрашивает громкий, грубый голос, а перед глазами появляется пухлое женское лицо.

Господи, как шумит в ушах…

-Моргни, если слышишь! – приказывает женщина, и я подчиняюсь, - Олег, очухалась, - кричит она кому-то, кто, по всей видимости, сидит неподалеку.

С каждой секундой голова проясняется все сильнее, очертания становятся четче, появляются первые воспоминания. Припоминаю свое плохое самочувствие, и голос дипломного и резкую темноту. Хочу спросить где я, но в горле ужасно сухо, и вместо слов вырывается какой-то чужеродный хрип.

-Кому можно позвонить и сказать, что тебя в больницу везут? – уже мягче спрашивает женщина.

Меня везут в больницу? Вот почему так трясет. Чтобы голос прорезался несколько раз сглатываю, и, наконец, хриплю:

-Папе.

-Папе так папе, - кивает женщина, и вновь кричит куда-то в сторону, - Олег, найди там папу и позвони.

Догадываюсь, что они в моем телефоне копаются.

-Добрый день, - а голос мужчины звучит гораздо приятнее, даже нет желания уши заткнуть, - говорит фельдшер скорой помощи Олег Борисович Мистрюков. Ваша дочь упала в обморок в университете. Давление у нее низкое, вот только очнулась в карете. Везем в первую городскую. Понадобится ее страховой полис, паспорт.

-Паспорт у меня, - говорю, как можно громче, и, о чудо, голос прорезался.

-Говорит, что паспорт у нее с собой, - тут же транслирует Олег, - значит, полис. Хорошо!

-Приедет? – спрашивает женщина.

-Да, сказал, что будет в ближайшее время, - отзывается мужчина.

-С утра ела? – перед моим лицом снова возникает ее пухлое лицо.

-Не успела, - отзываюсь я.

-Пульс у нее шарашит за сотню, - недовольно ворчит женщина, - тахикардия, аритмия, тут целый набор! – говорит она мне для чего-то повышая голос, будто я глухая, - давление чуть выросло, - снова для своего коллеги.

-Спроси, что она принимала накануне, - просит Олег, и пухлое лицо опять появляется перед глазами, но прежде, чем женщина открывает рот, отвечаю:

-Мочегонное.

-Здрасьте! – выдает женщина, - это для чего же?

Молчу, потому что неудобно признаваться, но ей ответ мой особо и не нужен.

-Сколько выпила-то?

-Четыре, - отвечаю тихо.

-А что не десять? Ты хотя бы представляешь, что творишь? Худела что ли? А то, что ты от таких доз на тот свет отправиться можешь – не подумала? Они же и судороги вызывают, и шок, если передозировка случится. Вроде уже взрослая, а ума нет!

Чувствую себя первоклассницей, завалившей диктант, которую нещадно отчитывает учитель. Второй фельдшер при этом молчит, да и вообще он показался мне каким-то тихим и спокойным. Интересно, как подбирают сотрудников в одну карету скорой?

Вдруг желудок скрючивает и к горлу подкатывает рефлекторная тошнотворная волна. Зажимаю рот рукой, но пустому желудку нечего извергнуть, поэтому этот позыв не заканчивается ничем, кроме боли в пищеводе.

-Тошнит? – тут же спрашивает женщина, - а ты как хотела?

-Люба, приехали, - зовет Олег, и машина, наконец, тормозит.

-Ну, что, - обращается ко мне эта самая Люба, - встанешь или опять нам тебя тащить?

-Встану, - отзываюсь я.

Насколько же может быть противным человек? Я понимаю, что она, возможно, пытается не позволить мне раскиснуть, но банальную вежливость еще никто не отменял. Или медперсонал не обучают тактике при приеме на работу?

С трудом перекатываюсь на бок на узкой кушетке, облокачиваюсь на локти и с большим усилием поднимаю свое неимоверно тяжелое тело. Сползаю с кушетки и мне кажется, что комната вращается вокруг меня.

-Стой-стой, - приговаривает грубая женщина, но все же поддерживает меня за предплечье, а, видимо, Олег накидывает мне на плечи пуховик.

Люба буквально тащит меня к большим дверям, над которыми крупными буквами с облупившейся краской написано «приемный покой». Не замечаю холода, а чувствую разницу температур лишь когда прохожу в небольшое душное помещение.

-Тут комплект, - сообщает Люба дежурной медсестре – молодой и приятной на вид девушке в лиловом медицинском костюме, - давления нет, тахикардия, аритмия, обезвоживание. Короче, наглоталась мочегонного.

-Девушка, присядьте сюда, - говорит мне взявшийся из ниоткуда Олег и, аккуратно перехватывая меня за руку, подводит к лавочке у стены рядом с приемным пунктом.

Впервые я не только слышу, но вижу второго фельдшера – это молодой мужчина, которому на вид не более сорока лет с обычным усталым лицом и нависшими над глазами тяжелыми и густыми бровями.

-Не переживайте, - обращается он ко мне, - это все лечится. Главное, что не совершили ничего непоправимого.

-Спасибо, - говорю я, а он вдруг кладет руку мне на плечо чуть сжимает и улыбается. И это неимоверно теплая и добрая улыбка, отеческая.