Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов

Резкое удешевление новых товаров необычайно расширило их рынок: еще в середине 1990-х более 80% покупок новых компьютеров, оргтехники и мобильных телефонов приходилось на Японию, Западную Европу и Северную Америку. Ныне доля этих регионов сократилась до менее чем 35% (и быстро сокращается); это произошло прежде всего из-за роста объема спроса. А объем спроса растет в силу, во-первых, снижением цен на инновационные товары, а во-вторых, как следствие роста уровня жизни некоторых слоев населения в РС. До 80-х гг. «новые индустриальные страны» всего лишь обслуживали рынки Запада (за счет «колониальных товаров»), и их возможности были крайне ограниченны по объективным причинам (бедность и нищета населения, узкий внутренний рынок, плохая инфраструктура, проблемы с кадрами и т.д.). Поэтому товарооборот в те времена между Югом и Западом, Востоком (Азия) и Западом был ограниченным и соответствовал схемам МРТ, которые определялись потребностями ТНК и рынком Запада на неоколониальной основе. Последний производил всю высокотехнологичную продукцию в основном «сам для себя», а не для РС (т.е. для западного мира).

Технологические перевороты 80–90-х гг. и первого десятилетия XXI в. изменили саму конфигурацию МРТ: по итогам 2010 г., например, Китай – главный экспортер на планете. Он произвел больше компьютеров, оргтехники, мобильных телефонов и планшетных устройств, чем весь остальной мир. Само появление возможности покупать такие товары у населения бедных стран мира внесло кардинальные изменения в структуру глобальной экономики, в частности они отразились в громадном расширении географической зоны индустриализма, к похоронам которого готовились, по остроумному замечанию профессора Владислава Иноземцева, «в 1990-е годы так же, как и к «концу истории».

Третья тенденция. В результате указанных выше процессов и тенденций в мировой экономике произошел феномен индустриального ренессанса. Он (этот ренессанс), в свою очередь, создал еще одну предпосылку для своей эволюции. В частности, в качестве производной от роста промышленности быстро стал увеличиваться спрос на сырье. Как отмечается в ряде международных исследований последнего времени, процесс устойчивого роста на сырье совпал по времени с кризисом в «новой экономике», который обвалился в ходе мирового кризиса 2001–2002 гг. В то же время за все прошедшее десятилетие большинство сырьевых товаров и энергоносителей подорожало в 3–6 раз. Это отразилось сильнейшим образом прежде всего на PC, в частности на НИС, и в группе переходных стран СНГ: России, Казахстане, Азербайджане. Именно этот рост создал реальные условия для позитивных сдвигов в плане увеличения уровня жизни людей – по данным ПРООН, порядка 600–700 млн чел. из развивающихся и переходных стран вышли из нищеты благодаря росту цен на сырье. Эти сотни миллионов людей стали покупателями инновационных товаров. Наглядный пример одного из направлений влияния «нового индустриализма», основанного на элементах «новой экономики», – это революции в арабском мире, которую аналитики связывают с распространением доступных по цене компьютеров даже среди арабских бедняков. Например, только ливийские школьники получили 100 тыс. компьютеров по ценам ниже 100 долл. в 2008–2010 гг.

Как реагировали на эти глобальные сдвиги в мировой экономике «постиндустриальные государства»? Примитивно: они продолжали политику поощрения аутсорсинга и переносили в зоны PC – причем не только через ТНК, но и через средние и малые фирмы (современные ИКТ позволяют это) – производства, и уже не только традиционные («тяжелые»), но и современные, создавая дисбалансы в национальных промышленных структурах. Одновременно, компенсируя этот дисбаланс, и стали формироваться «финансовые пузыри» вокруг отдельных сфер бизнес-деятельности (нефть, газ, ИКТ, ипотека, строительство, услуги и пр.). Спекуляции на движении фиктивных денежных потоков в развитых центрах капитализма приобрели колоссальный размах. Эти спекуляции как бы компенсировали «уход» из стран реальной экономики. Аналитики разных стран приводили данные о том, что перед глобальным кризисом, например, сумма деривативов превышала 800 трлн долл. (при мировом валовом продукте 60 трлн долл.). Источником благосостояния стали уже не промышленность и сельское хозяйство, не отрасли, их обслуживающие, а денежные превращения, узаконенное спекулятивное движение денежных массивов, ценные и не ценные бумаги, их производные, деривативы, хедж-фонды и т.д. Их потоки «оторвались» от реальной экономики. В то же время интенсивный процесс индустриализации «третьего мира» продолжали и продолжает свое победное шествие по миру, ослабляя США и Западную Европу (Япония ослабила себя сама).

Низкие темпы роста западных экономик, их неустойчивость при нарастающих темпах увеличения внутренней и международной задолженности – это характерная черта всех развитых стран в посткризисный период. Эти тенденции становятся все более угрожающими и могут дать крупный негативный эффект в самых неожиданных формах, – как в США, так и в Европе. С другой стороны, они свидетельствуют о неизбежности смены парадигмы экономической политики; волей или неволей Западу придется взять на вооружение кейнсианские основания политики и более активно использовать механизмы государственного регулирования на постоянной основе. Это, повторим, необходимость, и скорее – неизбежность. Вопрос: как учитываются эти глобальные тенденции в российской политике? Никак! Они попросту не замечаются.

Таким образом, расширение глобального числа потребителей современных (индустриальных) товаров сделало доминирование индустриальной экономики фактом реальности. Именно мировая индустриальная экономика, но никак не постиндустриальная – выводит на первые позиции в мире огромный Китай, а также определяет бурное развитие Индии, Бразилии, Южной Кореи и целого ряда других влиятельных стран и регионов мира. Мощная «волна» производимых ими уже высококачественных товаров буквально «накрывает» постиндустриальный мир, разрушая все хитроумные «ловушки», направленные на удержание «третьего мира» вне «золотого миллиарда» от возможностей рывка в суперцивилизацию. В группу НИС, в Азию и Латинскую Америку смещается мотор глобального роста, поэтому надо понимать, что даже если мы обеспечим такую же долю в экспорте патентов и технологий, какой добились США и Евросоюз, – Россия не компенсирует экспортную выручку даже одной крупной российской нефтяной компании. Кто знаком с международной статистикой, хорошо знает и то, что в Америке крупнейшим экспортером является не Microsoft, и не Google, a Boeing. «Новая индустриализация» – вот что вывело Азию из нищеты, и только она способна радикально изменить облик современной России.