Лучшие сочинения по литературе XIX и XX веков - Метельский

«свободным и чистым» великое русское слово. Ее лирика — это стихотворный памятник человеческому духу, способному все преодолеть и «восславить свободу» даже в самом жестоком веке.

«Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа XIX века» (О. Мандельштам)

Начало XX века в России было временем небывалого расцвета поэзии, по праву названным “серебряным веком” — вслед за “золотым”, пушкинским. Это — период возникновения в русском искусстве множества новых направлений: символизма, футуризма, акмеизма и других. Как правило, каждое из них стремилось быть новым искусством; большая их часть принадлежала к модернизму. Одна из характерных черт последнего — стремление к разрыву с искусством предшествующей эпохи, отказ от традиции, от классики, постановка и решение новых художественных задач, при этом новыми художественными средствами. И в этом отношении акмеизм, в рамках которого складывалось раннее творчество Ахматовой, не был исключением. Однако многое в творческой судьбе автора предопределило тяготение к классически-строгой и гармонично-выверенной традиции русской поэзии XIX века. Прежде всего, огромное значение в формировании Ахматовой как поэта имело ее классическое образование, детство, проведенное в Царском Селе, воспитание, данное в лучших традициях русской дворянской культуры. Царское Село — маленький город, где взросло так много больших поэтов.

Ахматова заявила о себе как о действительно талантливом поэте в начале прошлого века, и тот неугасающий по сей день интерес к ее творчеству заставлял и заставляет вновь и вновь обращаться к сборникам замечательных стихов в стремлении постигнуть тайны ее поэтического таланта. Все поэты в разное время обращались к одним и тем же вечным темам: любовь, жизнь и смерть, патриотизм и чувство Родины. Однако далеко не все достигли тех вершин в стихосложении, которые с легкостью и готовностью покорились Анне Ахматовой. Так в чем же загадка этой женщины-поэта?

Первое, что отмечали современники Ахматовой в ее поэзии, и что является несомненным достоинством Ахматовой как поэта, — “романность” ее лирики. В начале XX столетия такая форма произведений, как роман в стихах, отошла на второй план и уже не занимала доминирующих позиций в русской литературе. Анна Ахматова же, вдохновленная атмосферой Царского Села, где учился и творил А. С. Пушкин, переняла у своего кумира черты классического стихотворного романа, но умещала сюжет и повествование в несколько рифмованных строк: «Звенела музыка в саду / Таким невыразимым горем. / Свежо и остро пахли морем / На блюде устрицы во льду. / Он мне сказал: “Я верный друг!” / И моего коснулся платья... / Как не похожи на объятья / Прикосновенья этих рук... / А скорбных скрипок голоса / Поют за стелющимся дымом: / “Благослови же небеса — /Ты первый раз одна с любимым”.

Одним из первых на «романность» ахматовской лирики указал Эйхенбаум, он говорил о том, что каждая книга ее стихов представляет собой как бы лирический роман, имеющий к тому же в своем генеалогическом древе русскую реалистическую прозу. Доказывая эту мысль, он писал в одной из своих рецензий: «Поэзия Ахматовой — сложный лирический роман. Мы можем проследить разработку образующих его повествовательных линий, можем говорить об его композиции, вплоть до соотношения отдельных персонажей. При переходе от одного сборника к другому мы испытывали характерное чувство интереса к сюжету — к тому, как разовьется этот роман».

О «романности» лирики Ахматовой интересно писал и Василий Гиппиусе 1918). Он видел разгадку успеха и влияния Ахматовой (а в поэзии уже появились ее подголоски) и вместе с тем объективное значение ее любовной лирики в том, что эта лирика «пришла на смену умершей или задремавшей в то время форме романа». И действительно, читатель может недооценить звукового и ритмического богатства таких, например, стро-к:»и столетие мы лелеем еле слышный шорох шагов»,- но он не может не плениться своеобразием этих повестей — миниатюр, где в немногих строках рассказана драма. Такие миниатюры — рассказ о сероглазой девочке и убитом короле и рассказ о прощании у ворот (стихотворение «Сжала руки под темной вуалью...»), напечатанный в первый же год литературной известности Ахматовой.

“Романные” стихи Ахматовой потрясают читателей насыщенной чувственностью и вместе с тем вниманием поэтессы к мелочам, которые сначала кажутся вовсе незначительными, но без которых произведения потеряли бы духовную силу и образность. Сама Ахматова говорила, что стихи “растут из сора”, что любая, самая незамысловатая, бытовая мелочь способна сообщить в ее стихотворном романе больше, нежели какой-нибудь изысканный эпитет или метафора. Именно на сочетании неистовости чувств с бесчувственностью окружающих деталей основана гениальность “романных” стихов Ахматовой. Хрестоматийным примером подобной “тайны ремесла” является стихотворение “Смятение”: «Не любишь, не хочешь смотреть? / О, как ты красив, проклятый! / И я не могу взлететь, / А с детства была крылатой. / Мне очи застит туман, / Сливаются вещи и лица, / И только красный тюльпан, /Тюльпан у тебя в петлице».

Красный тюльпан, на котором сфокусировалось внимание лирической героини, будучи всего лишь деталью туалета возлюбленного, воплощает всю гамму чувств, охватившую отчаявшуюся обратить на себя хоть частичку заветного внимания девушку.

Иногда вместо целостного повествовательного действия в стихотворении представлен отрывок из романа. Ахматова словно посвящает читателей в некую тайну; они невольно становятся свидетелями, а зачастую соучастниками, сопереживателями разыгрывающейся на их глазах драмы: «...И на ступеньки встретить / Не вышли с фонарем. / В неровном лунном свете / Вошла я в тихий дом. / Под лампою зеленой, / С улыбкой неживой, /Друг шепчет: Сандрильона, / Как странен голос твой...».

Стихотворение «Хочешь знать, как все это было?..» написано в 1910 году, то есть еще до того, как вышла первая ахматовская книжка «Вечер»(1912), но одна из самых характерных черт поэтической манеры Ахматовой в нем уже выразилась в очевидной и последовательной форме. Ахматова всегда предпочитала «фрагмент» связному, последовательному и повествовательному рассказу, так как он давал прекрасную возможность наполнить стихотворение глубоким психологизмом; кроме того, как ни странно, фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность: ведь перед читателем как бы не то отрывок из нечаянно подслушанного разговора, не то оброненная записка, не предназначавшаяся для чужих глаз. Мы, таким образом, заглядываем в чужую драму случайно, словно вопреки намерениям автора, не предполагавшего этого.

Нередко стихи Ахматовой походят на беглую и как бы даже не «обработанную» запись в дневнике: «Он любил три вещи на свете: / За вечерней пенье, белых павлинов / И стертые карты Америки. / Не любил, когда плачут дети, / Не любил чая с малиной / И женской истерики. / ...А я была